Валерий  Румянцев. Критическая статья «И как их слово отзовётся?».

Наши дети не читают современную поэзию. И это факт, и никуда от него не деться. Споры о причинах этого не смолкают уже много лет. Не будем ввязываться в спор, а просто попробуем понять, насколько интересна современная поэзия той части молодёжи, которая ещё склонна к чтению. Помню, в их возрасте я не только увлекался классиками, но и с превеликим удовольствием читал стихи Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Р. Рождественского, Б. Ахмадулиной и других, менее известных, но не менее талантливых поэтов.

Сегодня открыл в Интернете «окно» литературного журнала «Урал». В рубрике «о журнале» читаю: «Это единственный толстый литературный журнал всероссийского уровня, выходящий на Урале». Вот, думаю, где, скорее всего, можно почитать добротную современную лирику. Уровень-то всероссийский! Открываю №7 за 2016 год. Нахожу стихотворные подборки.

Светлана Кекова. О ней журнал сообщает: автор 13 поэтических книг, лауреат ряда литературных премий, доктор филологических наук, профессор. Читаю её первое стихотворение...

Валерий  Румянцев. Cборник авторских афоризмов «Короче некуда».

                 *   *   *

 

Вдохновение – это момент беззаветной веры в себя.

 

                 *   *   *

 

Настоящая слава – это когда узнают в профиль.

 

                 *   *   *

 

Вкус жизни портит привкус смерти.

 

                 *   *   *

 

Время собирать камни за пазухой и время бросать их в чужой огород.

 

                 *   *   *

 

Беря свои слова обратно, получаешь их с комментариями.

 

                 *   *   *

 

Герой без зрителей – дважды герой.

 

                 *   *   *

 

Смысл страданий – понять радость их отсутствия.

 

                 *   *   *

 

Если жизнь преподносит сюрпризы, значит, мы ей интересны.

 

                 *   *   *

 

Убить в себе раба не так уж трудно. Куда труднее избавиться от трупа.

Валерий  Румянцев. Рассказ «Неясная угроза».

Костя смотрел телевизор. Захватывающий детектив с выстрелами, драками и полуобнажёнными красотками так увлёк его, что он не обратил никакого внимания на то, что происходило в его комнате.

А происходило там следующее. Сначала за окном послышалось мелодичное жужжание, затем окно тихо распахнулось, и на пол плавно опустилась летающая тарелочка. Выдвинулся перископ и, оценив обстановку, снова скрылся. Тарелочка подпрыгнула вверх сантиметров на двадцать и быстро скользнула по воздуху под кровать. Некоторое время оттуда была слышна какая-то возня, затем всё стихло.

Костя ничего не замечал. Он не отрывал горящего взгляда от голубого экрана, на котором герой-любовник, хладнокровно уложив из пистолета десяток бандитов, страстно целовал спасённую им очаровательную незнакомку. Но вот промелькнули последние кадры, и на экране появилось улыбающееся лицо диктора, провозгласившего:

– Вы смотрели 835-ю серию многосерийного телевизионного фильма «Любовь под пулями». Следующую серию смотрите завтра, 13 апреля 2014 года…

Валерий  Румянцев. Сказка «Кукушка».

Давным-давно, во времена наполнявшей мир магии, жила в лесу Кукушка. Весь её род обладал даром пророчеств, и Кукушка не была исключением. Правда, она не умела предсказывать события, но всё, что связано с числами, могла в этих событиях предвидеть. Многие лесные жители обращались к пророчице, и не было случая, чтобы Кукушка ошиблась. Конечно, если вопрос был правильно задан. В общем, была Кукушка признанным авторитетом в умении заглянуть в будущее.

Царствовал в лесу в то время Лев. И вот однажды заболел у царя сын. Лучшие лекари брались его лечить, но ничего не могли сделать. Лев очень любил своего единственного сына и просто сходил с ума от переживаний. И когда стало совершенно ясно, что жить царевичу остаётся недолго, приказал царь как последнюю надежду привести к нему Кукушку.

Советница царя, Лисица, лично отправилась за предсказательницей. Подошла она к старому кедру, где было гнездо Кукушки. Но поскольку Лисица много повидала на своём веку и не очень-то доверяла слухам, то прежде, чем привести Кукушку к царю, решила сама сначала проверить её способности.

– Скажи-ка, Кукушка, сколько у меня детей? – спросила она.

– Девять, – отвечала ей Кукушка.

– Верно. А сколько из них дочерей?

И вновь угадала птица.

