Рекламist

Болотная набережная в двух шагах от Кремля. Повсюду – автомобильные пробки. Пока мы стояли в одной из них, Гудман инструктировал:

– С шефом осторожнее. Он нормальный, но с припиздью. Главное – не бойся.

– Почему, – спрашиваю, – я должен его бояться?

– Потому что его все боятся. Он когда-то был врачом. Пил как лошадь, курил как две лошади, но о наркотиках читал только в методичках. И однажды сорвался. Достал где-то ЛСД и пожевал. Кайфа никакого, но на следующий день начались проблемы. У него открылся насморк и отвалилась нижняя челюсть. Помимо этих прелестей, его поразила метробоязнь. Представь, подходит человек к метро, и вдруг его начинает колотить. Он орет: «Нет! Ненавижу!» и, подобно мустангу, мчится ловить такси.

– А что челюсть?

– Отваливается. И сопли текут. Причем, неожиданно. Так что не обращай внимания. Он сам все вправит и отсморкается.

– Спасибо, что предупредил.

– Не благодари.

В офисе было тихо. На первом этаже располагались монтажные студии, где работали молчаливые компьютерщики. Стены были отделаны кафелем больничного цвета: угадывалось медицинское происхождение владельца. Поднявшись на второй этаж по узкой лестнице, мы уперлись в единственную дверь с табличкой «Приемная». Мне инстинктивно захотелось сменить ее на «Приемный покой».

Гудман постучал. Я услышал баритональный тенор по ту сторону двери:

– Войдите.

Мы вошли. Навстречу нам выдвинулся невысокого роста крепыш лет сорока. Его черные волосы росли чуть ли не от бровей, внешне он напоминал усатую бочку.

– Илья, шеф, – представился он, пожимая мне руку. Я ощутил стальное рукопожатие совковой лопаты.

– Евгений, – ответил я, – хронический подчиненный.

– Вы меня не поняли. Шеф – это фамилия.

Я бросил испепеляющий взгляд на Гудмана: «что же ты не предупредил?», а сам извинился.

– Ерунда, – улыбнулся Шеф. – Я привык. Даже приятно.

Да уж, с такой фамилией – и не в Кремле? Впрочем, совсем рядом…

– Лева многое про вас рассказал, – сообщил Шеф. – Вы – сценарист, брызжущий идеями, прямо титан…

– Скорее – «Титаник», – уточнил я.

– Скромность не возбраняется. – Он повернулся к Гудману. – Вторая монтажная в вашем распоряжении.

Гудман показал мне «Виктори» и вышел. Шеф взгромоздился в кресле. Его пышные усы дышали вместе с легкими.

– Итак, вы хотите попробовать?

– Хочу.

– Готов сделать вам заказ. Напишите сценарий ролика по слогану «связь без брака».

– Какой-то странный слоган, – нерешительно сказал я. – Напоминает старую пошлую хохму.

– Вот и прекрасно. Заказчику удалось добиться узнаваемости. Он торгует сотовой связью. Что вы можете предложить?

– Минуту молчания. Надо подумать…

– Подумайте, – согласился Шеф. – Представьте три варианта сценария завтра к часу дня. Хронометраж – пятнадцать секунд. Гонорар – по факту одобрения заказчика. Для начала – двести долларов. По рукам?

Повторного рукопожатия избежать не удалось. Шеф приблизился почти вплотную и, сжимая мою ладонь, внезапно пустил соплю. В тот же миг его нижняя челюсть упала чуть ли не на грудь, обнажив ряд металлических зубов. Он отдернул свою руку, после чего привычным, и потому – быстрым движением вправил челюсть на место, достал из кармана платок и звучно высморкался.

– Нервы, – пояснил он. – Возьмите мою визитку, там номер мобильного. Домашнего нет. Его съел заяц.

– Кто?

– Кролик. Мне кролика подарили на день рождения. Сказали, декоративный. А он вырос. И съел телефонный провод. Так что звоните, и не опаздывайте.

На выходе из офиса меня настиг Гудман:

– Ну, как?

– Нормально. Заказал сценарий про связь без брака.

– Это плохо, – огорчился Лева. – Капризный заказчик. Хрен что он у тебя примет.

– Ничего, – говорю, – попробую. А что там за кролик у Шефа?

– Это он всем жалуется. А кролика он съел. Точнее, жена зажарила, а он в офис принес.

– Ничего себе жена...

– Лично я не вегетарианец. К тому же, мне не досталось: я на съемках парился. Ну, мне пора.

