Базарофф Евгений. Рассказ «Имя врага».

...Как только Иван Иванович попал на войну, ему дали сапоги, зелёную форму и автомат. Автомат был тяжёлый, чёрный, пах маслом. Командир объяснил, как надо стрелять и в кого. Когда он говорил о врагах, он брызгал слюной, и все сразу понимали, что это настоящие враги, и все с ним соглашались.

Только Иван Иванович не мог согласиться.

По ночам, лёжа в брезентовой палатке и слушая близкий шум ветра, он представлял, как вдруг окажется перед тем самым неведомым врагом, как наведёт на него чёрный автомат, и тот вдруг прорвёт воздух своим страшным стрёкотом…

– Тра-та-та-та!

Но это же человек, он дышит, любит, смотрит на небо. Иван хорошо помнил взгляд той самой коровы, а здесь человек… Как он будет смотреть? Как?! А самое главное, как ему, Ивану Ивановичу, жить после этого взгляда?!

Потом были взрывы, что-то свистело совсем рядом, падали люди, словно из них прямо на ходу выдёргивали душу. Иван Иванович бежал рядом со всеми, но украдкой старался целиться в сторону. Так продолжалось много дней...

Базарофф Евгений. Рассказ «Никчёмные».

...Трамвай снова покатился вперёд, иногда, словно губка, впитывая новых пассажиров, а старых выпуская с чувством невероятной близости к другому человеку; впрочем, от этого чувства через минуту не оставалось и следа.

Девушка в белой полупрозрачной кофточке пересчитала сдачу.

– Вы мне рубль не дали!

В голове у меня что-то схлопнулось. Голову, словно воздушный шарик, заполнила злость.

– Пересчитай ещё раз, – бросила я и, отвернувшись, пошла в другой конец трамвая.

«Кофточка» глупо и растерянно захлопала ресничками, но послушно пересчитала.

– Не хватает рубля.

Я встала, подошла к ней, и, показав на ладони рубль, демонстративно уронила его на пол.

– Забирай.

У девчонки был совсем уже растерянный вид. Она крутила головой, как кукла со сломанным механизмом. Внешность у неё действительно была кукольной: ноготки с розовым лаком, розовые пухлые губки и беленькие локоны. Мне захотелось просто окунуть всё это великолепие в грязь...

Базарофф Евгений. Рассказ «Предчувствие жизни».

...– Пачку чая.

Строитель в оранжевом жилете отвлёк Андрея от его шипящих мыслей. Неподалёку перекладывали дорогу, делали это по ночам. У строителя лицо было покрыто щетиной и морщинами. Вся жизнь поместилась между лбом и подбородком. Вот этот шрам появился в детстве, после падения с велосипеда, а вот эта рытвина – после расставания с любимой женщиной. Может быть, он доверял ей, а она однажды просто не вернулась домой. С тех пор этот человек сторонился и презирал женщин.

Андрею захотелось сказать этому уставшему человеку что-нибудь хорошее, но получилось только:

– Ваша сдача, заходите ещё.

Покупатель молча развернулся. Снова хлопнула дверь, и на секунду показалась тёмная улица. Андрей снова остался один. Он уже полгода работал в этом магазине в ночную смену. Магазин был маленький, всего несколько полок с чипсами, лапшой, сигаретами и т. п.

Рано утром обычно приезжал владелец магазина, низенький толстый кавказец, забирал деньги и считал выручку.

Каждый день повторялся, был как две капли воды похож на предыдущий, и было не ясно, зачем он начинался вообще. А самое непонятное, почти непостижимое – какую роль во всём этом играл он, Андрей. Неужели он родился только для того, чтобы продавать сигареты? Даже у травы есть смысл, она даёт кислород. А у него?..

Базарофф Евгений. Рассказ «Рябиновый компот».

Всю дорогу на сером скучном небе не было солнца. Иногда казалось, что оно вот-вот выглянет, из-за туч появлялся одинокий луч, но через секунду уже исчезал. От этого Алёшке было грустно. Он смотрел сквозь крапинки дрожащего автомобильного стекла на пыльные ёлки вдоль дороги. Иногда ветер шевелил колючие тёмно-зелёные ветки, и тогда казалось, что деревья рады проезжающим мимо людям.

Маня спала почти всю дорогу, свернувшись клубочком на сиденье рядом. Мама накрыла её полосатым пледом, но та упрямо дрыгала ногами и сбрасывала с себя колючее одеяло. Иногда сестра открывала глаза, просила воды, а потом требовала от Алёшки сказку, потому что ей было скучно. Алёшка начинал, но через пару минут сестра уже снова засыпала под однообразную колыбельную мотора.

«Интересно, – подумал мальчик, – как это, быть машиной? Ехать только туда, куда хотят эти странные существа внутри тебя». Он тут же представил робота, похожего на человека, внутри которого сидят инопланетные разведчики. Если они захотят исследовать Землю, то поступят именно так.

А вдруг он тоже робот, но не знает об этом, как это проверить?

Мама почему-то не разговаривала с папой, иногда только коротко отвечала «да» или «нет». Алёшка не понимал, почему, от этого было тревожно внутри. Обычно весёлый, отец сейчас не отрываясь смотрел на дорогу, крутил руль то вправо, то влево...

Базарофф Евгений. Рассказ «Полынь и Надежда».

...Когда стрелка часов перебралась за двенадцать, я уже шёл к городскому пруду. За спиной висел рюкзак с дарбукой.

Мне кажется, нет ничего вкусней летнего города. Всё смешивается в нём невероятный коктейль: запахи травы и цветов, гудки машин на перекрёстках, улыбки девушек, идущих навстречу. Летом всё приобретает объём, все чувства. Всё кажется неслучайным. Вот и у меня сейчас было странное предчувствие чего-то важного. Такое бывает обычно в новогоднюю ночь, когда все обязательно верят в чудо. А мне это кажется глупым, в детстве я даже специально в полночь старался ни о чём не думать, когда все пили шампанское.

Маша уже ждала меня. Задумчиво дёргала струны, сидя прямо на каменных ступеньках возле воды. Увидев меня, она сощурилась и улыбнулась.

– Привет. Вот, подумала, что стоит поиграть на улице. Мы же так много репетировали.

– Хорошая идея. Давно хотел попробовать.

Неподалёку был переход, ведущий на другую сторону пруда. Это было своеобразное культовое место для уличных художников, музыкантов, всяких творческих неформалов и всех, кто более или менее причислял себя к ним. Придя сюда, вы могли ненадолго почувствовать себя творческой личностью, бунтарём, даже если держали кисточку последний раз в детском саду. Здесь повсюду были надписи вроде «Цой жив!», «Последний герой». А на одной из стен был нарисован большой и грустный портрет Цоя, сделанный чёрной краской. Он смотрел на проходящих мимо людей и, казалось, хотел что-то сказать, но не мог.

Туда мы и пошли...