Никитин Владимир. Повесть «Небо на земле».

...Заоблачные города когда-то назывались нанкинскими по имени первого высотного квартала, это после их переименовали в полисы.

В том Нанкине был создан целый район с жилым комплексом. Позже спроектировали квартал с кедровым лесом, уходящим в небеса, с парковками, овитыми лианами и вертикальными садами вместо балконов и террас. Первый этаж начинался на высоте пятидесяти метров.

Фасады украсили вьюнами, обустроили лужайки на крышах, парки внутри зданий. Мосты утонули в зелени. Создали систему орошения, использовали солнечную и ветряную энергии. Леса заселили зверьми, безопасными для людей, в деревьях стали гнездиться птицы.

Дома строились, разрастались в комплексы зданий, а те – в кварталы с независимой инфраструктурой. Постепенно они расширялись и получали названия районов. Сейчас год, когда впервые соединили такие сооружения между собой по воздуху, внесён в историю, а когда-то это был лишь способ побороть трафик и выиграть время. Опыт признали успешным и ради улучшения в логистике его распространили на новые кварталы.

А позже приняли новый градостроительный план, по которому в случае целесообразности дозволялось и вовсе не использовать наземные коммуникации, ограничившись «воздушными» туннелями между домами. Земля стоила денег, а воздух, слава богу, продали только на словах, как говорили тогда дельцы.

Кварталы, соединённые из высоток, застраивали таким образом, чтобы всё необходимое можно было найти, не выходя за границы района. Незаметно перемещение в соседний район стало почти невозможным для большинства жителей.

Постепенно все привыкли, что между полисами передвигаются в основном службы снабжения и безопасности. Полисы обладали всем, что делало город городом: больницами и церквями, детскими садами и школами, магазинами и кинотеатрами, транспортными узлами и хабами. А главное – органами власти и правопорядка.

Поначалу эти два мира развивались параллельно. Верхний быстрее осваивали инвесторы и хедж-фонды, ожидавшие нужного момента, чтобы начать продавать квартиры. И он настал – вслед за трендом на ставшие реальными воздушные замки туда устремились те, кто считал себя людьми завтрашнего дня. Далеко не все преуспевающие люди (если они, конечно, не надеялись сделать состояние на недвижимости) рвались переезжать на высоту, но их дети с удовольствием скупали там апартаменты просто для того, чтобы парить среди облаков, превратив мечту в реальность...

Никитин Владимир. Рассказ «Дело о любви».

...Настя едва заступила за порог балкона, и если бы вокруг неё не вились от ветра прозрачные занавески, и если бы он не сделал шаг вперёд, то она через мгновение скрылась бы в комнате, как будто и не было ничего, и не стояла она рядом почти без одежды, и вскоре появилась бы в деловитом образе, и они бы уехали обсуждать что-то, о чём договаривались. Это было очень простое и не обязывающее приглашение, не принять и отыграть его легко, надо только остаться на месте, и она отступит, скрывшись в комнате.

Он быстро подошёл к Насте и оказался с ней в спальне.

Позже, вспоминая эту сцену, Олег пытался через нагромождение слов и оттенков объяснить и себе и следователю, что это было приглашение, и он откликнулся на него, переступив через порог и позже очутившись с ней в одной постели.

И снова и снова наталкивался на уточнения:

– Она позвала вас? Она предложила? Она обняла?

И Олег всё начинал заново – про лёгкий шаг за порог балкона, про то, как Настя застыла, когда он обернулся, и не ушла сразу, про халат, наконец.

И осекался, когда видел тусклое лицо следователя и его нетерпеливые жесты, требующие фактов.

Но это было потом. А в тот день он остался в номере и никуда не уехал...

Никитин Владимир. Рассказ «Бегство».

...Мне всегда казалось, что вожаками становятся от отчаянья. И мой опыт бегства убедил меня в этом. Обычный солдат мучается голосом страха: «Я бесполезно умру, на черта меня хоронить, ведь за мной идёт...»

Когда такие мысли становятся невмоготу, он начинает кричать вслух. Если он успел стать вожаком, это сходит за командование. Всегда легче скакать перед обречёнными на лошади и звать их вперёд. Для тебя появляется смысл: чтобы они услышали твой зов. Иногда такое отчаянье помогало победить. Но это было сильно раньше. Отныне отчаяние каждого тонет в Великом Отчаянии...

