Чернецкий Станислав. Рассказ «Отец».

«Мальчик, Мальчик, иди сюда».

Большой старый пёс внимательно посмотрел на зовущего, узнал, радостно замахал хвостом и медленно пошёл на зов. Да, старый стал, уже не бежит, как раньше. Пёс подошел, посмотрел в глаза, улыбнулся. Володя достал из машины пакет с костями и мороженым мясом, погладил собаку по большой лобастой голове и поставил еду, открыв пакет. Мальчик тщательно понюхал, достал кусок мяса и не торопясь съел. Взял пакет в зубы и пошёл к конуре, по привычке – кормить своих детей.

Когда этот пёс появился, уже и хозяйка не помнит. Просто пришёл к подъезду дома и стал жить. Ещё не совсем большой по возрасту, щенок месяцев пяти, но большой по комплекции, лобастый, рыже-белый, с добрыми глазами. Было лето, так что ему вполне комфортно было на улице, а в дождь прятался в подъезде обычной пятиэтажной хрущёвки, на первом этаже у батареи. Стала его женщина с первого этажа подкармливать, вот и признал он её хозяйкой. Как его назвать, не знала, а то, что он мальчик, сразу было видно, так и стал «Мальчиком». Ну, живёт себе и живёт, больших хлопот не доставляет, добрый, на чужих лает, но чтобы кого укусил – такого не было. Растёт потихоньку, уже здоровый стал. Стали соседи ворчать, что большая собака в подъезде живёт, псиной воняет, а время уже осень, на улице холодает, да и дожди часто, собака всё больше в подъезде. Уже и не выгонишь, ведь мы в ответе за тех, кого приручили. Так ведь нашли выход – сделали прямо у подъезда собачью конуру. Вы видели где-нибудь у подъезда стандартной хрущёвки в центре города собачью будку? Не верите? Приезжайте в Питер, идите на Краснопутиловскую, не далеко от площади Конституции, чуть во двор, и найдёте, там ещё и цветник напротив подъезда...

Чернецкий Станислав. Рассказ «Непридуманная жизнь моей мамы».

…Прямо как в кино. Послали меня на какой-то станции за водой. Давай быстро, а то поезд уйдёт. А сколько он будет стоять никто и не знает. Ну, я бегом, и всё быстро делала. Прибежала, а поезд отходит, уже ход набирает. Догнала я последний вагон, вспрыгнула на подножку – ну, слава Богу, успела. Давай стучать в дверь, чтобы впустили, а никто не открывает. Я стучу, кричу и никакого толка. Поезд уже набрал скорость. Вагон последний его мотает из стороны в сторону. Я уже и чайник бросила, обеими ручонками в поручень вцепилась, чтоб не упасть. Страшно, ужас. Земля бежит, меня мотает, ветер дует, холодно и ничего сделать нельзя, даже не спрыгнешь – убьёшься. А если не убьёшься, то что я делать буду одна в тайге. И не понятно, что лучше – то ли ехать и совсем замёрзнуть, то ли спрыгнуть и убиться, то ли не убиться, а по шпалам обратно к той станции идти. Ну прямо так тогда я, наверное, не думала, маленькая ещё была. А сколько до следующей станции – может часы, а может сутки? Я держусь двумя руками, замёрзла вся, реву. (Тут мама заплакала, да и у меня слёзы навернулись. Я говорю: «Мам! Ну что ты плачешь, это же давно было? Ведь всё закончилось хорошо, раз ты мне рассказываешь». «Закончилось-то хорошо. Но я как вспомнила, как мне страшно было. Как я как маленькая, замёрзшая птичка на жёрдочке, того и гляди упаду. Так саму себя маленькую жалко стало – до слёз!»…