Позина Марина. Статья «"Взрослое детство войны": размышления о романе Джона Бойна "Мальчик в полосатой пижаме"».

...Немецкий мальчик беззаботно живёт в прекрасном пятиэтажном доме в Берлине, вместе со своей семьёй и друзьями. Но вот отца переводят работать в Аж-Высь, и мальчик едет туда вместе со всей семьёй. Он ничего не знает о концлагерях, где дымят печи крематория. Бруно, по выражению его матери, типичный мальчик, и ведёт себя соответственно возрасту. Рассуждения о лагере современных школьников и Бруно могли бы быть похожи: сначала казалось, что это деревня, тогда где же домашние животные? Город? Но где рынки, улицы, высокие дома? Большое количество людей сбивало с толку: игра, репетиция? «Всюду, куда ни бросишь взгляд, были люди – большие, маленькие, старые, молодые, – и все они странно передвигались... Перед домишками отирались горстки людей, они не разговаривали друг с другом, но смотрели себе под ноги, словно играли в какую-то игру и не желали, чтобы их застукали за этим занятием...».

Окружающая действительность скрыта от ребёнка, но он догадывается, что что-то вокруг происходит. Первая загадка: почему они должны были уехать из Берлина в Аж-Высь, где ему совсем не нравится? И вторая: кто эти люди за колючей проволокой? Он спрашивает о них у отца, на что тот ответил: «Видишь ли, Бруно, они и не люди вовсе. … По крайней мере, не в нашем понимании, но тебя их присутствие не должно беспокоить. К тебе они не имеют никакого отношения. И ничего общего с тобой у них нет и не может быть». «Смирись с положением, в котором ты оказался», – советует взрослый человек своему девятилетнему сыну.

Чистая душа ребёнка не может принять условности мира взрослых. Бруно не понимает, почему все люди там, за колючей проволокой, ходят в «полосатых пижамах», отчего их никогда не приглашают к ним в дом, а люди в военной форме у них бывают. Мальчик не понимает, почему ему запрещается гулять за домом, запрещается приближаться к ограде, а об «исследовательских экспедициях» в Аж-Выси не может быть и речи.

И всё же любопытство и желание найти новых друзей приводят его к ограде лагеря...

Позина Марина. Статья «И день как жизнь, или Уроки доброты: по мотивам книги Эрика-Эммануэля Шмитта «Оскар и Розовая дама»».

«Меня зовут Оскар. Мне десять лет, я умудрился поджечь нашего кота, собаку и весь дом (кажется, даже поджарил золотых рыбок), и я пишу тебе в первый раз, потому что прежде мне было совершенно некогда из-за школы». Я мог с таким же успехом написать так: «Меня прозвали Яичная Башка, на вид мне лет семь, я живу в больнице, потому что у меня рак, я никогда не обращался к тебе ни с единым словом, потому что вообще не верю, что ты существуешь» [1, с.7]. Это строки из письма главного героя книги Эрика-Эммануэля Шмитта «Оскар и Розовая дама».

Повесть «Оскар и Розовая дама» принесла мировую известность писателю Эрику Шмитту.

Она выросла из детских ощущений писателя, ведь ему, сыну врача, часто приходилось бывать в больницах, где лежали больные дети. Воображение юного Шмитта было поражено тем, что рядом с миром здоровых людей есть мир людей больных, для которых здоровье никогда не станет нормой.

Будущий писатель рано осознал, что для многих детей больничное пространство надолго, если не навсегда, до момента ухода из жизни, становится единственным жизненным пространством. Именно в детских больницах писатель постиг суть страха одиночества больных детей, которых избегали собственные родители, оттого что им было трудно смотреть в глаза умирающим детям. А ещё у взрослых не было сил помочь ребёнку прожить ярко и наполнено отведённое ему время жизни. У детей меньший жизненный опыт, но зато меньше барьеров, чем у взрослых. У них есть какое-то другое ощущение жизни – и со многими пациентами своего отца Эрик-Эммануэль дружил, проникая в неведомое ему до сих пор пространство. Во взрослом возрасте ему снова случилось стать частым гостем в госпиталях – и посетителем, и пациентом. Детские воспоминания перемешались в его сознании с новыми ощущениями уже взрослого восприятия жизни. Эрику-Эммануэлю Шмитту было трудно приступить к написанию книги, и ещё в нём жило ощущение, что, осмеливаясь написать о печальном конце, о невыздоровлении – он затрагивает тему, на которую в обществе наложено негласное табу, – тему о неизлечимо больных детях. Однако общество произведение приняло. И в скором времени был снят одноимённый фильм по этой повести. И рассуждая об этом, по-своему трактует Достоевского: «Разве Достоевский не сказал, что смерть ребёнка делает невозможной веру в Бога?»...