Тригодин Флорентин. Рассказ «Об этом не надо говорить».

Герой рассказа «Об этом не надо говорить» вспоминает себя и таких же своих товарищей, как в прошедшую войну они проходили военную службу в резервных дивизиях на востоке страны, потом брали Харбин. Он знает, что к схватке «кто кого» надо готовиться, и он был подготовлен, пусть то будет мужская драка отчаянных парней за своё честное имя или война. Будучи в резерве в тылу (а тыл работал под суровым лозунгом «Всё для фронта!»), солдатам восточных дивизий пришлось проявить невероятную силу духа, не говоря уж о физических возможностях человека: пройти испытание невыполнимыми заданиями, голодом, жаждой!.. Но сильные духом выполняли задания, победили голод и жажду – и победили врага! Тяжёлые испытания обнажали и человеческие слабости, физического и морального свойства: это нужно пережить, простить и оставить в себе, «об этом не надо говорить».

Тригодин Флорентин. Рассказ «Женоненавистник».

...Едва он опустился на первую земляную ступеньку, как его что-то остановило. Он повёл головой и увидел за кустом черёмухи (там начинался другой огород) глаза, глаза вдовы Катерины. Под мышкой у неё была в тряпице крапива для поросят. В лице чувствовалась какая-то дрожь, как будто Максим уже что-то ей сказал. Катерина была моложе его на пять лет. Чего же сегодня она подошла так близко и замерла как вкопанная? Максим дёрнул головой, сжал зубы и спустился в баню. «Сволочи!» – проворчал он неопределённо. Потому что лучше бы она не попадалась ему на глаза. Это множество сверлящих вдовьих глаз в деревне кричало о несправедливости, и смотреть в них было больно: в доме у них не было мужских рук, у детей – отца. А просто разово приласкать бабёнку, без домашних хлопот, – это, опять же, разве справедливо? «Сволочи!» – опять неопределённо выругался Максим. Уж не смотрела бы лучше она на него, потому что он не железный и даже не деревянный...

Тригодин Флорентин. Рассказ «Советская женщина».

...Но вот случилось совсем незабываемое, в конце ноября. На перемене пара красавиц, повиснув на плечах друг дружки, глазели на объявления у дверей заведующих отделениями, водили пальчиками, смеялись. Тихон стрельнул на одну и уже не отводил глаза: такой красивой он не видел и вряд ли смог бы вообразить. Высокая, римский нос, серые глаза, сияющее лицо. Ниже юбки детские коленки: ясно, первокурсница. Но до чего красива! Он застыл на месте, его обходили. «И такие, значит, бывают, – удивился он в мыслях. – Вот вырастет, выправится, и какая невеста кому-то будет!» Но не для него уже, потому что, когда она будет старшекурсницей, он будет в армии. А когда он вернётся, её уже распределят куда-нибудь за Кемерово, и вокруг будет много женихов всегда и везде... Он ещё раз сфотографировал её лицо, коленки, резко отвернулся и стал догонять товарищей. В груди будто торжественный концерт кто-то открыл: какое счастье, когда знаешь, что в одно время с тобой живут невероятные красавицы, и это твой сад! И плевать, как сложится твоя жизнь. Они, такие – были и для тебя, и есть... Больше он её не замечал и не переживал об этом. Ведь она, или другая такая же, где-то рядом, почти с тобой...

Тригодин Флорентин. Роман «Прометеевы Гари».

...На Прометеевой Гари была клумба. Утюгов сорвал несколько цветков, добавил иван-чая, завернул в чертёж. В лодке Ивана-электрика валялись пустая бутылка и зубной протез. Он не потерян, положен хозяином, как в сервант. Так, быстрее в магазин, за конфетами и шампанским. В магазине был куплен ещё и коньяк на всякий случай. Всё тоже было завёрнуто в чертёж и помещено в сетку-реднушку. Утюгов подходит к дому Лины.

Из-за угла заглянул на дворовую сторону трёхэтажки, под окнами прошёл к нужному подъезду и скрылся в нём. Второй этаж, квартира прямо, левая. Утюгов поднёс палец к звонку. Внутренний тормоз со скрипом и скрежетом пытался остановить раскрутившийся маховик, но маховик уже оторвал раскрутившие его диски и летел в небо. С поднятой рукой Утюгов замер, словно статуя любовника. Рука не повиновалась. Тогда Егор стал клониться корпусом на дверь, и палец нажал кнопку звонка. За дверью резко тренькнуло. Всё, отступать некуда. Егор впервые у двери любовницы.

Дверь приоткрылась, из-за неё выглянула Лина. Увидав Утюгова с авоськой, она слегка отшатнулась, потом медленно открыла дверь шире. На Лине было то несколько легкомысленное лёгкое платье, в котором видел её Утюгов в понедельник в Эмске. Утюгов смотрел на лицо Лины и видел, как оно на глазах становилось серым. А Егор продолжал улыбаться: вот и я! Лина в упор смотрела на Утюгова, готовясь что-то сказать. Егор ни разу у Лины не был, поэтому непроизвольно или чисто из естественного любопытства бросил взгляд внутрь....