Бархатная Леда. Сборник стихотворений «Переводы песен Дэвида Боуи».

Нам угол дивана смеялся призывно,
 И мы улыбались ему неразрывно,
 Чтоб угол и точки по кромкам дивана
 Связать воедино, и падать в нирвану.
 Мы взглядами, помнишь, с тобой толковали,
 Сюрпризы назавтра извне ожидали?
 Но что-то и сами могли обозначить,
 Сжигая часы в том безумии нашем.
 
 Прошла сотня дней, и пускай уже далее
 Оно потекло, – хоть налево, направо ли,
 А я всё храню сон, истерзанный в прах,
 Что был благоденствием в наших мирах.
 
 Казалось – минуты должны выпить тайну,
 А время застыло в том прахе случайном.
 И мы растворились, уснули бы снова,
 Но не замирали в слоистом покое,
 Глаза бы открыли, и плыли волнисто
 Сквозь шёпоты ночи в истлевшей истоме;
 Ты глаз не закроешь, но имя зависло,
 И спряталось демоном в сумрачном доме.
 
 Судьба увела тебя прочь с этих нот,
 Но вижу черты твои в собственном лике.
 Безумный, смотрю на твой снимок в блокнот,
 Он так отражает безвременья блики.
 
 Мой сон – это время, а времени нет,
 Мне шепчет о вечном в блокноте портрет.

Солнечно и спасибо, Лена. 
Так приятно быть  сейчас.

Берегись, баран, нож уже за твоим приземленным остовом. Сгинь, ничтожество.

Бархатная Леда. Сборник стихотворений «Оно и не».

Нет готики во мне, но есть печать,
 Отлита стать, и выскабрена скорость.
 И я готов скорей тебя начать
 Сквозь сладость кож твоих и неги горечь.
 
 Но недосвитая! Ты или из стекла ли?
 Душеспасения твои есть мрак и талость.
 Зачисти это, выше удали, –
 Тогда на полчаса еще останусь.
 
 Потягиваясь медленно, вплывая
 В тебя игрушка, плачу вглубь тебя,
 Пусть из пчелиных ног и сока отлита я.
 А ты из пластиковых нот прошитая.
 
 Уже скорей покончим.
 Рамки сбиты.
 Все двери настежь разотворены.
 Рты пораскрыты.
 Ты прошита.
 Умри, замкнись, люби меня, люби.

Бархатная Леда. Рассказ «Тонкая Тоня и ее фантазии».

...Этим вечером, сидя на кухне, Тоня размышляла при свете горящих окон соседнего дома.

 

– Делать в этой жизни абсолютно нечего. Это я понимаю. Но, если я все понимаю, то что же делать? – спросила она себя громко. – У меня свой путь, – подумала она, и тут же в чем-то усомнилась.

 

На следующее утро Тоня не пошла в школу. Она слушала психоделическую музыку и млела в солнечных лучах, пришедших к ней на кровать. К полудню случился скандал с мамой. Выход был один – пойти за картошкой. Тоня пришла в магазин и спросила картошки. Сказали, что продукт привезут минут через пятнадцать, и она пошла прогуляться. Когда вернулась, оказалось, что картошку уже купили.

 

Ноздри мамы надувались от непонимания и возмущения, даже некоторого бессилия.

 

– На тебе! Я тебя не понимаю – кто ты и что ты! – ударяя себя по бокам, говорила мама. Потом хлопнула дверью, и ее не стало.

 

Тоня скинула ботинки. Оставив их посреди коридора, ушла в свою комнату, тихо закрыла дверь.

 

– Мир физических объектов так сложен… Как люди в нем живут?.. – говорила она, искренне удивляясь. Потом включила психоделик, подошла к окну и закрыла глаза...

Бархатная Леда. Художественный очерк «Ноги и луна».

У Леонида Степановича отказали ноги. Всю жизнь свою Леонид Степанович ходил. В юности он был курьером, потом стал почтальоном, потом занял на почте другую должность, но продолжал ходить. Летом он ходил за грибами, зимой помогал дворнику разгребать снег во дворе. Когда вышел на пенсию, то развел на газоне под окном небольшой, густо засеянный садик, и, сидя на балконе, строго наблюдал, чтобы в садик никто не забирался. Если это происходило, то грозно кричал. Еще Леонид Степанович любил ездить к своей сестре и разговаривать с ней о жизни всех знакомых и незнакомых людей. А теперь у него отказали ноги, и энергия Леонида Степановича оказалась запертой внутри неподвижного тела. Сестра звонила Леониду Степановичу, но он не хотел говорить и вешал трубку, раздувая ноздри. У Леонида Степановича был внук Василий. Василий был утонченный семнадцатилетний мальчик, начинающий живописец и поэт. Когда у деда отказали ноги, он стал ежедневно вывозить его на коляске в сквер и давал ему с собой каждый раз какой-нибудь томик стихов. Леонид Степанович стихов не читал, а швырял в птиц мелкими камешками. Ему было больно видеть, что птицы, спасаясь, взлетают, трепеща крыльями.

Однажды Леонид Степанович поехал на коляске навестить своего внука в соседнюю комнату и застал Василия в женском платье. Леонид Степанович рассердился и бросил в него палку. Вернувшись к себе, он целый день плевал на пол, а к вечеру в комнате старика образовалась слякоть...