Onne Gunne

Алиса ложилась в свою кровать как раз в то время, когда горизонт уже окончательно скрывал солнце за своими необъятными просторами, бесконечно тянущимися вдали. Она не сразу закрывала свои глаза – около пяти минут наблюдала, как земля съедает последние кусочки блекло горящей верхушки недавно ещё большого яркого шара. Солнце в этих краях всегда казалось таким большим и согревающим.… Даже зимой, когда день приходился значительно короче ночи, наступающей с пяти часов, и заканчивающей своё прохладное властвование в семь утра. Именно тогда до этого незаметные лучи стали видны на огромных полях и необозримых дорогах, ведущих в другие места – на севере к горам, на восток – к морю. Алиса никогда не видела его, но когда ей исполнится десять, Анжела обещает свозить её к скалистым берегам ледяного Атлантического океана. Папа рассказывал, что туман окутывает огромные нескладные камни, лежащие на песке. Грозди серого мокрого воздуха обходили их и поглощали всех. Острые чёрные верхушки выглядывали словно многочисленные башни могучих средневековых замков из объёмных скользких камней. Клочки земли, густо насаженной тёмно зелёной влажной травой заканчивали картину ветреного и неприветливого места.
Тем не менее, Алиса хотела увидеть волны, накачивающие на землю всем своим бесконечным числом одна за другой. Почувствовать, как вода начнёт замывать пригоршни песка со дна на ноги – так бывает, если стоять у берега, подкатив до колен штанины, чтобы они не намокли. Мокрая одежда липнет к ногам, и становится ещё морознее. Так, по крайней мере, кажется.
Кроватка стояла у окна. Возле – небольшой столик с ночником и местом для книг или журналов. Обои в комнате у Алисы – небесно голубого, с пролетающими самолётами, дирижаблями и воздушными шарами с яркими цветами ткани. Девочка выбирала рисунок сама, и очень этим гордилась.
Она около пяти минут смотрела в окно, спускалась с подоконника и, если это было лето, закрывала открытые настежь окна. Задёргивала зелёные занавески и ложилась. Включала лампу не столике и брала книгу. Или журнал. Или что она там ещё читала.
Алиса читала о путешествиях. Об Африке с её огромными саваннами, Индии с большими слонами, Азии с бесконечными пустынями. Южной Америке с непроходимыми джунглями. Сибири с тайгой. Тибете и Эвересте. Альпах и Апеннинах. О Скандинавии и Турции.
Когда впервые кто-то предложил, что возможно подняться на Эверест, его посчитали сумасшедшим. Как когда-то Галилея.
Сахара всё увеличивается в своих размерах. Ледники тают. Мировой океан обследован меньше, чем на треть своей всей территории. Никто не знает, что обитает в джунглях, так как туда никто не может добраться, не то чтобы обойти все экзотические леса.
Алиса была довольно таки послушной. Друзья считали её доброй. Учителя – любознательной. Папа говорил, что она лучше всех, а Анжела называла её королевой.
Девочка читала полтора часа. Откладывала книгу, журнал обратно на столик, рукой клацнула по ночнику и закрывала глаза. И засыпала.
А папа приходил домой в одиннадцать. Алиса всегда просыпалась именно в одиннадцать. Внизу слышно, как Анжела подаёт тарелки на стол. Звенит посуда, чашки и вилки. В раковине плескалась вода, текущая из крана, кто-то разговаривал по телевизору.
Папа всегда говорил, чтобы Анжела ужинала без него, но она твёрдо решила дождаться мужа. Как бы поздно он не возвращался с работы. Сама она не работала.
Во двор заезжает машина. Её приближение слышно из далека, скрип ворот, и, наконец, двигатель выключен. Папа заходит в дом. Слышно, как он целуется с Анжелой, спрашивает как дела, они недолго разговаривают – внизу раздаются их голоса. Потом – скрип ступеней, шаги по коридору, кто-то остановился перед дверью. Внизу выключили телевизор и закрыли воду в кране. Дверь открывается, и папа заходит в комнату.
Алиса уже не спит. Она переворачивается на бок, спиной к двери. Отец чуть слышно проходит по мягкому ковру – тоже зелёному, как и занавески на окнах. Только цвет более тёмный.
