Рекламist

Специалисты узкого профиля мешают творчески размашистым людям. Представьте себе космонавта-менеджера или композитора-маркетолога. Продавец-потребитель не в силах что-либо произвести. Мыслители же увольняются в первую очередь.

Я раскрыл газету вакансий. Там требовались «помщнинки бизнес-вумэн» (вообще-то, там было написано «помойщенки»; «помощники» – лишь моя скромная догадка), «супервайзеры-дизайнеры» и «мерчендайзеры-программисты». Словом – все, кроме меня. Справедливости ради добавлю, что журналисты требовались тоже, но – в журнал для геев. Воображаю, как вхожу в редакцию, и заявляю: «Я – гей. Эге-гей! Эге-ге-ге-гей!!!» Тут есть от чего обалдеть.

Короче, все было глухо. И тогда я разозлился. Представил, что сам – работодатель. Кто мне нужен? Понятно, что специалист. Но кто? Грузчик-супервумэн? Дантист-ассенизатор? Слесарь-гинеколог? Я начинал звереть. Не отдавая отчета в своих действиях, набрал первый попавшийся номер агентства по трудоустройству:

– Алло, у меня есть вакансия.

На том конце провода дежурно обрадовались:

– Мы к вашим услугам!

– У меня гипермаркет.

– Поздравляю.

– Срочно нужен унитайзер!

Я полагал, что столь вопиющее название профессии смутит собеседника, но ошибся.

– Унитайзер? Сколько угодно!

– Десять лет стажа! – свирепствовал я.

– Разумеется.

– Владение суахили!

– Со словарем.

– Без привычек – даже полезных!

– Не вопрос.

– Не старше двадцати! – Я намеренно выдвигал взаимоисключающие требования.

– Сделаем. Мы берем сто процентов оклада соискателя за первый месяц его работы. Через час к вам подъедет менеджер и оформит договор. А вечером у вас будет унитайзер.

– Настоящий?!!

– Со всеми вытекающими! Диктуйте адрес…

Я в ужасе бросил трубку. Пометался по квартире. Вернулся к газете. Перевернул страницу. Там требовались курьеры и расклейщики объявлений. В курьеры идти не хотелось. А вот по поводу расклейки… Я набрал номер телефона фирмы. Мне ответил торопливый мужской голос:

– Да-да, слуш…

– Вам требуются расклейщики?

– Да-да, сроч…

– А что насчет условий?

– Прижжайте! Наш адрес…

Фирма располагалась на Сущевке, в помещении издательства «Молодая гвардия». Появлялся призрачный шанс прикоснуться к высокой литературе.

Меня встретил малопривлекательный близорукий мужчина, похожий на ощипанного пираньями пингвина. Он был высоким, рыхлым, обильно потел и бесконечно утирался носовым платком.

– Расклейщики нужны, – затараторил он. – Вы расклейщик?

– А что, не похож?

Мужчина растерялся и вспотел:

– Не совсем, не совсем… Сколько вам лет?

– Девяносто два. Я сделал пластическую операцию.

– Юмор – это хыршо. Вы – честный?

– Да. Меня в тюрьме перевоспитали.

– За что? – обалдел он.

– Шучу.

– Юмор – это нехыршо. Вы здоровы?

– Как Атлант.

– А я – Дмитрий Иваныч. Присаживайтесь.

– Дмитрий Иванович, что входит в мои обязанности?

– Клеить, клеить…

– …и еще раз клеить, – догадался я.

– Да. Работа нервная. Расклейщиков не любят и матерятся. Позавчера один дворник избил нашего сотрудника.

– Расклейщика?

– Нет, агента по недвижимости. Принял его за вора.

– Бедняга. И где сейчас ваш агент?

– В СИЗО. Он действительно стащил у бабки кошелек.

«Куда, – думаю, – я попал? Это же рассадник бандитизма…»

Дмитрий Иванович улыбнулся:

– Но вы нам подходите. Видно, что интеллигент. Клеить умеете?

– И шить тоже.

– Хыршо. Вот вам четыреста пятьдесят объявлений на три дня. Берегите их.

– Обязательно. Положу их в банк на личный счет.

– Расклейте в своем районе по подъездам жилых домов с часу дня до четырех. К пяти отчитайтесь. Я вас проконтролирую. Мы платим рубль за одно объявление. Деньги получите в пятницу.

– А сразу никак нельзя?

– Нет. – Дмитрий Иванович снова вытер испарину. – Все деньги в пятницу.

– Ладно, – говорю, – только непременно все!

Так я стал расклейщиком. Носился по району, как заблудившийся лось. Дворники, действительно, ругались. Кто-то советовал приклеить объявление себе на задницу, кто-то банально матерился. Приходилось терпеть. Каждый вечер я звонил Дмитрию Ивановичу и называл «проклеенные» номера домов. В пятницу явился в офис.

– Огорчу, денег нет, – обливаясь потом, признался Дмитрий Иванович.

– То есть, как это – нет?

– Будут через неделю. Ограбили квартиру нашего бухгалтера. Вынесли все под чистую.

– А я-то тут при чем?

– Не при чем. А вот бухгалтер заболел. Зато у меня к вам претензии. Вы плохо работаете.

– Я честно расклеиваю по сто пятьдесят объявлений в день!

– Не знаю, не знаю. Из вашего района совсем не звонят… Вот вам семьсот пятьдесят объявлений на следующую неделю. Берегите их…

Я поумерил свой пыл и стал работать спустя рукава. Десятки подъездов игнорировал, отдельными домами пренебрегал, не забывая упоминать их в своем отчете. Вместо ста пятидесяти объявлений в день я расклеивал от силы тридцать. То есть, прибег к банальному вранью. Такой метод принес неожиданные плоды – Дмитрий Иванович меня хвалил:

– У нас обвал звонков с вашего района! Вы – очень ценный сотрудник.

