смысл Художественный.
Критическая статья «Что теперь патриарх Константинопольский Варфоломей так спешит с новым расколом?».
В моей жизни было по крайней мере одно видение. На Украине. Я не считаю случай миража. (Я его ребёнком увидел, будучи в Средней Азии, на горизонте в виде цепи облаков как караван верблюдов с яком во главе. Верблюдов я и до того видел воочию. А яка впервые увидел на картинке в учебнике зоологии через лет 5 поле миража, уже в Литве, и узнал его. Потому, собственно, и думаю, что это был-таки мираж). И не считаю случай негативного ви́дения (у меня вышла из доверия моя любимая, и я за ней последил. Всего лишь посмотрел, куда и с кем она пойдёт на обеденный перерыв. Она пошла с каким-то парнем обедать в железнодорожный ресторан. Был яркий солнечный день. А мне всё вдруг представилось как негатив. Чёрное солнце и всё такое). За виде́ние я считаю увиденного в зарнице Бога в окружении ангелов. Всё было золотое. И на голове Бога царская корона. – Мне было около 7 лет. На меня влиял молящийся дедушка и через посредство пацанов со двора их верующие бабушки. Всё – из-за взрыва атомных бомб в Японии. Они считали, что пришло время скорого конца света. Плюс рассказывалось пацанами, что когда-то всемирный потоп закончился именно на нашем пригорке за двором (там были развалины церкви, разрушенной во время войны).
Я это пишу в связи с рассуждением Иоанна Дамаскина, что пока Бог являлся иудеям только в виде голоса из среды огня, его рисовать было нельзя. «И если бы такой образ все же был сделан, то за невидимостью Первообраза он был бы основан на воображении, следовательно, был бы выдумкой, ложью». Иное дело, мол, после того, как Он ради людей воплотился в человеческий образ Христа.
Наверно, иконы до своего виде́ния я видел. Я помню крестные ходы… На них носят иконы.
Зарница для меня была явлением новым (в Средней Азии зарниц, наверно, в принципе не бывает). Ошарашенному, со мной случилось виде́ние.
То есть, если б я тогда зарисовал увиденное, это б не называлось по Дамаскину выдумкой, ложью.
То есть иконописцу можно рисовать только виде́ние, а не выдумку. То есть иконописец пишет, будучи в изменённом психическом состоянии. Во вдохновении.
Можно ли сказать, что он выражает свой подсознательный идеал?
Нет. Потому что догматы веры он и до того знал. Он знал и то, как изображали Христа иконописцы до него. И он знал, по Дамаскину же, что:
«…когда увидишь бестелесного, ради тебя сделавшегося человеком, тогда и сделаешь изображение Его человеческого образа» (Там же).
И, поскольку свобода воли иконописца (при каноне!) не ограничивается, то повторять увиденное на других иконах иконописец считает недопустимым. А просто он дожидается вдохновения, которое даст ему какие-то отличия от виденных икон, – даст в виде виде́ния. Если есть заказ и сроки, он доводит себя до изменённого психического состояния долгими молитвами, а может, и постом. Или ещё как. Но, если не халтурщик, не иначе. На трезвую, так сказать, голову он икону не пишет. Он не умопостижимое рисует (не иллюстрацию знаемого) – что может и халтурщик – а виде́ние, случившееся с ним.
В такое вдохновение можно, наверно, себя загонять просто началом работы, логикой делания необходимых деталей.
А результат его работы, наверно, может оказаться лучше или хуже иконы-аналога. И только относительно такого нюанса может быть оценивание качества новой работы.
И поди угадай, от чего отталкивался имярек…