Кулиев Заур. Тексты песен «Кажется, я раздуваю…».

Кажется, я раздуваю из мухи слона.
 Под куполом цирка – ничейная люстра.
 Жизнь заставляет меня экономить слова,
 Беречь в себе силы, беречь в себе чувства.
 
 Ветер попал мне под кожу, и я побежал –
 Короткие ночи, далёкие цели.
 Я не придумал прочней для любви крепежа,
 Чем татуировки в душе и на теле.
 
 Кажется, я раздуваю из мухи слона…
 Кажется, я не оставлю в тридцатой зиме
 Дурную привычку зависеть от точки.
 Новое время не примет моё резюме –
 Зачем ему нужен философ из бочки?
 
 Я прикурился к себе как когда-то к траве.
 На белых обоях – чужие зарубки.
 Светлые мысли не часты в моей голове,
 Она засорилась, как все мои трубки.
 
 Кажется, я раздуваю из мухи слона…

Кулиев Заур. Сборник стихотворений «Мыслеполитен».

Вход в метро. Перезвоните.
 Ни богу, ни черту не известно, где я.
 Полгорода смелó
 В разговоры о "Зените".
 Куда-то на трибуны улетела неделя.
 
 Деньги ушли в жетон и "Винстон".
 Подайте, мам-и-пап, на привычки сына.
 Я пока никто.
 В тридцать лет это свинство.
 Я сочусь в эти строчки, и мне стыдно.
 
 Улетай, Пегас, или дай аванс.
 Порядком поиздержали меня твои визиты.
 Что за царь – поэт?
 По-моему, это фарс.
 По-моему, все поэты изрядные паразиты.
 
 Никто из друзей не пишет уже
 Стихов. Так, извращают манеру Хармса.
 Лишь мне одному
 Из грядки свежих мужей
 Приспичило разобраться в сути фарса.
 
 Выбором прочих – в пользу детей –
 Я спешу укорачивать амбициозные мысли.
 Мол, в этом вот
 Служении Доброте
 И есть наивысшая из человеческих миссий.
 
 Царём не стану – стану отцом.
 Держите, мам-и-пап, внука-большие щёчки.
 А мне в метро,
 Становиться к стеклу лицом.
 Подсчитывать огоньки, корешки, вершочки.

Кулиев Заур. Сборник стихотворений «Негде жить».

Улица – шрам,
 Дом – капля крови.
 Храм, в котором пыль & хлам,
 С шапкой снега на кровле.
 Коммунальный приход.
 Швабры и лбы.
 Соседствуют: кот,
 люди, клопы.
 Четыре конфорки,
 Четыре касты.
 Соблюдаем график уборки!
 Сначала срут русские, за ними кавказцы…
 На окнах мозаика,
 А под окнами номера
 Буржуйка-хозяйка
 Месит сугробы плечами «Лэнд Ровера».
 Не ждет от меня смс-ки:
 
 «Добрый день. Не подскажите, леди?
 Как быть, если жить – есть с кем,
 А негде…»
 
 У хозяйки три сына,
 Три барчука.
 Не-вы-но-си-мо!!!
 Тчк.
 «Мама, купи мне!»
 Стараюсь не слушать.
 Иду и разбиваюсь в кабине.
 В смысле, в кабине душа.
 Нужно просто не видеть трещин.
 Нужно просто создать уют.
 Научиться плевать на вещи,
 От которых другие блюют.
 
 Защищая чужие тылы…
 Заправляя чужие столы…
 Пиииии…
 
 «Мама, ай, мама, купи!» –
 по ушам…
 
 Спи, пожалуйста, спи,
 Улица-шрам.

Кулиев Заур. Рассказ «Перекур».

…Курилки, как и перекуры, бывают разные. Здешняя отвечает требованиям большой компании, посидеть-расслабиться за сигаретой соло редко кому удаётся, да и не принято.

Для гостей тут лавочка, напротив неё – три стула. Четвёртый их брат, заплёванный масляной краской и разодранный до поролона, пристроен между изображать стол. Обивка его, схожая с полем боя, мертва, а по центру как будто догорает башня – жестяная банка из-под «Nescafe» (250 гр.), служилая, замызганная, со слабым дымком. Дымок не от кофе, разумеется. Дымятся хабарики, усугубляя затхлость в воздухе и боль в голове. Ещё бы!

Мало того, что рама окна склеилась при покраске и ограждена аж двумя решётками, включая лестничную, так вдобавок кто-то выдрал из рамы ручки. А снаружи не спрятался чудесный вид на город или заповедный сад, резона высовываться нет. Но рама ни в какую не пропускает прохладу, да и прутья впаяны крепко, короче, серьёзный заслон…

Кулиев Заур. Рассказ «Весёлые старты».

…На этаже дрожали стены, ещё бы, сцепилась-то не малышня! Вавакин оголён по пояс и сильно пьян. Ему заламывают за спину руки Скорик и дядя Женя, бурые от натуги. Вавакин выкручивается и метит ногой в большелобого, недавнего своего дружка. Того оттаскивает на себя Мусаевич, у пацана на затылке слипся ком волос, из раны струями сочится кровь. Большелобый напряг все силы, но ослабить захват не может, и, когда бросается молотить Вавакина, выходит, что молотит воздух. А Вавакин вертит двумя мужиками и всё той же ногой припечатывает парня в бок. Остальная троица вытягивает шеи из палаты и в драку не рвётся. В проёме двери расставила руки вопящая Инна.

В холле замерло пять-шесть свидетелей, но, кроме меня, все дети. Я обязан был выйти из ступора и рвануть в драку. Но живой клубок из дерущихся сам накатил в мою сторону, я прильнул к стене и инстинктивно вытянул вперёд руки. В этот миг слетевшего с катушек Вавакина завалили общим усилием в свободную палату, а Скорик провернул в замке ключ. Внутри полетела мебель.

Но угроза миновала, у всех отлегло. Большелобого уносили в медпункт на руках. По линолеуму растеклась лужа крови, её долго не касались, и ранний отбой прошёл под знаком кем-то виденной, кем-то пропущенной кровавой разборки…