Маверик Джон.
Рассказ «Разноцветный снег».
…А потом... вот потом-то я и понял, для чего меня пригласили. Ты, гомик, как любишь, так или этак? Ну, будет тебе по-всякому. Лучше не барахтайся, а то больно сделаем.
Мое жалкое сопротивление было задавлено в зародыше: что я один мог против пятнадцати, нет, четырнадцати человек? Мольбы о пощаде вызывали смех, слезы – раззадоривали.
Эдик, как ни странно, в забаве не участвовал, а стоял чуть поодаль и с любопытством наблюдал, как меня «опускают». Бог с ней, с физической болью. Когда насилуют душу – это во много раз больнее. Ведь я же ему доверял!
Да. До сих пор плохо переношу, когда со мной делают что-то насильно. Хотя это, конечно, ни в какое сравнение не идет с тем, что мы порой вытворяем над собой сами.
Способность трезво оценивать происходящее отключилась у меня уже через полчаса. И снова вернулась под утро, когда желтоватые лучи просочились сквозь взлохмаченный силуэтами деревьев горизонт.
Я обнаружил, что лежу на терраске, на сваленных в кучу куртках и, кажется, плачу. Ребята разбрелись по дому, вероятно, заснули, утомившись. Больше всего в тот момент я боялся взглянуть кому-нибудь из них в глаза. А особенно – Эдику, с которым менее суток назад так глупо мечтал остаться наедине.
В отчаянии я начал рыться в груде одежды, но своей куртки найти не смог. Так и вышел в одном хлопчатобумажном свитере в пропитанную солнечными блестками морозную тишину. И зашатался, объятый холодом и светом, зажмурился от нестерпимой яркости зимней зари…