– Ну, хорошо. А скажи, сколько лет я жить буду?

Закуковала птица, считая года. И чем дольше она считала, тем большей радостью наполнялось лисье сердце. Наконец, она сбилась со счёта и остановила пророчицу.

– Спасибо тебе. Ты, видно, действительно вестница судьбы. При случае и я тебе пригожусь. Я хорошее помню. А сейчас ты пойдёшь к повелителю. Хочу тебя предупредить, что у него большое горе. Львёнок тяжело болен, и лучшие лекари не в силах ему помочь. Подари хоть ты царю какую-то надежду. Если почувствуешь, что царевичу мало осталось, то пусть царь не сразу это поймёт...

Валерий  Румянцев. Рассказ «Утром третьего дня».

Вот и настал первый день долгожданного отпуска. С утра до вечера он мучительно думал, где взять сюжет для рассказа. И не просто сюжет, а такой, который захватил бы его с потрохами, тормошил душу, заставлял держать ручку в руках до того момента, пока не будет поставлена последняя точка. Андрей Иванович Жуков по роду своей работы был далёк от литературы, но и назвать его увлечение писательством просто хобби язык не поворачивается. Фактически Жуков был писателем, хотя сам не считал себя таковым в полной мере. Писатель, по его мнению, это тот, кто зарабатывает на жизнь литературным трудом. А он в среднем литературным трудом зарабатывал за месяц долларов сто. Какой он после этого писатель? Ну, издал десяток книг мизерным тиражом на средства спонсоров, которые и продавались-то с трудом. Книги обычно не так легко продаются, как их авторы. Ну, печатали его на каждом углу: от самых паршивых газетёнок до солидных литературных журналов. И лирики, и басен, и пародий, и рассказов, и афоризмов, – всего было в изобилии. Был даже написан и издан роман. А славы не было. Нельзя сказать, чтобы он жаждал её прихода. Он знал, что в волнах славы утонуло немало талантов. Просто хотелось, чтобы его книги имели больше читателей. И, наконец, он намеревался зарабатывать литературным трудом столько, чтобы каждое утро не ходить на работу, а вместо этого садиться за письменный стол и не урывками, как все эти годы, а всерьёз заняться писательством. А сейчас у него нет даже более-менее широкой известности. Как-то в областной газете о его жизни и творчестве проскользнула большая хвалебная статья, сдобренная его фотографией. В литературных кругах его, безусловно, знали, но это не известность. Это так, что называется, знакомы, потому что соседи. Соседи то по журналу, то по газете, то по статейке какого-нибудь Иванова, называющего себя литературным критиком. Всё чаще его тексты стали появляться в Интернете, хотя сам Жуков не пошевелил и пальцем для этого. Андрей Иванович не вступал ни в один союз писателей, хотя и те, и другие настойчиво звали. Правда, когда вышел справочник писателей области, куда попали и «левые», и «правые» писатели, туда включили биографическую справку и о нём...

Валерий  Румянцев. Рассказ «Семён».

«Ничего, – рассуждал он, набирая скорость по укатанной грунтовой дороге, – это дело поправимое. До станции всего три километра. Будет вам, дорогие гости, водка по такому случаю». На станции магазин работал круглосуточно, и там можно было купить спиртное. Ветерок обдувал ездока. Он мчался по дороге и думал, как замечательно началась его новая жизнь. Семён не подозревал, что новую жизнь начать легко, но трудно закончить старую. Его душа пела; а когда душа поёт, мы не замечаем фальши. Хорошая штука транспорт: не успел оглянуться, и перед глазами станция. Правда, товарные составы мешают пройти к магазину. И какого кляпа их тут нагнали? Беспалов заглушил мотор, слез с мотоцикла, приставил его к столбу и направился к молчаливо стоявшим составам, отделяющим его от здания станции. Он пролез под вагонами трёх составов, отоварился в магазине и двинулся назад, чтобы довести начатое дело до ума, а доведение до ума требует точного знания маршрута. И он полез под вагон первого состава. Успешно миновав два состава, он нырнул под вагон третьего. Семён уже вылезал из-под вагона последнего состава, как неожиданно над его ухом раздался оглушительный собачий лай. Он инстинктивно дёрнулся назад, стукнувшись головой обо что-то металлическое. Хмельная голова закружилась и на мгновение утратила способность воспринимать происходящее. Семён даже не услышал звон бьющегося стекла в сумке. И в этот момент вагон товарняка тронулся. Беспалов, сидя на шпалах, только видел, что колёса медленно и безразлично катятся на него. Он подумал, что его голова, получив железную оплеуху, рисует в своём больном воображении движение стоящих на месте колёс. Собака залаяла ещё громче, чувствуя своё превосходство над человеком, который вёл себя как-то странно...

