Тайфер. Рассказ «Дар».

...Старик посмотрел на меня и стряхнул рукой крошки с губ. Казалось, что он был очень доволен, что меня встретил, будто я его старый знакомый.

– Вы знаете певицу П.? – он назвал её фамилию. Она действительно была известной певицей и не знать её я, даже если учесть моё равнодушие к популярной музыке, не мог.

– Знаю, про какие-то там цветы поёт!…

– Да-да-да… – старик мямлил это «да-да-да» почти в один звук, еле открывая рот. – Алые цветы, алые… Я тогда сказал ей, что лучше бы какое-нибудь другое прилагательное. Алые – это как будто из советского прошлого.

Я удивился и ещё более внимательно осмотрел соседа. Нет, никого он мне не напоминал. Обычный тип проворного старичка, возможно доброго, возможно хитрого. Свои маленькие глаза он чуть что сразу отводил в сторону, будто боялся, что я в них что-нибудь подсмотрю.

Поскольку последняя фраза меня заинтересовала, я решил переспросить:

– Вы ей родственник или поклонник?

– Не… Выходит, уже никто. А так вообще-то мужем был.

Вот и на тебе! Повстречался мне старик в багетной. На вид полунищий или уж во всяком случае маргинал, а, оказывается, он – муж известной певицы. Я попытался разглядеть собеседника повнимательнее, но тот сразу же отвернулся. Он захрустел своим багетом и уставился в витринное стекло, рассматривая не то прохожих, не то отражение. Мне становилось интересно.

– Вы её муж?

– Уже нет, давно нет. Теперь я совсем не знаю, кто я.

Что-то промелькнуло у меня в голове, какие-то заголовки газет: «развод П.», «кто и сколько заработал на разводе П.», «куда подевался бывший муж П.», «П. вновь свободна» и т.д. Тут я чуть было не вспомнил, как зовут этого старика. Впрочем, он ведь не должен был быть стариком. Тому ведь около сорока. А сколько же всё-таки этому? И как же его зовут? Я напряг память, но так и не вспомнил. Тем более, что сосед меня остановил.

– Не морщитесь, не надо. Всё равно не вспомните. Да, и зачем…

Тайфер. Рассказ «Каприз памяти».

...Я сморгнул воспоминания о сне, и тяжесть вновь навалилась изнутри. Я боюсь, что всё это скоро может исчезнуть. Слишком уж ненадёжны водитель слева, воспоминания, наш разговор, да и я сам. Надо ещё что-то сказать, нельзя останавливаться.

– Ты работу думаешь искать? – я задаю ему этот вопрос при встрече. Он всегда отвечает, ориентируясь на какое-нибудь запланированное событие в будущем, что вот после него обязательно устроится на работу. Прошло уже несколько лет, а он продолжает откладывать. Теперь для него это уже даже не повод для разговоров. Работы нет. Также – и денег, и стремлений добиться успеха, и встретить, наконец, «свою судьбу». Однако он отвечает:

– Сейчас закончу с больницами. Надо ведь дело выиграть. А то, если на работу устроюсь, посчитают, что я не настолько сильно пострадал. Надо сделать вид, будто я близок к… к исчезновению. Как вымирающая популяция животных. Через месяц, если постараться, может, и дело в суд передадут. А потом уж и денег можно подзаработать.

Что добавить к этому его желанию заработать денег? Вымирающая популяция животных, близкая к исчезновению! Он удачно пошутил, но уж слишком точно. Немногим от них отличается. Та же безысходность в действиях Андрея, даже та же безысходность в событиях его жизни (скорее, в их отсутствии), в которых он не участвует, но которые его окружают.

Он закуривает сигарету. Глядит на дорогу и в зеркало заднего вида. Очередной светофор. Нет ни машин, ни пешеходов, но Андрей останавливает автомобиль. Корпус чуть вздрагивает при переходе на холостой ход. Водитель убирает руки с руля и кладёт их, как и я, на колени. Выходит так, что вопросы задаю только я.

– Машину продавать не думал?

– Нет. Я недавно так отполировал её... Жалко.

Оборачиваюсь на заднее сидение. В проёме между креслами валяется мусор, состоящий из скомканных газет, фантиков и пачек из-под сигарет. На самом же сидении расположились старые бесплатные рекламные журналы и буклеты. Я убеждаюсь, что с моим портфелем и пакетами всё в порядке.

Трогается на зелёный. Проезжаем мимо остановки. Двое ожидающих автобуса провожают нас равнодушным взглядом. Мы снова устремляемся в приближающуюся темноту, прерываемую фонарями и светом фар.

Я помню странные поступки много лет назад. Тогда мы прогуливали уроки в школе, вместо этого шли пить к приятелю. Пили исключительно водку, почти без закуски. Особо не интересовались женским полом. Были счастливы, абсолютно не понимая, что нам надо. Не задумываясь. Я сумел пережить такую пустую молодость! А Андрей, кажется, так и остался безучастным прожигателем жизни. Но он всё-таки её помнит, хотя и не любит вспоминать. А я?..

Тайфер. Рассказ «Ключ».

...Я закончил читать и отложил книгу в сторону. Один из слушавших, не знакомый мне, решил прервать воцарившуюся тишину:

– Скажите, разве бывают такие люди? Вы видели их?… Сдаётся мне, главный герой чуть было не женился на святой!

Никто не желал мне зла, но все засмеялись. Это была не насмешка, а просто смена настроения. Им не хотелось грустить. Лица улыбались и подмигивали в мою сторону. Но я не мог ни засмеяться, ни улыбнуться в ответ. Потому что во внутреннем кармане моего пиджака грел душу и укорял, тяжелел и дарил лёгкость, следил и предостерегал, напоминал о постоянном присутствии ключ от той самой квартиры. Квартиры, где я когда-то жил, до и после смерти.

