Петров Борис. Рассказ «Взгляд со стороны».

Валентин пил коньяк и рассказывал, что дезертиров расстреляли в промзоне, утром. Задержали их у границы, обоих, сопротивления они не оказывали – ни молодой, ни тот, что постарше, хотя молодой и скалился.

Они воевали в одном отряде. Гранатомётчик, мужик за сорок, местный, считался ненадёжным, потому что слишком часто вспоминал семью, убитую в самом начале. Прямое попадание в дом, где ютились жена и две дочери – никто и не понял, откуда прилетело. Тогда многие ещё не сообразили, что при обстреле следует прятаться в подвал сразу, не тратя время на метание по жилищу и сбор того, что кажется необходимым. Не привыкли.

Жену так и нашли – с разбитой головой и прижатыми к груди настенными часами с боем. Одна из дочерей собиралась замуж за однокурсника по педу – получилась бы семейка учителей, да не срослось. Студент, к слову, ушёл воевать к врагам и нынче на той стороне небезызвестный человек – какое после этого к мужику может быть доверие.

Мужик пил, нетрезвый ругался и скупо плакал. Был дважды ранен. Мародёрствовал по-страшному, набивал целые баулы добром, таскал за собой, потом бросал, опять лез в чужие дома и прибирал к рукам совсем уж дикие для передовой вещи – вроде настенных часов.

 

Когда дезертир узнал, что его расстреляют, он махнул рукой и попросил водки. Не уважили, трезвого шлёпнули. Водку дали расстрельной команде, несмотря на ранний час.

Молодой хорошо разбирался в средствах связи и любил рэп, сам сочинял речитативы и исполнял, бывало, перед бойцами; он не страдал стеснительностью. Воевал он не хуже других, ни шатко, ни валко, но замечаний не имел, числил на своём счету подбитый БТР, и все недоумевали, чего это вдруг бойца дёрнуло бежать...

Петров Борис. Повесть «Сожги свою жизнь, мальчик».

...Отправляясь первый раз в Донбасс, Илья в значительной степени задавался вопросами, которыми особенно не заморачивались другие ополченцы, особенно пришлые и идейные. Для них всё было ясно: на святое дело идём, братцы, на защиту Руси, русского народа, от фашистов и зверей. Их убеждал в этом каждый обстрел, каждая смерть, каждое попадание.

Его же взгляды, которые Илья отнюдь не хотел подвергать сомнению, в значительной степени оказались поколеблены ещё Крымом. Как Крым по принципу домино вызвал Донбасс, так и Илья после командировки на полуостров оказался на востоке Украины. Но он помнил лицо украинского майора, до последнего не сдававшего свою часть, он помнил, что в Симферополе ловил на себе не только ликующие, но и презрительные, а то и полные ненависти взгляды, и это вынудило его задуматься: а так ли справедливо то, что мы делаем? Неужели прав тот псих-журналист, писавший все эти гадости в «Фейсбуке»?

И Илья попал на Донбасс в расчёте опровергнуть такие рассуждения, он хотел найти на стороне ополченцев справедливость, благородство и цели, за которые стоило воевать, он стремился отыскать доказательства зверств украинской стороны, чтобы оправдать для себя эту бойню, убедиться в справедливости содеянного его родным государством, которое ну никак не может так ошибаться.

Ничего этого Илья не нашёл. Он нашел обыкновенных людей. Обыкновенных людей, которым дали автомат и научили убивать. Илья не видел ни справедливости, ни высоких целей, ради которых стоило бы это делать, и сам взял в руки оружие только потому, что он уже приехал сюда и не мог развернуться и послать всё это к чёрту, а когда он взял в руки оружие, он начал стрелять, потому что только так мог выжить. Вот и вся цель, вот и всё, что он понял...

Петров Борис. Рассказ «Премия».

...Донецк обстреляли в конце января, а вслед за ним – Мариуполь и Краматорск. Стрельба в Донецке велась всё время, но тут снаряды угодили в остановку. В Мариуполе и Краматорске, уже привыкавшим жить мирно, накрыло жилые кварталы.

Убитых похоронили.

Кирилл чистил тексты от «террористов» и «фашистов» уже машинально, не задумываясь над тем, что делают его руки. Конфликтующие стороны возлагали ответственность друг на друга, Россия призывала обуздать «партию войны» на Украине, а Киев взывал к защите от «агрессии Москвы». Приятель из ополченцев (поехал воевать на Донбасс летом, вернулся осенью в период затишья, сказав, что там «стало скучно») порывался Кириллу набить морду за предательство российских интересов и высказанное мнение об ответственности вояк из ДНР за человеческие жертвы. Аналогично поступил навестивший Москву украинский друг, когда услышал от Кирилла ремарку о том, что и у украинцев есть значительная доля вины в этой продолжающейся уже год бойне.

Сторонник ДНР был тощ и субтилен, поэтому Кирилл отбился, только костяшки сбил на правой руке. После посиделок с киевлянином он явился домой с фингалом под глазом.

– Опять нажрался, – сказала Лариса и отослала его спать на диван...

Петров Борис. Рассказ «Маменькин сынок».

...– Двадцать лет назад я впервые убил человека, – сказал Костя. Он произнёс это торжественно, как будто говорил тост, потом попытался принять суровое и печальное выражение лица, но у него не получилось, и он просто выпил свою рюмку. Водка тоже была плохая, и выражение лица у него стало уж совсем неподобающее моменту. Он вгрызся в кусок хлеба с килькой, но потом попытался зайти по новой.

– Нелегко это на самом деле, человека убить, – сказал он, значительно глядя на меня. – Это не каждый может.

– Не стал бы гордиться таким умением, – пробурчал я, не зная, как на это всё реагировать.

Костя выпрямился, провёл рукой по волосам и испустил вздох.

– Ты не понимаешь ничего, сукин сын, – произнёс он. – Ты отличный мужик и настоящий друг, но ты ничего не понимаешь. Там оно так – либо ты, либо они.

– Чего тут понимать, – вновь сказал я.

– Тихо! Не перебивай. Так вот, я потом многих убивал, потому что я оказался быстрее их, спасибо маменьке и папеньке, они с детства меня заставляли заниматься спортом, и у меня выработалась хорошая реакция.

В доказательство хорошей реакции он шустро наколол на вилку последнюю кильку, чему я был даже рад, учитывая качество продукта...