Папа уже снял пиджак и ослабил захват галстука - он висит у него на шее. Рукава рубашки закатаны до локтей. Рубашек всего шесть – на каждый день недели. Понедельник – тёмно синяя.
Вторник – белая.
Среда – это белая с синими и красными полосками.
Четверг – оранжевая.
Пятница – зелёная. Только не такая зелёная как ковёр. Более яркая. И не такая, как занавески в спальне у Алисы – более бледная.
Суббота – желтая.
Галстуков меньше, чем рубашек. Всего два. Одна неделя – это голубой, другая – фиолетовый.
Папа подходит к кровати и склоняется над ней. Приседает, пытаясь сделать всё как можно тише. Аккуратно ложится. Голова подпёрта рукой. Другой сначала заправляет одеяло, теплее укутывая дочь. Потом гладит рукой по волосам. Проводит рукой по голове и шее. Запускает пальцы в кудрявые белые волосы. Так он проводит время после работы со своей Алисой. Целует её в затылок, и начинает подниматься. Встаёт, и уходит. Пересекая комнату, окончательно снимает галстук с шеи, выходит, бросает взгляд на девочку, закрывает дверь. Раздаются шаги по коридору, кто-то спускается вниз по лестнице. Скрипят ступеньки.
Алиса разворачивается обратно на спину, и снова закрывает глаза. Засыпает.
Если у неё спрашивают, что ей приснилось ночью, она уходит от темы. Ей либо не снится ничего, либо она не запоминает свои сны. Но это если вообще есть что запоминать.
Когда девочка была ещё меньше, мама всегда разговаривала с ней перед сном. Потом они вместе молились. На седьмой День Рождения мама с папой подарили ей крестик. Анжела же почти не заходит в комнату к Алисе. Но они всё равно неплохо ладили. И болтали, пока ехали в школу. Не так искренне, как с мамой, но это лучше чем неловкое молчание. Девочка целовала в щеку Анжелу, бежала в школу, а та ехала назад домой, заезжая перед этим в супермаркет. Она же забирала девочку, отвозила на танцы, забирала с них.
Девочка считала, что не сможет спать, если папа не зайдёт к ней. Но он всегда приходил, как бы поздно не было, и каким бы усталым он себя не чувствовал.
На выходные они ездили всей семьёй в парк.
Но однажды всё изменилось.
Алиса не заметила, как папа вернулся с работы. Проснулась, и поняла, что кто-то уже в комнате, пересекает её. Девочка поспешно легла на бок, и подвинулась к краю, освободив место, чтобы её отец смог нормально лечь.
Фигура стояла у кровати. Кто-то смотрел на Алису. Девочка подвинулась ещё больше, поджав ноги под себя. Теперь она могла пальцами коснуться своих ступней. Сзади послышалось шуршание одежды, заскрипела кровать, прогнулась под новой взвалившейся тяжестью. Папа лёг, и начал прижиматься к девочке. Голову приподнял, подпёр руку. Другой потянулся к одеялу. Немного стянул его. Шея девочки оказалась снаружи. Одеяло спустил ещё ниже. Потом ещё. Плечи оказались открыты. Алиса почувствовала кожу на руке. Папа был в перчатках. Провёл пальцем от локтя до плеча. Было щекотно, и девочка как можно тише прыснула, закрыв рот ладонью – не хотела засмеяться. Папа убрал руку. Послышался ещё шорох, и перчатка хлюпнулась на простыню. Он снова прикоснулся к девочке. Пальцы его оказались слишком холодными, ледяными. Кроме того, измазанные в какой-то грязи, которая осталась и на девочке. Это песок, или обычная земля. Крупинки перекатывались с руки девочки и падали на кровать.
Потом папа начал гладить плечи. Стало ещё холоднее, а он всё растирал их и растирал. Алиса начала дрожать, ноги прижала к туловищу ещё сильнее. Почувствовала поцелуй на своём плече. Губы – шершавые, тугие и твёрдые. Последовало ещё несколько поцелуев в плечо. Одеяло стянулось ещё ниже. Папа обхватил девочку рукой и придвинул к себе. Спиной Алиса почувствовала, что папа был в верхней одежде. На нём было какое-то пальто, или меховая куртка. На затылке она почувствовала его дыхание – потоки холодного уличного воздуха со свистом врезались в её голове, волосы шевелились. По телу побежали мурашки.