Валерий  Румянцев. Рассказ «Оглянуться, чтобы почувствовать».

...Школьные годы как в тумане, а вот студенческие – будто всё было буквально вчера. И хотя я не верил в чудеса, но убедился, что есть восьмое чудо света – это тело любимой женщины. Тягу к женщине можно сравнить лишь с силой земного притяжения.

А сколько именно в те студенческие годы было прочитано интереснейших книг! Мы не гнались за количеством: интуитивно чувствовали, что качество нам этого не простит. Мы старались читать литературную классику и философию. Поражали глубокие мысли, погружаясь в которые мы зачастую не могли достать дна. Мы до хрипоты спорили с мудрецами и между собой, разжигая свою фантазию и темперамент. В мире мудрых мыслей, как оказалось, мира нет. На вечные вопросы есть множество сиюминутных ответов, – это было для нас открытием. В поисках истины заблудилась не одна сотня мудрецов, однако мы чтили их за то, что они добровольно отправились в великий поход. Мы добросовестно штудировали учебник по научному коммунизму и с не меньшим азартом вглядывались в окружающую нас действительность. Было, над чем задуматься, а в плодах раздумий всегда заводятся черви сомнений. Новые мысли по-новому наводят порядок в лабиринтах мозга. На собраниях иногда приходилось аплодировать, чтобы окружающие не догадались, о чём ты думаешь. Кто не умеет думать, вынужден верить. Однако мы предпочитали думать, начиная понимать, что догма – это элемент стабильности. Позже мы увидели, что догматики плохо наступают, но хорошо держат оборону.

Закончилась учёба в институте, и началась работа. Работа не волк, но что-то звериное в ней есть. В лице руководства часто хотелось видеть другое лицо. Денег не хватало, но, расставаясь с деньгами, мы всегда надеялись на новую встречу. Мы всерьёз впервые столкнулись с бюрократией и заметили: бюрократы гнездятся вокруг тех мест, где кто-то работает. Специалистов готовят вузы, профессионалов – труд. И уже через месяц-другой мы начали получать удовольствие от того, чем занимались с утра до вечера. С годами мы поняли, что постоянно счастливыми нас делает только труд. Труд – это воздух, которым дышит деятельный человек. Как и в институте, мне и на работе постоянно хотелось быть первым. Но мой друг, склонный к сарказму, сказал мне так: «Не стремись быть первым: их часто бьют. Не будь последним: их бьют сильнее, чем первых. Не стой в середине – задавят». А сколько интереснейших людей встретилось на дороге жизни! Ведь даже если человек не интересен своим умом, он интересен своими глупостями. Я, например, заметил, что среди тех, кто сам себе создаёт проблемы, изрядное количество добровольцев. Чужая глупость – это ведь тоже пища для ума...

Валерий  Румянцев. Рассказ «Машина времени».

...– Мы вообще как-то нерационально ведём себя, – продолжает рассуждать Костя, забыв про шахматы, – каждый год ведь в одни и те же места едем. Вполне могли бы устроить тайник и хранить посуду, снасти, консервы. Шампанское, наконец.

– Ты забыл, что здесь в разлив всё затоплено. Берега меняются. Каждый раз что-то новое.

Но Костю уже захватывает. Он обводит взглядом берег:

– Ну, положим, не всё меняется. Вон та ива, например, ещё не один год простоит. От берега далеко. Чем не ориентир?

Он ненадолго замолкает и мечтательно произносит:

– А ведь как просто все можно устроить. Нет, обязательно нужно будет попробовать. Например, в десяти шагах от дерева к воложке устроить тайник. Конечно, повозиться придётся. Зато, представь, потом как будет кстати…

– Кстати, кстати, только сейчас от этого не легче… Ты вообще-то ходить будешь? Если бы мы с часами играли, то …

– Если – то… Причина – следствие.… И с кем я играю? Никакого полёта фантазии. А вот если когда-нибудь всё же изобретут машину времени, то мы с тобой сможем послать нам сегодняшним небольшую посылку в виде того же шампанского. А насчёт часов – вспомни, у кого чаще стрелка падала. Ну, да ладно, шах тебе…

Минут пять мы молча строим хитроумнейшие комбинации, потом Костя упирается взглядом в пространство и неуверенно говорит:

– Послушай, а если это уже произошло?