Пока я ехал домой, мои мысли метались в поисках ярких образов и нетривиальных решений. Уже сидя за домашним компьютером, я пришел к выводу, что рекламщик из меня никудышний. Полагаю, текст гимна России написать проще. Справился же Михалков, и даже трижды! Как известно, на роль гимнотворца претендовали десятки поэтов, в их числе и Евтушенко. После двадцатого съезда правительство организовало конкурс. Проявило демократический стиль: тогда это было модно. Стихи посыпались тоннами. Комиссия остановилась на слегка подретушированном варианте старого гимна в интерпретации того же Михалкова. Одобрила вербальную смесь пафоса и лизоблюдства. Евтушенко смертельно обиделся. Встретив Михалкова, сказал:

– Сергей Владимирович, признайтесь, мой текст сильнее…

– В самом деле? – искренне удивился Михалков. Он уже знал о решении комиссии.

– Именно, – настаивал Евтушенко, – Комиссия разберется, и придет к выводу, что ваши стихи – говно.

Михалков улыбнулся и мягко произнес:

– Женя, учите текст...

Итак, у меня был мертвый слоган телефонной фирмы. Надо было придумать что-то живое, избегая пошлости. Вариант с эротикой я отмел сразу. Детей использовать нельзя. Оставались взрослые. Я представил себе блондинку, гуляющую с белой болонкой, вообразил возлюбленного блондинки – жгучего брюнета с не менее жгучим пуделем. Вот они спешат навстречу счастью, общаясь по телефону. Встречаются в объятиях друг друга. Нежный поцелуй. Болонка и пудель преданно смотрят на них, высунув розовые язычки…

Получалось глупо, но трогательно. Однако слоган явно мешал. При чем тут «связь без брака»? Они что: лесбиянка и импотент, и потому не женятся?

Во втором варианте я убрал блондинку с брюнетом, вымарал встречи и поцелуи, оставив лишь четвероногих. Всунул им в уши современные средства связи. Заставил урчать, лаять и лизаться. Воссоединил их в парке и запустил в кусты. Отправил по аллее, машущими купированными хвостами. Связь получилась без брака, но напоминала бред белогорячного.

Третий вариант явился плодом воображения, подхватившего болезнь Паркинсона. Альпинист держит на оборванном тросе едва не сорвавшуюся в пропасть девушку. Он протягивает ей руку помощи, но никак не может дотянуться. Порывистый ветер и тщетные усилия искажают его обветренное мужественное лицо. И вдруг у него звонит мобильный телефон. Он берет трубку и понимает, что звонок адресован без пяти минут покойной альпинистке. Это родители: беспокоятся, как у нее дела. А дела совсем плохи. Нечеловеческим усилием он дотягивается трубкой до ладони девушки, и с помощью телефона вытаскивает ее практически с того света. Альпинистка взбирается на вершину скалы и, как ни в чем не бывало, начинает трепаться по телефону: «Мама, у меня все хорошо! Здесь очень красиво!..» Бравурные аккорды. Производители гнилых тросов посрамлены, «мы за связь без брака», и – да здравствует жизнь!

Шеф отреагировал ободряюще:

– С фантазией у вас отменно. Заказчик рассматривает все варианты. Особенно нравится история погибшей альпинистки.

– Вообще-то она выжила…

– Тем лучше. Телефон спасает жизнь! Подсказывает новое решение в критической ситуации! И это в непогоду, на высоте нескольких тысяч метров! Что говорит о качестве связи и человечности самой телефонии…

«Да, – думаю, – не я один такой больной…»

Шеф подхватил падающую челюсть. Вправил. Отсморкался. Потом изрек:

– В вас есть свежая струя. Будьте на связи, мы ее используем.

– Струю? Как скоро? Мне деньги нужны…

Шеф мгновенно поскучнел:

– Как только, так сразу… – И принялся рыться в бумагах.

Через день Гудман привез мне двести долларов.

– Поздравляю экипаж «Титаника» со всплытием! – воскликнул он. – Шеф тобой доволен. Зацепил башлевого заказчика. Мы его два месяца мурыжили. Твоя альпинистка помогла. Водрузим пузырь на Эверест?

На экране девушка получилась дикой и неблагодарной, как дворовая кошка. Игнорируя своего спасителя, она набрасывалась на телефон с явным намерением его сожрать. Альпинист же, напротив, вызывал жалость и сострадание за то, что связался с такой стервой. Любовь, как говорится, зла…

Надеюсь, этот ролик уже снят с эфира…