Одеяло папа спустил к ногам. Через зелёные занавески сочился лунный свет, пересекая помещение напополам, и обрывался на пол пути. От окна он шёл более яркий и видный, ставая по ходу всё бледнее, пока окончательно не исчез во мраке.
Было видно дверь, из щелей виднелся свет в коридоре.
Внизу слышался звон посуды. Анжела расставляла приборы. Тарелки, ложки, чашки и вилки. Работал телевизор, там показывали передачу новостей. При полной тишине можно было бы разобрать, что говорит ведущий, но под ухо Алисе тяжело дышал и сопел папа. Девочка чувствовала, как приподнимается его грудь в такт вдохов и выдохов. А папа ощущал, как дышит дочка. Её тело пробирает дрожь, от холода она ещё больше жмётся к нему, пытаясь согреться. Он пододвигается к ней, обхватывая рукой. Его пальцы холодные и в какой-то грязи.
Внизу слышно, как вода стекает в раковину из крана. Анжела топчется вокруг стола, на кухне.
Папа обхватывает ноги девочки, прижатые к телу, проводит по ним руками. Теперь содрогаются они. Они теперь и в земле, как и плечи, руки. А теперь, как и шея. Он обхватывает её, гладит, целует плечи и другой рукой крепче прижимает дочку. Она жмётся к нему. Голова папы ложится на подушку, ртом он захватывает кудри Алисы. Шея в песке.
Можно было бы разобрать, что там говорит ведущий новостей, внизу, в телевизоре, на одном из многочисленных каналов. Можно было бы, если бы не вдохи и выдохи папы. Тяжёлые и громкие.
Перекрывают тишину и ведущего. Его новости походят на несвязное бормотание.
Дышит прямо в ухо.
Единственное, что рассекания пространства воздухом не в состоянии скрыть – это звуки машины. Машина подъезжает к дому. Скрипят и отворяются ворота. Выключается двигатель. Папа выходит, открывает дверь и заходит в дом.
Алиса хочет кричать. Кто-то продолжает её гладить, шею, плечи и дрожащие от страха руки. Девочка хочет встать, но её крепче прижимают и целуют в затылок. Папа не с ней. Папа внизу, а здесь кто-то другой. Ласкает и согревает.
От ужаса Алиса молчит. Рот открыт, она не в силах ничего произнести.
Папа внизу. Не с ней.
Он раздевается, разговаривает с Анжелой, которая заканчивает с накрытием на стол. Вода уже не бежит, телевизор молчит. Папа садится есть. Слышен звон посуды и голоса.
Кто-то продолжает ласкать Алису.
Целует в голову и растирает плечи.
Прижимает сильнее.
Кто-то проводит ледяной рукой по ногам.
Девочка не может закричать, просто лежит с широко открытыми глазами.
И теряет сознание.

Осенью все дни похожи один на другой. Если вас это не пугает, то можно вечером погулять по окрестностям.
Просторные степи и тянущиеся один за другим плуга символизируют свободу. Как и море, с его скалистыми берегами, камнями, холодными волнами и глинистым дном.
Солнце падает на землю, та съедает пылающий шарик. Становится прохладнее, ветер срывает листву и швыряет в редких прохожих. В вас, если решили всё-таки куда-то сходить. Если же сидит е дома, то ветер и поток листьев не сможет пробить вашу защиту. Может напугать – огромные ледяные капли не пройдут через стёкла окон.
Ветер подымает бумажки и листья. Не то, чтобы в городе сильно грязно и не убрано. Это – объявления.
Они содраны осенним воздухом со столбов и деревьев, со стен.
Открывается новый магазин.
Проходит выставка.
Вакансия на место продавца в супермаркете.
Продам квартиру.
Срочно требуется повар.
Пропала девочка.
На фото – девочка лет девяти. Красивая внешность, возле – счастливые родители. Девочка смеётся и машет в объектив. Можно вообразить, как она играется, двигается, разговаривает с родителями.
Если это объявление попалось вам на пути. Когда вы опустили голову и устремили взгляд на пол, чтобы ветер не вогнал грязь в глаза, а листик запутался между ногами. Или вы на него наступили. Идите дальше – всё равно ничем помочь не сможете.