«Знал бы ты, как я работаю», – думал я, а вслух нагло вопрошал:

– Мне положена премия?

В назначенную пятницу я примчался в офис. Дмитрий Иванович встретил меня, судорожно обмахиваясь платком:

– А, это вы? Семнадцать звонков за неделю, поздравляю! – Он произнес это так, будто я сорвал «Джек-пот».

Спрашиваю:

– Как здоровье бухгалтера?

– Воры так и не нашлись.

– Я в смысле зарплаты.

– Это не проблема, – с небрежностью миллиардера сообщил Дмитрий Иванович, – четыреста пятьдесят за прошлую неделю и шестьсот – за эту.

– Семьсот пятьдесят, – поправил я.

– Именно шестьсот, – уточнил Дмитрий Иванович, вновь начиная потеть. – Мы вас оштрафовали.

– За что?!

– Вы небрежны в работе. Надо клеить объявления ровно и старательно. Вы же профессионал. Вот ваши деньги.

Я положил их в карман.

– Кроме того, вы совсем не болеете за наше общее дело, за нашу фирму.

– Поэтому вы хотите довести меня до инфаркта? – Вспылил я. – Что это за молодогвардейский задор? Что за пионерская зорька? Еще секунду, и вы призовете меня с партийным энтузиазмом затянуть пояса ради светлого будущего наших потомков!

Дмитрий Иванович моментально просох:

– Боюсь, что нам придется с вами расстаться.

– А я и не предлагаю вам руку и сердце! – Я уже почти кричал. – Мне не жалко ста пятидесяти рублей. Если они спасут вашу фирму от неизбежного банкротства – пожалуйста! Но у вас работают нищие люди: в основном, пенсионеры. Вы их тоже штрафуете?

– До свидания, – побледнев, сказал Дмитрий Иванович.

Я пришел домой, бухнулся на диван и включил телевизор. По всем каналам показывали президента Путина. Его монументальность шла вразрез с действительностью за окном.

Я услышал звук открываемой входной двери. Это явился Петр. Он был трезв и невзрачен.

– Привет, – мрачно сказал он.

Я приподнялся с дивана:

– Привет. Как дела? У меня голяк.

– Совсем? Это плохо. Сотка хотя бы найдется?

– Долларов?

– Рублей, – махнул рукой Петр. – Похмелиться надо. А то сдохну.

Я протянул ему сто рублей. Петр небрежно сунул их в карман брюк:

– Когда зайти?

– Думаю, через неделю.

– Ладно. Пока…

Уже на пороге Петр обернулся и спросил:

– Слышал, тебя из редакции поперли?

– Поперли.

– И что будешь делать?

– Устроюсь на другую работу.

– Кем?

Я подумал и сказал:

– Унитайзером.

– Ясно, – ничуть не удивился Петр. – Удачи, унитайзер.

Хлопнула входная дверь. Мне стало совсем хреново. Жутко хотелось напиться. Куда подевался Гудман? Он ведь обещал… Может, самому напомнить?

Словно находясь в бреду, я добрел до гастронома. Купил водки и кильки за восемь рублей. И не успел дома открыть бутылку, как на пороге возник Гудман.

– У тебя дверь не заперта. Ты что, в запое? Я до тебя дозвониться не мог. Днем звоню, никто не отвечает. Я уж думал, ты – того…

– Звонил бы вечером.

– Не мог. У меня монтаж по вечерам. Ну что, поехали?

– Не сейчас.

– Я в смысле – наливай. У меня два дня выходных. А в понедельник шеф тебя примет. Так что – готовься.

Мы выпили: Гудман воодушевленно, я – с безысходной тошнотой.

– Все эти дни шеф был злющий, как мамба. Страшно подойти. История леденит и обжигает. Один мудила торгует стиральным порошком, ну и заказал нам рекламный ролик. Долго он его не принимал: то одно не нравится, то другое. А сам при том – лох лохом. Задолбал, короче, всех. И ролик, вроде бы, нормальный, а этот фраер все придирается. И не платит, соответственно. А тут внезапно принял и заплатил. Мы, конечно, бабки по карманам, и – по кабакам. А наутро этот чудик звонит шефу, и начинает орать: «Вы что, издеваетесь? Я на вас в суд подам за оскорбление личности!..» И тут выясняется. Наш компьютерщик вставил в «пэк-шот» – ну, в финальный кадр – печать сертификации товара. Как бы для понтовой красоты. А внутри этой печати по кругу маленькими буквами пустил текст: «наш заказчик – пидарас, пусть закажет еще раз». Буквы-то малюсенькие, их и не рассмотрит на экране никто. А этот гад дотошным оказался: поставил картинку на «стоп-кадр» и с лупой у экрана изучал. Ну, и нарвался, соответственно. А в итоге у шефа геморрой. Так что насчет тебя я только сегодня решился с ним поговорить. Он, в принципе, не против. Так что в понедельник едем.

Мы снова выпили, и у меня отлегло от сердца.

– И все же, где тебя жизнь таскала? – не унимался Гудман.

Я показал ему стопку не расклеенных объявлений.

– Хочешь сказать, что ты их расклеивал? – недоверчиво спросил Лева.

– По крайней мере, пытался.

– И платят?

– Меня даже выгнали.

– Ничего, ты им еще покажешь. Слушай, давай снимем триллер-многотрупничек. Такого еще не было: «Сумасшедший расклейщик»!..