Кто меня уже читывал, знает, что я художественным произведением считаю то, которое содержит странности, что есть след подсознательного идеала автора.
Странности в последнем итоге включается в то целое (эстетическое), какое складывалось было и без странностей, но включается теперь уже в новую целостность (в художественность, которая выше и ценнее эстетической).
Включение происходит вдруг и как бы беспричинно – озарение это.
И вот вчера меня озарило относительно одной странности (для меня) в Путине.
Я смотрел на Путина в прямом эфире. Он общался с народом, которому предстояло вскоре опять избрать его президентом. Одна женщина ему и говорит проникновенно: «Отнимите у богатеев их добро и раздайте нам!» – Путина передёрнуло от возмущения на долю секунды. И я, привыкший судить о людях по долям секунды, когда они собой не владеют, подумал, что это странность: такое сочувствие богатеям. – До того я его ловил на таких же долях секунды на раздражении на хапуг, и поэтому считал для себя его тайным левым. Что сходилось с его КГБ-шным прошлым. Я наивно думал, что КГБ-шники больше других были привержены идее коммунизма, т.е. – справедливости. Я думал, что Путин смирился со сменой строя на несправедливый по идее (он-де чем виноват), но в душе остался левым.
А странность неприятия «отнимите у богатеев» говорила, что он за богатеев. И разрушала во мне его левизну.
Я закрыл на это глаза – спасителем России от уничтожения он для меня оставался.
Как вдруг вчера меня озарило, что его передёрнуло от «отнимите», а не от «отнимите у богатеев». – Тогда его для меня некая левизна возвращается.
И я понимаю, почему это произошло.
Из-за Фурсова и Делягина. (
https://politikus.ru/video/133942-solzhenicyn-pered-sudom-istorii.html)
Их поразила другая странность в Путине: зачем он присутствовал при открытии памятника Солженицыну? Ведь он за корпоративный дух разведчиков. Те в СССР были за коммунизм, а Солженицын много поспособствовал закрытию коммунистической перспективы. В чём дело?
И Фурсов со своим собеседником Делягиным, обсуждая книгу Островского о Солженицыне, приходят к выводу, что Солженицын и его «Архипелаг ГУЛАГ» были общим делом КГБ, как целого, руководимого Андроповым, и разведок Запада. Доказательство участия КГБ – несграбность книги (там есть простые повторы). Солженицын её не успел прочитать, не то, что править. А материал ему дали из КГБ, люди, считавшие, что нужно надавить на Брежнева, чтоб тот соглашался на курс конвергенции социализма с капитализмом. Островский-де чуть не хронометражом доказал, что не мог Солженицын успеть столько написать. А успеть надо было до чего-то (тут у Делягина с Фурсовым не определено. Если к апрельскому Пленуму ЦК КПСС о международном положении и к июньскому визиту Брежнева в США, то весть о книге прогремела в августе. Опоздала. Разве что она стала местью Андропова за неудачу склонить Брежнева к конвергенции).
Что Путин был привержен конвергенции говорит интонация досады, с какой он рассказывал, как достал в Германии какой-то технический секрет, а в СССР это не смогли даже повторить. Ясно, что ему стало лично ясно, что надо смириться с международным разделением труда и с капитализмом дружить. О возможности импортозамещения я впервые услышал от Мантурова только после Крыма в 2014-м.
Интересна ещё подробность, какой едва ли не первый вопрос Путин задал, став президентом: что с Вилючинском? Это то место, откуда флоту ближе всего до США. Не уничтожен ли там флот? Без атомного кулака со страной не будут делиться технологией?
Расчёт, что поделятся технологией за деньги и отказ от коммунизма, оказался абсолютно глупым. Действует какое-то метафизического отторжение Запада от России.
И тогда естественная левизна Путина пошла в ход – в виде курса на социальное государство. Но не какой бы то ни было социализм, который страну взорвет и уничтожит теперь уже окончательно. То есть именно «отнимите» у богатеев – не приемлемо. И потому такая секундная гримаса.
ЧТД – что и требовалось доказать.