Никитин Владимир. Повесть «Два августа».

...Это было исследование на перспективу – сделать так, чтобы и ночью специалист мог выполнять работу, не пробуждаясь. Не затрагивая состояние глубокого сна, мышцы человека должны были находиться в покое, вернее, в лёгкой стимуляции. Другими словами, объект бы выполнял свои функции без ущерба для здоровья и восстановления организма. И тогда время сна не считалось бы полностью потерянным. Это означало кратное увеличение трудовых ресурсов. Да, повсеместная роботизация решала ту же проблему, но она не устраивала политиков – безработные не голосуют за них.

Игра стоила свеч. Исследование должно было полностью окупиться за короткий срок после продажи прав самым крупным бизнесам с количеством работников от сотен тысяч до миллионов и последующим использованием создаваемых на его основе модулей. А после по лицензии или франшизе пошли бы прямые контракты на обслуживание и техническую поддержку. Все источники заработка долго перечислять. Перейду к главному. Работа шла успешно. Мы продвигались быстрее, чем планировали. Не только опережая сроки, но и цели... Результаты оказались глубже, чем мы изначально полагали. Они превосходили не только бизнес-проекты, но и наши собственные задумки...

Никитин Владимир. Повесть «Как создать убийцу».

Студенты перешли во «французский зал» музея, где были выставлены картины Модильяни и Гогена. В центре они увидели стеклянную конструкцию, в которой на мягком кубе лежала девушка, словно приготовившаяся к близости. Расстёгнутая блузка приоткрывала тонкое изящное бельё, на стройных длинных ногах были надеты чёрные чулки. И хотя не было полного обнажения, поза модели, её взгляд и готовность к страсти взбудоражили и пробудили ответные чувства. А потом ребята поняли, что перед ними живой человек, не экспонат. Помещённый в стекло, как арт-объект современного творчества, словно кто-то решил устроить ловкий перфоманс. Обрадовавшись, что рядом с ними женщина, способная отзываться на ласки и томно стонать, они остановились. Их пульсы от волнения ускорились. А потом студенты заметили, что зрачки у неё не движутся, что небольшая, но красивая грудь не подымается. Ребята робко присматривались, боясь сказать и слово вслух. Как часто бывает в таких случаях, у многих из них зачесался нос, и в горле ссохлось.

Экскурсовод подошёл к девушке, вернее, к стеклянной конструкции, в который она была замурована. На стёклах не оставалось следов дыхания. «Она мертва», – подумал он.

– Вызовите охрану, – произнёс вслух.

Студенты все как один отступили. Девушки переглянулись – красота оказалась не живой, а значит, не конкурентной. А парни почувствовали стыд за волнение, природу которого страхом объяснить было нельзя.

Охранник появился через минуту. Это оказался седой мужчина небольшого роста. Пожалуй, за время его службы в музее случилось первое серьёзное происшествие, когда стоило бить тревогу. Он приблизился к объекту без приставки «арт» и разглядел в нём не экспонат, а девушку чуть старше внучки. Прошёлся по ней пристальным взглядом, уделив всё внимание, в отличие от молодых, лицу и тонкой шее. На ней он рассмотрел красные, свежие следы от удушья, скорее всего, от бечёвки. Его озадачил наполовину очищенный мандарин, который она сжимала в руке, и до сих пор не отпустила. Запах шёл яркий и сочный, как солнечный день. Будь он эстетом, то отметил бы, с какой пластикой девушка держит фрукт, как изящно сжаты её тонкие длинные пальцы, насколько правильное положение заняла рука. Как удачно выбран ракурс, если считать, что зрители были одним большим объективом. Как уместно во время движения сползло платье, и упала бретелька, обнажив округлое плечо.

У него единственного находка вызвала одну лишь грусть, без примеси других эмоций. Он спокойно сказал на публику:

– Выйдете все из зала. Проходя мимо экскурсовода и направляясь к телефону, чтобы вызвать милицию и скорую, он бросил на ходу: – Здесь у нас труп.

И сам не заметил, что держит руку на кобуре, в которой давно, со времени его последней службы, не было пистолета...

Никитин Владимир. Новелла «Неоконченная попытка».

...Ушли они с пляжа как обычно – Марк обгорел и захотел в номер.