– Что произошло? – не понимаю я.

– Если мы уже сделали это… Посылка из будущего….

Я улыбаюсь:

– Ну, неси. Что сидишь? Мне, пожалуйста, цинандали.

Костя встаёт и бредёт по песку вверх, к обрыву. Я передвигаю шахматы в новое место и пересаживаюсь сам в переместившуюся тень.

Проходит минут десять. Костя не появляется. Я выбираюсь из-под тента, окунаюсь в воду и ненадолго чувствую облегчение. Выйдя на берег, я бросаю взгляд наверх и вижу сгорбленную Костину фигурку, возящуюся возле старой ивы. Вдруг Костя выпрямляется, и я слышу его торжествующий крик. Он быстро сбегает вниз, размахивая над головой бутылкой шампанского...

Валерий  Румянцев. Рассказ «Коробка с мандаринами».

...В последний день уходящего года домашний телефон проснулся после длительной спячки. С наступающим новым годом Лапина привычно поздравляли бывшие коллеги, ученики, родственники и знакомые. Но один звонок его ошеломил.

Когда он поднял трубку, то услышал незнакомый женский голос:

– Это квартира Лапиных?

– Да. А кто говорит?

– Вася, это ты?

– Я, а кто это?

– Здравствуй Васечка, дорогой мой. Ты меня, конечно, не узнал. Тридцать лет – не шутка. Это Валя Семёнова…

– Валя, Валя! Неужели это ты? – не поверил своим ушам Лапин.

– Да, я. Слушай меня внимательно. Я возвращаюсь из Сочи в Москву, была в санатории, поездом двенадцатым, «Адлер – Москва». В Воронеж поезд не заходит. Если хочешь повидаться, приезжай в Отрожку второго января. Мне Татьяна Смородинская недавно звонила, объявилась через тридцать лет, рассказала, как ты живёшь. Знаю, что у тебя трое внуков. Я им посылку с мандаринами приготовила. Заберёшь. Приедешь?

– Обязательно приеду! Только посылку не нужно… – Лапину как-то неудобно было сказать, что врачи запретили ему поднимать тяжести.

– И не спорь со мной. Запомни: поезд двенадцатый, вагон тринадцатый, «Адлер – Москва», станция Отрожка. Второго января. Поезд приходит где-то в обед…

– Понял, понял. Поезд двенадцатый, вагон тринадцатый, второго января…

– Ну, я заканчиваю, а то у меня на сотовом мало денег осталось. Встретимся – поговорим. Очень хочу тебя увидеть! Очень! До встречи!

Короткие гудки в трубке привели Василия Петровича в чувство.

Валя, Валентина, думал Лапин, красавица нашего факультета, умница.

Дочь известного учёного. Красивые женщины берут мужчин голыми руками. Как он её любил! Как мучился, не получив взаимности. И как давно это было! Он с юности был убеждён, что любовь – это готовность отдать жизнь за любимого человека. Если не готов – это увлечение. Она была единственной женщиной, за которую он в те молодые годы готов был отдать свою жизнь. Однако она, как это нередко бывает в жизни, выбрала другого. Он достал институтские фотографии, чуть пожелтевшие, ещё чёрно-белые, и долго рассматривал их. Вот она, Валечка! То с улыбкой, то серьёзная – и везде стройная красавица с выразительными глазами и правильными чертами лица. Даже по коллективным фотографиям можно было понять, что многие ребята были к ней неравнодушны.

Перед сном Лапин почистил зубы и, воспользовавшись очками, внимательно посмотрел на себя в зеркало: впалые щёки на измождённом лице, седые редкие волосы на голове, пожелтевшие от курения зубы. «Хорошего мало», – грустно подумал он и почувствовал приступ тошноты...

Валерий  Румянцев. Рассказ «Двери открываются автоматически».

...Этот вечер начался как обычно. Леонид поужинал холодной телятиной с багетом, достал из футляра инструмент и привычно ощутил щекой теплоту старого дерева. Но только он поднял смычок, как хлопнула входная дверь, и послышался голос преподобного Бернье:

– Прошу вас, маэстро. Осторожнее, здесь доски не закреплены. Сами понимаете, ремонт…

Леонид вышел на звук голоса и увидел настоятеля церкви и маленького незнакомого человека в сером плаще и чёрной фетровой шляпе. Принимая у незнакомца мокрую верхнюю одежду, преподобный Бернье представил Леонида:

– А это наш сторож. Лео, просушите всё хорошенько. Льёт как из ведра. И заварите-ка нам хорошего чаю. Маэстро Вебер любезно согласился протестировать наш новый орган. Но сначала не мешало бы согреться.