Тайфер. Рассказ «Повод  для  "радости"».

...– О чём вы думаете, мистер Картер? – доктор снова заёрзал. – Вы опять побывали на острове?

– Нет, на это раз не угадали, доктор. В другом месте. В своём родном.

– Лос-Анджелес?

– Нет, что вы! Техас… А когда мы уже закончим? Меня ждут.

– Ждут?… – доктор произнёс это с такой интонацией, будто в последних двух словах он расслышал очевиднейшую нелепицу. Он продолжил после паузы. – Так. И всё же нам нужно закончить с последним упражнением. Пока не завершим его, уйти будет нельзя. Скажите мне, что вам мешает? Объясните.

– Ничего, – схитрил я. – Всё как раз ощутил: сильное одиночество. На несколько секунд. Даже испугался. Бывает же…

Тайфер. Рассказ «Повешенный».

Под моими болтающимися ногами – деревянный помост. Рядом валяется табурет, заботливо выбитый из-под меня палачом. Язык вывалился так, что неприлично торчит, будто я дразнюсь. Глаза закрыты. Кажется, у меня мокрые штаны. Пожалуй, мне ещё более стыдно, чем всем остальным.

Руки связаны, а шею трёт грубая верёвка. Я предполагал, что будет больно, но чтобы так!? Сильная судорога застыла, искривила все внутренности, да так и оставила. Я никогда не слыл красавцем, но сейчас, в полдень, после подобных издевательств я и вовсе омерзителен. Сегодня только я. В иные дни таких бывает больше, по двое, по трое и по другим обвинениям. Все мучаются...

Тайфер. Рассказ «Чужие письма».

....Это забавное приключение имело несколько жестокий оттенок, и мне ли не знать, почему. Однако продолжение предполагало ещё много разных переворотов и метаморфоз, и меня это забавляло.

Соседи оказались на редкость болтливы. Они рассказали и о Лите Рунье, и о Ризингере, и о некоторых других частых посетителях этой квартиры. Её бывший хозяин даже после своего ухода не переставал удивлять меня. Новости и неожиданные сведения о нём, как будто письма, отправленные перед смертью и запоздавшие, пришедшие значительно позже вестей о кончине, удивляли и наводили страх. Казалось, сам покойник руководит всем этим, и любое событие, связанное с квартирой на Рейгардштрассе, 17, – дело его рук. Впрочем, труп пока так и не был найден.

Я полностью привык к обстановке и предметам нового жилья и ни в чём не нуждался. Соседи начали привыкать ко мне и каждое утро здоровались, а, главное, ничего не спрашивали о бывшем хозяине. Новый день начинался с проверки корреспонденции и однажды я вдруг поймал себя на мысли, что вовсе не так далёк от тех чувств, что попытался описать в письмах. Случайно найденная фотография с женщиной, улыбающейся и держащей руки над головой, многое объяснила и подсказала, что делать дальше. Но, кроме того, она ещё и очаровала меня. На обратной стороне фотокарточки значилось одно слово: Веймар. Я не имел случая побывать там, но в тот момент, когда увидел это смеющееся лицо, эти глаза и волосы, мне показалось, что я там, где-то рядом, может, и сам фотографирую, а, может, стою в стороне, но где-то совсем близко, и смотрю на неё, любуюсь, чувствую ожидание и волнение. И это уже была совсем не игра с мыслью. Это медленно, помимо моей воли, становилось правдой, мыслью без игры. Образ, в который я, как актёр, с трудом вживался, вдруг схватил меня и не спешил отпускать. Я всё больше и больше поддавался на эти маленькие женские уловки. Впрочем, и в свои, не менее искусно расставленные ловушки, я тоже попал. И чтобы не сойти с ума или не запутаться в выдуманных и действительных воспоминаниях и людях (ведь это одно и то же), я начал вести дневник. Необходимый порядок был частично восстановлен...

Тайфер. Рассказ «Дикарь».

– Дикарь! А, Дикарь! Чо молчишь-то? Звать как? Молчанка!

Женщина непонятного возраста допрашивала его с перерывами уже целый час. Но молодой человек и рта не подумал раскрыть. Он сидел на перевёрнутом ящике, уткнувшись в воротник тёплой куртки. Посматривал то на эту грязную нищенку, то на её спутника или, может, просто родственника или знакомого. Тот сидел рядом с костром и жевал хлеб.

– Вот, и Владимир Иваныч интересуется… Ты кто такой-то? Мне не хочешь отвечать, скажи ему! А, Владимир Иваныч, ну-ка, спроси его!

Владимир Иваныч перестал жевать и глянул в сторону, откуда донёсся шорох. Всё спокойно. И он повернул голову к женщине.

– Чо пристаёшь, Настася? Не хочет, пусть не говорит… Его дело.

– Где ж его подобрал-то? – не унималась Настася.

Мужчина откусил от горбушки и, пожевав, проглотил. Он смотрел на гостя и сам, как будто, вспоминал, да не мог припомнить, где познакомился с этим молодым человеком. Парень не оборачивался, хотя сидел рядом с костром и, конечно, чувствовал взгляд хозяина.

– У Московского, – сказал Владимир Иваныч, наконец. – Он тама на полу сидел, у стенки, меж ларьками.

– Так зачем сюды-то его притащил? Он вот теперь еды захочет… Эй, Дикарь! А, Дикарь! Ты, енто, жрать хочешь? Так у нас ничего нету! Только на двоих. А у тебя деньги есть?..