Анна с трудом натянула топ на влажную кожу; на ткани обозначились мокрые следы от её высокой груди, которые притягивали внимание. Муж мельком глянул и, протянув полотенце, отвернулся.

– Сам не интересуется и другим кайф портит, – услышала она бурчанье, проходя мимо бармена.

В номере они сразу включили кондиционер и после быстрого душа устроились в кровати. Марк снова начал читать, но, когда она провела рукой по низу его живота, тут же отложил книжку и сказал:

– Посплю – наверное, устал. Да и жарко.

После этих слов он укутался и затих...

Никитин Владимир. Рассказ «Платформа "Счастье"».

С вокзала консул отправился на платформу «Счастье». Так она и называлась, и находилась чуть дальше Мытищ и совсем недалеко от станции «Детство».

Детство… Это вроде как синоним начала. А у него, скорее, конец жизни или, в лучшем случае, ещё одна попытка что-то изменить, возможно, последняя. Маршрут посоветовал священник из прихода, около которого было общежитие. В нём консул провёл месяц с гаком, пока не кончились деньги.

К храму его привели отголоски прежних понятий. Он полагал, что в церкви ещё могут помогать незнакомым людям, и в чём-то оказался прав. Ему дали благословление, сообщили, что все социальные программы закрыты. Но совет не пожалели и задали направление, что в его положении было сродни спасению.

На платформе он закурил сигарету и пересчитал оставшиеся деньги. В последнее время не было будней и выходных, надежд и планов. Был лишь вопрос – как надолго хватит сигарет.

Консул достал телефон, который после вчерашнего дня стал ему ещё дороже. В книжке светились номера из прежней жизни, которые он чуть было не утратил, когда расплатился трубкой за продукты. Дороже – и в прямом смысле, ведь выкупил он его, заплатив две цены. Он заметил, что чем больше человек погружается на дно, тем дороже ему всё обходится и тем больше ему пытаются помочь в разорении. Обеднение это как падение: чем дальше, тем быстрее летишь. Быть бедным оказалось накладно. Только когда для него стало проблемой заплатить 60 рублей, он попал на восемь тысяч и остался на весь день без машины. И вспоминал, как редко он лез за деньгами раньше. Странно устроен мир, – думал он. Зачем тому, кто может себе позволить многое, нужно бесплатное угощение на фуршете или билет на дегустацию? Но именно богатым людям стремятся угодить такими вещами, а бедный и голодный должен уплатить всю цену.

Он смотрел, как счастливый водитель эвакуатора пакует машины – одну за другой. Среди них не было дорогих, их парковали на частных или платных стоянках. Водитель думал: я заработал и накормлю свою семью. Сам ведь тоже недавно разорился и пошёл на эту службу. И сейчас радовался, что семья почти не заметила потерю прежней работы. Консул не стал говорить, что, подставляя его на пять тысяч за машину, он забирает последнее. И, в сущности, похож на относительно сытого шакала, чей укус может оказаться смертельным для издыхающего животного…

Никитин Владимир. Рассказ «Карманная Одиссея. Pocket Ulysses.».

...В день, с которого всё началось, я не мог усидеть дома. За окном солнце светило ярче летнего, снег искрился, словно пена в ванной, а по радио сказали: завтра потепление до плюс одного, и всё растает. Этим сообщением диктор словно подмигнул, призывая идти на улицу и ловить момент.

Я отправился к ковшу, таща на привязи за собой ватрушку. Снег скрипел под ногами, на белоснежном покрове лежали тени от веток деревьев.

Ни одна из семи безопасных клешней меня не интересовала, я желал проката только по одинокой. Но старика-ловца всё не было, и с каждой минутой таяла надежда на хороший вечер.

А он был примечателен: в морозном небе вдали возникла дымка, в которой еле-еле различимо виднелись высотные здания. От одного из них, самого долговязого, расползался в обе стороны свет, как будто магическую энергию разлили по небу. И казалось, что там, над ковшом, в небе парят оленьи рога из света.

Взрослые потом говорили детям мудрёные слова, мол, это оптический эффект – с крыши небоскрёба бьёт прожектор и подсвечивает небо. И в морозный день в сумерках чудится всякая блажь. Но мы верили в то, во что нам хотелось верить.