– Простите, святой отец, – тихим голосом произнёс посетитель, – но я предпочёл бы сразу же приступить к делу. Моё время стоит дорого. Я здесь только по просьбе епископа, и затягивать визит в мои планы не входит.

– Как вам будет угодно, маэстро, – в голосе настоятеля послышалась нотка обиды, но он быстро взял себя в руки и вновь стал само воплощение любезности. – Конечно, ваше время бесценно. Я вам крайне признателен…

– Хорошо, хорошо, – прервал эти излияния маэстро, – показывайте ваше приобретение.

Они прошли к органу.

Леонид развесил вещи для просушки, всё-таки заварил чаю, а заодно и кофе, и, заслышав голос разбуженного органа, поспешил на его зов...

Валерий  Румянцев. Рассказ «Процесс».

...Полуэктов горько усмехнулся и вздрогнул, услышав выстрелы. Это были уже не пистолетные хлопки или автоматные очереди, которые периодически доносились и раньше. Это были орудийные выстрелы.

Салют? В честь какого праздника? А впрочем, в Москве теперь каждый день какой-нибудь праздник. Как пир во время чумы. Эх, бросить бы всё и действительно уехать в Сибирь. Подальше от этой мишуры. От всего этого безумия.

Сергей Петрович живо представил бревенчатый дом на берегу реки. Запах кедровых шишек, треск поленьев в печи, утренний туман и пенье птиц. Свежие ягоды, свежее молоко, свежая рыба. Жена в кресле-качалке среди цветов перед домом. Сын со связкой пойманных хариусов. И сам он за письменным столом у открытого окна. Свежий ветер налетает с реки, и свежие мысли льются на бумагу.

Порыв прохладного ветра и в самом деле налетел с реки, бесцеремонно вернув писателя в реальность. Полуэктов поёжился, и его мысли вдруг сделали поворот на сто восемьдесят градусов. Ясно припомнился холод по ночам, когда они с друзьями выползали из палатки и грелись у костра, мучительно ожидая наступления рассвета. И это в августе. А что зимой? Разыгравшаяся фантазия услужливо подсунула картины чадящей печи, засыпанного снегом крыльца, больного сына и хлопочущей вокруг его постели измученной жены. А летом? Тучи гнуса, комары, клещи. Бездорожье. До ближайшего метро как до Луны.

Нет, писатель всё-таки должен жить в столице. Постоянно держать руку на пульсе страны. Иначе оторвёшься от народа. А вот он, народ. Бежит по улице, и ведь каждый человек – это целый мир. Интересный, загадочный, неповторимый. И чтобы понять его, писатель должен жить его жизнью...

Валерий  Румянцев. Рассказ «Кома».

...Возвращение домой. Последние часы в Грозном. Я бывал здесь до войны и потому, хотя и с большим трудом, способен ориентироваться в усеянном руинами городе. Но я не смотрю по сторонам. Я полностью полагаюсь на водителя и погружаюсь в мысли о доме. За пару кварталов до Минутки мы попадаем в пробку. Я выхожу из машины. Впереди догорает перевёрнутый «Мерседес». Рядом танк и кучка распалённых солдат, что-то доказывающих патрульным. Очередное ЧП. Как мне всё это надоело! Ну, ничего. Скоро буду дома и постараюсь все забыть. Я повторяю это снова и снова, хотя прекрасно понимаю, что забыть не удастся. Ничего не удастся забыть.

Свежий весенний ветер. Ветер странствий, ветер перемен. Он всегда волновал сердце.

И сейчас он мягко толкает меня в лицо, зарождая надежду на лучшее. Я полной грудью вдыхаю воздух и щурюсь от яркого солнца. И не замечаю мимолетный солнечный блеск на крыше полуразрушенного здания в стороне от дороги. Я не слышу выстрела, не слышу испуганного крика водителя. Я успеваю заметить только его искажённое лицо, и небо обрушивается на меня всей своей синевой. И начинается бесконечная карусель из чудовищной мешанины фантастических и реальных видений. И черноглазый мальчик на крыше, сжимающий в руке снайперскую винтовку, – это лишь одна из бесчисленных картинок калейдоскопа…

Валерий  Румянцев. Рассказ «Ответственное поручение».

