Янкович Бранислав. Рассказ «Словно куклы для бедных детей».

...– Видишь? Видишь? – послышался возбуждённый голос, – нога выросла и теперь даже крепче той, которую ему отломали. И он опять может бегать, скакать и бродить по прерии.

– И правда, может. А ты уверена, что я принёс его тебе без ноги?

– Конечно, уверена! Я помню ещё, что спросила тебя, почему ты приносишь мне игрушки для мальчиков.

– Вероятно, она была единственной, оставшейся в мешке. У меня не было другой. Но в этот раз ты получила куклу.

– Одноглазую и лысую.

– Ты же сказала, что у неё вырастут волосы и глаз.

– Но это не означает, что ты можешь дарить мне игрушку, которой уже кто-то играл. Она принесла с собой и жестокость того ребёнка, и ложь, и вредность, свойственные богатым детям.

– А бедные дети не жестокие?

– Жестокие. Но от слабости и страха. А богатые – от безделья и избалованности. Они отрывают куклам ноги, выбивают глаза и вырывают волосы...

Янкович Бранислав. Рассказ «Соловей-пташка».

...– Мне нет дела до его геройства, – она махнула рукой и отодвинулась, снова открыв мне вид на изъеденные жуками балки и ночных созданий. – Я отлично знаю, каким храбрецом и героем он был. Мне важно знать, о чём он думал перед тем, как его зарубили.

– Его не зарубили. Они не смогли к нему подобраться. Они предательски пускали в него стрелы, – сказал я, по-прежнему раскинувшись на полу. Они растаскивали и уничтожали это гнездо, эту колыбель… или, может быть, меня так обманывали тени заходящего солнца.

– Ты сказал, он пел. Что он пел?

– «Соловей-пташка, не пой рано…»

– Хватит! – она закричала, оступилась и опустилась на кровать, внезапно обессилев. Потом сильно зажмурилась, но даже так не смогла сдержать слёз. – Эту песню пела ему я.

Песня полилась с её потрескавшихся от соли губ и закружилась по комнате, отражаясь от каменных стен...