Гарина Зоя. Рассказ «Подвал».

...Ей и вправду показалось, что болезнь отступит, и боль сейчас пройдет, стоит только попить свежего горячего куриного бульона.

Гармошка закрыла глаза. Вся ее беспутная жизнь в одно мгновение пронеслась перед глазами и отчего-то после вихря видений тех событий, что уготовала ей судьба, в большинстве своем страшных и жестоких, привиделась то, что с ней никогда не случалось: она, Гармошка, невероятно красивая и молодая, в белом длинном платье со шлейфом, царственно стоит на паркетном полу огромного зала с колоннами, а напротив, в трех метрах от нее, у мольберта рыжеволосый художник пишет ее портрет. Откуда-то сверху, издалека стала звучать тихая мелодия вальса, заставив ее, Гармошку, медленно и плавно закружиться в танце. Гармошка вальсировала, и шлейф ее платья развевался, как будто обдуваемый сильным ветром.

«Это мои крылья!» – крикнула Гармошка художнику и засмеялась.

От ее смеха – словно тысячи солнц зажглись разом – появился яркий свет и наполнил все пространство колонного зала. Гармошка подняла голову вверх и засмеялась громче: там, вверху, под самым потолком кружили кудрявые ангелы. «Там-тадам-тадам!» – дудели они в золотые рожки.

Гармошка вдруг почувствовала, что она невероятно счастлива, поскольку вся ее нищенская жизнь, полная тягот и унижения, конечно же, только привиделась ей, да и не Гармошка она, а Галина, красавица, без единой морщины, стоит сейчас в этом колонном зале, и художник пишет ее портрет...

Гарина Зоя. Роман «Романснебес».

...Евгения Соломоновна с большим трудом встала с инвалидного кресла. Четыре шага до стола, потом отдых, поворот и четыре шага обратно, отдых, поворот и можно опять упасть в кресло. Вот уже месяц, как она упорно тренировала парализованные после инсульта ноги. Ее совершенно не смущал приговор врачей: ходить не будет! Она будет ходить! Вот, она уже ходит! Кто скажет, что нет?

Вся жизнь для Евгении Соломоновны разделилась на "до" и "после".

"До" – закончилось на крыльце булочной, "после" – началось в инвалидной коляске.

Еще в больнице она, Игорь и Мотря решили жить вместе. Решение пришло как-то само собой, без особых душевных мук. Каждый знал, что их любовный треугольник, возникший еще в юные годы, – не простая прихоть, а судьба, которую невозможно обмануть. За полтора месяца Игорю удалось обменять две отдельные квартиры на одну коммунальную, в которой прописались две семьи. Игорь и Женя Черные – в двух комнатах, а Мотря Лисицкий – в третьей. Мужчины ускоренными темпами отремонтировали запущенную грязную коммуналку, и к моменту выписки Евгении Соломоновны из больницы ее ожидала светлая, чистая, с новой мебелью и домашней утварью квартира.

Может быть, эта перемена в жизни, сулящая душевную гармонию и возможность наконец быть честной по отношению к себе и своим близким, и помогала теперь Евгении Соломоновне так успешно бороться с тяжелой, почти безнадежной болезнью. И хотя нынешние будни Евгении Соломоновны напоминали жизнь спортсмена, собирающегося в ближайшее время выиграть олимпиаду, – бесконечные многочасовые попытки физическими упражнениями победить свой недуг, – она была счастлива...