Попов Виктор. Эссе «Чан Тхай Тонг».

...Листая старую потёртую Библию, напечатанную в Синодальной типографии в предвоенном 1913 году, я вдруг вспомнил эту историю и подумал о том, что Будды нет и в книгах. Нет даже в этой. Самой великой. Книге книг. Что уж говорить о прочих, большинство из которых не более чем чтиво, убивающее время. Ведь любая книга, о чём бы и как в ней ни говорилось, всегда, в конечном итоге, отражение сердца читателя – каждый видит в ней своё. Каждая строчка если даже и вызывает схожие мысли, переживается всегда по-разному. И спустя годы от книги остаётся только совокупность переживаний по её поводу, более или менее значимых, в зависимости от статуса читателя, но никак не от неё самой. Но исчезая, книга превращается в сердце читателя. И потому в каком-то смысле не мы читаем книги, а они читают наше сердце, нашу душу. Это обратная перспектива чтения. Книги, а не мы в них, смотрят на нас. От хорошей книги не скроешься. Она прочитает человека до дна. Она расскажет о нём всё. Даже то, в чём он стеснялся признаться или совсем не догадывался. И, быть может, какая-то из них – чаще всего она бывает одна за всю жизнь, если вообще бывает – откроет в сердце читающего Будду, и его улыбка, как и улыбка императора Чан Тхай Тонга, останется на земле в чьём-нибудь просветлённом лике, или просто в добром слове, сказанном однажды в минуту слёз и печали…

Попов Виктор. Рассказ «Колыбельная».

Глубоко за полночь Вера остановилась у красно-кирпичной башни-монолита и задумалась. Как войти? Ключа нет и не было. Да, и номер квартиры она не знала. На прежнем адресе указали только улицу и дом. И ребёнок на руках того гляди закричит, и куртка на Вере тёртая, грязная, и одеяльце, в котором малой – то ещё… А охрана, дело известное, всего боится.

Размышляя, Вера достала из кармана крашенное луком пасхальное яйцо – люди у церкви подали. Картинка пышная, яркая – Богоматерь. Вера припомнила: не то Донская, не то Владимирская. Да, Бог с ней! Всё одно – Богоматерь. Как и она сама, в сущности – только Той теперь все рады – пойдёт пропуском…

Вера подошла к двери и вызвала охрану. Дверь открылась. Просунулась морда в проём:

– Чего тебе?

– Христос воскресе!

Протянула яйцо – взял и ответил:

– Воистину воскресе!

– Сестра моя тут. Я код забыла.

– Квартира?

– Не знаю. То есть, забыла... Виктория Иванова.

Яйцо застыло в пальцах, ликом к небу. Хрустнула скорлупа, продавилась ямочкой и дальше рытвиной пошла. Морда припомнила жильцов, прищурилась.

– Верно. Есть такая… Не спит, может… Пасха же…

Прижавшись к холёному косяку, Вера слушала разговор в конторке:

– Виктория Анатольевна, извините за поздний час, но тут, вроде как, сестра ваша. Пустить? А… Ну, она с ребёнком вообще-то… Как, с каким ребёнком? Мелкий, на руках ещё… Да, хорошо, пускаю… Проходи…