...После обеда все прошли в бильярдную. Вот тут-то и началось самое интересное. Приехавшие дурачились и обсуждали, на каких условиях и кому играть первую партию. Тютин великолепно чувствовал себя в роли радушного хозяина, сумевшего угодить дорогим гостям. Вот, наконец, было принято решение провести матч «Москва – Бирск». Столичную команду возглавил Василь Нилыч, а играть должен был его референт Наумкин. Бирской командой стал руководить, естественно, Бабкин, а выступать за неё вызвался Прошкин. С весёлым гомоном высыпали на стол шары. И тут Семён Антипович ощутил первый удар судьбы – не хватало одного шара. И хотя он стремительно облазил все уголки бильярдной, злополучная пропажа так и не нашлась. Глядя на разочарованные лица гостей, Тютин почувствовал, как резко и противно заныло у него под ложечкой. День, так счастливо начавшийся, из-за какого-то паршивого шарика мог принести много неприятностей.

– Ну что ж, жаль, жаль, – посетовал Василь Нилыч, откинувшись в глубоком кресле. – Значит, матч века отменяется. Жаль...

И тут Тютин решился. Вернее, решилось его внутренее «я», потому что Семён Антипович так и не понял, какая сила вынесла его в центр комнаты и каким образом вырвались из него слова:

– Нет, дорогие гости, матч не отменяется. Я виноват, я и исправлю. Минутку...

Тютин, словно кузнечик, прыгнул на бильярдный стол и...

Валерий  Румянцев. Рассказ «Дорога на фронт».

До самого фронта была ещё и дорога на фронт. И эта дорога осталась в памяти на всю жизнь – такое не забывается. Было всё это в декабре сорок второго. Эшелон, в котором ехал наш полк, немецкая авиация разбомбила, а до линии фронта было ещё километров сто. Мы должны были пройти пешком за ночь километров шестьдесят, чтобы к утру занять позиции и встретить прорвавшиеся немецкие танки. Полк выстроился в колонну и двинулся. Уже начало темнеть, мороз давал о себе знать, но, к счастью, ветра не было. Прошли мы часа четыре – чувствую, что начал уставать. Прошли ещё немного. Луна светит, вокруг снег – будто и нет никакой войны. Вдруг вижу – на обочине солдат лежит.

– Что это? – спрашиваю у старшины.

– Этот готов, – отвечает. – Выбился из сил, сел и замёрз.

Не может быть, думаю; подхожу к нему, смотрю – мёртвый.

Идём дальше. Ноги стали свинцовыми, сил нет, а мороз ну прямо звереет. Вижу, один из нашего взвода отошёл на обочину и сел, чтобы уже никогда не встать. Хотел я кинуться к нему, но чувствую, если выйду из строя, вернуться назад сил уже не хватит. Наступило такое состояние, что происходящее вокруг воспринимаешь как в полубреду. Вот когда выпить бы сто грамм!

Идём дальше, замёрзших на краю дороги становилось всё больше и больше. И никто не предпринимал никаких мер, чтобы спасти этих людей. Все выполняли приказ и решали главную задачу: к рассвету прибыть на позиции и удержать их во что бы то ни стало.

Прошли ещё два часа, двигались уже медленно. Чувствую, что идти больше не могу. Вот она, последняя точка, когда человек уже не способен соображать, когда страдания настолько велики, что ради избавления от этих страданий человек готов на смерть. Стал я выходить из строя, а ребята мне: «Подожди, Куликов, мы тебя поддержим...» Как, думаю, они поддержат, если сами еле на ногах стоят.

Вышел я на обочину и сел прямо на снег...

Валерий  Румянцев. Сборник стихотворений «Сатирические картинки».

Что писать о сатире и юморе?
 Жизнь – живая сатира сейчас.
 Лишь я только об этом подумаю,
 Слёзы льются ручьями из глаз.
 И смотрю я глазами слезливыми
 На бичующий жизни поток,
 Юморящий сплошными разливами
 На ухабах российских дорог.
 Как телегу из басни классической
 Тянет Русь триединство властей,
 А весь мир лишь следит иронически
 За кипеньем безмозглых затей.
 Власти отняли хлеб у сатириков,
 И смешнее представить нельзя,
 Чем бесчисленный рой панегириков,
 Что себе преподносят князья.
 Разделив всю страну на удельчики,
 Каждый сел там и свитой оброс.
 Но запутались так передельщики,
 Что опять возникает вопрос:
 Для чего сатирический вымысел,
 Коль сатиру делами творят?
 Только жаль, что трагедии примеси
 От сатириков этих летят.