Прохоркин Игорь. Повесть «Из дневника реставратора. Тетрадь вторая. Загадка трёх писем».

...Я перевернул страницу и замер. Следующий лист был вырван. Остались рваные края и отпечаток карандаша на предыдущей странице. Здесь даже не понадобились мои профессиональные знания, решение было очевидным. Я положил поверх чистый лист бумаги, провёл мягким графитным стержнем. Слова начали проступать как призраки: “...место за рекой. Три креста.

Возможно, речь не о ценностях, а о духовном завещании”.

“Не исключено, что письмо подлинное. Но смысл, очевидно, не буквальный”.

“Моё предположение, что это указание на место хранения ценностей, полагаю теперь ошибочным. Речь скорее идёт о последнем завещание Романовых”.

Я отложил лист. Фразы проступили не только на бумаге, но и в голове. Сергей Дмитриевич не строил пустых теорий. Он нашёл след, который вёл глубже, чем архивные несовпадения. Письма повели его от слухов к фактам. Сергей Дмитриевич быстро понял, что был в тупике. Третье письмо не о месте на карте, где спрятано что-то ценное, материальное. Это о месте, где душа готова встретиться с Творцом. Это – исповедь. Последняя. Написанная, возможно, в ночь перед расстрелом. Не для потомков. Для Бога.

“Возможно, речь не о ценностях, а о духовном завещании”.

“Смысл очевидно, не буквальный”.

Исторически – это открытие. Но для тех, кто ищет золото, это насмешка. Для тех, кто боится правды, это угроза. Он понял, что дальше идти не нужно. Но кто-то уже шёл за ним. Тот, кто не умел читать между строк. Он видел только одно:

“Романовы. Что-то точно и для меня осталось”.

Я закрыл блокнот. Сергей искал историю. А нашёл границу между памятью и жадностью.

Между истиной и теми, кто её не хочет. Теперь я знал, с чего всё началось. Но не знал, чем это закончится...

Прохоркин Игорь. Сборник стихотворений «Я умею летать».

В своих карманах ветер
 унёс обрывки фраз.
 На стенах о былом
 пугливо шепчут тени.
 И эти двое вместе
 встречались здесь не раз.
 Фарфор Луны стыдливый
 был стражем этой сцены.
 
 В нём сон осенней краски,
 а в ней живёт Весна.
 Мотивы их времён
 прекрасны, но не схожи.
 Их нить связала маски,
 но порвана она.
 Пунктирный свет окон
 лишь эту данность множит.
 
 Теперь его шаги,
 как шрамы на земле.
 А смех её утих,
 забыт в пустом трамвае.
 И общий их билет
 лишь искорка в золе,
 А лед в её глазах
 сияет, но не тает.
 
 Он пишет ей письмо
 на обороте сна.
 О том, как небосвод
 звездой упавшей плачет.
 Что нет других времён,
 есть в мире лишь Весна.
 Что слово «навсегда»
 любви забвенье значит...

Прохоркин Игорь. Повесть «Из дневника реставратора. Тетрадь первая. Старый саквояж».

...Они шутили. Я не обижался, это мои друзья, мы знакомы тысячу лет, и смеялся вместе с ними. Но только наполовину.

Потому что часть меня знала: в этот раз всё иначе. Я не просто читаю этот дневник, я вхожу в чей-то мир. В её мир. И впервые за долгое время чувствую, что меня там ждут.

Я вышел из бара и будто весь шум, смех и свет остались там, за стеклом, как в аквариуме. Воздух был холодным, город – как-то непривычно тихим. Я шёл по Литейному, слушая, как гулко откликаются шаги, и вдруг поймал себя на мысли: а может, дело не в том, что они смеются… а в том, что я начал слышать другие вещи?

Раньше я думал, что связь с прошлым – просто красивая метафора. Но с тех пор, как я читаю дневник Анны, что-то в мире стало другим. Вокруг меня больше тишины, больше пауз. И во всех этих паузах существует она...