Наконец мне наскучило ждать. Уйти в такой вечер домой, не покатавшись, когда в небе парит свет, я не мог.

Оставалось только перебороть себя и лезть на горку. Уже наверху я подумал, что делаю глупость: кто меня поймает, если я не успею остановиться? Да ещё и темно, и холодно, – поёжился я. Фонари перед спуском замигали и поблекли, ковш погрузился в темноту. И тогда я увидел на краю обрыва силуэт. Я крикнул ему, подпрыгнув от нетерпения. И мне показалось, что и он мне махнул в ответ и как всегда кивнул головой. Не сомневаясь больше ни секунды, я запрыгнул в ватрушку и понёсся вниз.

Я летел к пропасти, разогнавшись на льду, пока меня не подкинуло на снежном трамплине. Снег облепил лицом и попал в глаза, полностью лишив видимости. Ветер хлестал по щекам, а затем закрутил в вихре.

И уже в полете я увидел, что никого перед обрывом нет: ни старика, ни кого-либо ещё, а остановиться я уже не успеваю, и одному Богу известно, что я принял за силуэт, когда решил скатиться, да и стоит ли думать об этом, когда лечу в пропасть...

Никитин Владимир. Новелла «Переправа».

...Я неторопливо проехал по переправе. Рядом чуть слышно плескалась вода. Проезжая, бросил взгляд в окно. На секунду мне показалось, что она стала прозрачной, снизу словно ударил свет прожекторов, и водная гладь осветилась. Я разглядел хрустальный замок, переливающийся в свете. Со дна стали подниматься звуки той мелодии, которую я никогда не слышал, но часто видел во сне.

– И ещё мне снилось, – отвлёк меня голос сына. – Как мы блуждаем под водой и встречаем там…

– Смотри за дорогой, – бросила мне жена.

Ребёнок обиженно насупился.

– Под водой только рыбы живут, – рассеянно сказала жена.

– А как же мультик… – расстроился Сашка.

– И русалки, конечно.

Я снова почувствовал взгляд и обернулся. Любопытный местный всё еще курил на скамейке и покачивался как на волнах. Я заметил, что у него кудрявые волосы и, как у слепого, впалые глаза.

Машина неторопливо въехала на дорогу, а потом жена закричала. Я обернулся – она смотрела на меня испуганными глазами. Рядом с ней на сиденье пустовало детское кресло. Ремни были застегнуты. Но сына не было...

Никитин Владимир. Рассказ «Храм Витберга».

...Чуть поодаль в лёгком платье курила девушка. Ткань облегала её стройную фигуру. Длинные светлые волосы развевались. Она постоянно пыталась их удержать, но ничего не выходило.

Стал накрапывать дождь. Девушка лишь глянула не небо. Капли падали на её лицо, словно слёзы. Я поймал себя на мысли, что мне хочется силой прижать её к себе и долго-долго не отпускать.

После скучной конференции, на которую я был приглашён как фотограф, снимающий таблички на столе с фамилиями, мне захотелось её сфотографировать, воплотить тот кадр, что уже родился в мыслях. Я поднял камеру, и раздался лёгкий щелчок. Она повернулась. Её лицо закрывали большие очки. Мне оставалось любоваться её выразительными губами и представлять, как мы целуемся под дождём. Но вместо этого я сказал:

– Такие очки идут только при одном условии.

– Каком же? – спросила она.

– Когда у девушки такие губы.

Она сняла очки. И я потерялся в светло-голубом цвете её глаз, словно птица, которая растворилась в небе.

– Разве язык нужен не для того, чтобы скрывать свои мысли? – она улыбнулась.

– Я хотел бы вас сфотографировать…

– Кажется, вы не поняли, насчёт языка. Вы продолжаете говорить правду о своих желаниях.

Я замолчал на секунду. Чуть улыбнулся, опустил глаза.

Захотелось сказать про Бальзака, как он восхищался атласной аристократической кожей куртизанки Империи… но что-то меня сдержало.

Или не сдержало.

– У вас прекрасная кожа.

Она вздохнула, как будто устала спорить. А потом сказала:

– Мы можем доехать до Воробьёвых гор. Правда, зелени ещё мало, да и тускло, – она смотрела в сторону, словно не хотела встречаться взглядом. Прядь волос снова упала ей на лицо. Она даже не двинулась. Стояла, отрешившись...