Франц Анна. Рассказ «Преданность».

Иногда я жалею, что родился тем, кто я есть. Сколько себя помню, всегда хотел быть кем-то большим, кем-то любимым, уважаемым и нужным. Всегда хотел быть Человеком в самом красивом и искреннем смысле этого слова. А кто я? Я всего лишь бездомный, ободранный, всеми брошенный уличный бродяга, который день изо дня сидит у автобусной остановки, исподлобья глядя на прохожих, или роется в мусоре в надежде найти там что-нибудь съестное.

Это только в книжках говорится, что такие, как я, свободны и независимы, они вольны выбирать любую дорогу, для них открыты все двери, все возможности. Всё это лишь красивые слова, сказанные заядлыми домоседами, которые никогда не пробовали жить на улице, не зная, доживёшь ли ты до завтра, чувствуя пустоту в желудке и такую лёгкость во всём теле, точно весишь не больше десяти килограммов.

Но самое ужасное в бродяжничестве даже не голод. Самое страшное – подростки. Эти маленькие нелюди жестоки и безжалостны. Они готовы смеяться, глядя на то, как ты корчишься на земле от боли, целую вечность. Они будут бить тебя ногами, издеваться и кричать, пока их сверстники стоят рядом и восторгаются. Они не знают пощады. Ими движет страх, они подчинены ему, они его рабы. Они боятся сильных, они их ненавидят, а свою ненависть вымещают на нас, слабых и беспомощных...

Франц Анна. Рассказ «Александра».

...В один понедельник всё изменилось. Тот день начинался с философии. Я ненавидел философию, никогда не понимал, зачем мне, экономисту, этот предмет? Ну, к чему мне Диоген с его бочкой, или Сократ с его нравоучениями, или Кант и его «вещью в себе»? Если они не могут объяснить мне, куда лучше всего вложить капитал и как его приумножить, мне не о чем с ними разговаривать. Мудрость природы, ограниченность познания, первоначало и диалектика – это всё чушь собачья! В современном мире всё решают деньги, философии здесь больше нет места. Она так не считала.

В тот самый день я слегка проспал и не успел позавтракать. Задержался у буфета на какую-то минуту, чтобы купить шоколадку. Естественно, когда влетел в аудиторию, лекция уже началась. Чудаковатая перподша позволила мне войти. Ближайшее свободное место оказалось рядом с ней, и я, не раздумывая, упал на свободный стул.

Пока я доставал тетрадь и ручку, она искоса, с нескрываемым недоверием смотрела в мою сторону. В моём животе всё бунтовало: ни о чём, кроме еды, я думать просто не мог, однако галантность не позволяла мне не предложить шоколадку соседке. Она молча отказалась и отвернулась, покраснев. Меня как током шарахнуло! Да она влюблена в меня! Кто бы мог подумать! От одной этой мысли, а точнее, от осознания её, я самодовольно ухмыльнулся. Вообще-то раньше, когда мне признавались в любви в открытую, мне было неловко, но сейчас, хоть она не произнесла ни слова, почему-то я не мог убрать с лица эту отвратительную самовлюблённую улыбку. Выглядел я, должно быть, по-идиотски, даже наша странноватая женщина-философ заметила и сделала какое-то ехидное замечание вроде того, что любовь крутить нужно вне аудитории и следует отключить на два часа свои примитивные позывы к размножению. Все смеялись, но её это задело. Она готова была заплакать и метнула в мою сторону такой обиженный взгляд, что мне стало неудобно. Нас подначивали всю лекцию, хоть мы за два часа не сказали друг другу ни слова. Она смотреть-то на меня избегала, зато я только и делал, что пялился на неё. Она заметила, и я лишь диву давался, как она не въехала мне в челюсть...