Жизнь Аполлония

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за сентябрь 2023:

 

На чтение потребуется 1 час 40 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

В первые годы правления Домициан ещё не успел проявить себя как жестокий тиран. Напротив, вначале Домициан чуждался всякого кровопролития и стремился к добродетели. Но затем, познав, что путь правды для него тяжёл и непривлекателен, он избрал порок своим путеводителем и предался жестокости, алчности и сладострастию, которые с течением времени лишь неисправимо укоренились в его огрубевшей душе. Не чужд был сей император и праздных увеселений: постоянно по приказанию его устраивались в амфитеатре жестокие гладиаторские бои и яростные состязания; особенно же любил он лицезреть колесничные гонки. Когда же бесконечные затраты на всяческие зрелища и роскошные постройки истощили императорскую казну, Домициан принялся захватывать чужое имущество, дабы обманным путём восполнить нанесённый государству ущерб. Большую ненависть народа снискал император и своим невероятным жестокосердием: однажды он отдал приказ предать казни трёх весталок, которые, нарушив священный обет, осквернили своё целомудрие. Когда Аполлоний узнал о сём мрачном происшествии, он, вознегодовав на жестокость тирана, воскликнул: «О Гелиос лучезарный! Сколько нечестивых злодеяний людских видишь ты с высоты небес, но продолжаешь посылать неверным смертным свой спасительный свет!». Многие из толпы, кто услышал сии слова, весьма удивились, и некоторые даже примкнули к ученикам Аполлония, желая постичь его мудрость.

Спустя время случилось Аполлонию оказаться на театральном представлении, на коем исполнялась трагедия Еврипида «Ино». Среди пришедших на неё был некий проконсул, известный своим нечестивым нравом и некоторыми неправедными деяниями, которые он совершил, находясь у власти. Многие зрители, узрев проконсула, весьма устрашились, но так и не посмели уйти, поскольку уже приготовились к лицезрению скорого представления. Очам Аполлония и его спутников предстали сцены из жизни Афаманта, царя Беотии, который, изменив своей первой супруге, женился на Ино, дочери фиванского царя Кадма. Но однажды Афамантом овладело безумие и, впав в порыв неистовства, нечестивый царь вознамерился умертвить своих детей и Ино. Заворожёнными очами зрители наблюдали, как Ино, спасаясь от супруга, бросилась в морские воды, взывая к богам о спасении. Небожители вняли мольбе Ино и сохранили ей жизнь: воды, не посмев поглотить несчастную, покорно расступились пред ней, и Ино, обратившись в божество, сошла к морским нереидам, которые приняли её в свой вечный сонм, назвав Левкофеей. Афамант же, придя в себя и осознав тяжесть совершённых злодеяний, сам бросился с обрыва в море, но боги не спасли ему жизнь, и он погиб, поглощённый яростными волнами. В завершение трагедии выступавшие повторили слова Еврипида: «Тираны возвеличиваются долго, а низвергаются в один миг!». Услышав это, Аполлоний возжелал обратить проконсула к раскаянью и воскликнул, обращаясь к нему:

– О жестокий наместник, словами самого Еврипида ты пренебрегаешь, пребывая в постыдном почёте и не разумея закона земного и небесного!

Проконсул, уязвлённый правдой, вместо того чтобы наказать Аполлония за смелые его высказывания, обратился к философу с мольбой о прощении. Аполлоний же сказал:

– Не меня, а богов проси о помиловании. А всего лучше – измени своё сердце и отныне стремись к одной лишь добродетели.

Тогда проконсул преклонился пред Аполлонием и, вознамерившись до последних дней своих следовать его разумному увещеванию, покинул представление.

 

Взирая на злодеяния Домициана, печалился Аполлоний, что в руках человека нечестивого гибнет государство. Философ говорил, что власть следовало бы отнять у Домициана и вручить Нерве, по всем душевным свойствам своим достойному правления. Между тем Орфит и Руф, помышлявшие о свержении тирана, сблизились с Аполлонием, желая заручиться от него поддержкой в своём намеренье. Однако не удалось им претворить в жизнь свои замыслы, ибо Домициан, прослышав о готовящемся против него покушении, велел схватить Орфита и Руфа и отправить их в ссылку отбывать надлежащее наказание. Аполлоний же, узнав о неудаче, постигшей двух мужей, послал им письмо, в коем просил несчастных не отчаиваться, но, собравшись с мужеством, стойко перенести все насланные на них Судьбой испытания,

Случилось однажды, что Аполлоний, узрев в одном из домов статую Домициана, пред коей следовало преклонять колена, преисполнился справедливого негодования и, обратившись к ней, на глазах у толпы произнёс: «Сколько же, о безумец, глупостей ты совершил! Но не волен тиран одолеть Судьбу, которая не замедлит вскоре воздать ему по заслугам».

Когда же до императора дошли слухи о деянии Аполлония, обращавшем в ничто всю тщеславную гордость его, он, преисполнившись гневом, велел отыскать Аполлония и заключить в темницу. Философ же скрылся от Домициана и некоторое время провёл без наказания, пока сам, наконец, не решил сдаться императору. Приведённый ко двору Домициана, Аполлоний сразу же оказался вместе с сопровождавшим его Дамидом в темнице.

– Посиди в заключении, – сказал философу слуга, – пока император не призовёт тебя на разговор.

Несколько дней провели Аполлоний и Дамид в темнице, но всё сие время не испытывали голода, ибо были питаемы щедрыми приношениями слуг. В темнице Аполлоний завёл разговор с одним из узников, оказавшимся в неволе по причине коварного наговора.

– Меня погубило богатство! – воскликнул он.

– Не печалься, – отвечал Аполлоний, – ибо богатство может быть приобретено как нечестивым, так и честным путём. Какой из них избрал ты?

– Поистине, – отвечал узник, – я получил все свои сокровища и имущества по наследству. Руки и помыслы мои чисты.

– Что же привело тебя к цепям? – удивился Аполлоний.

– Коварные люди оклеветали меня, обвинив в незаконном владении всем моим достоянием.

– Не бойся за свою жизнь, – утешил его Аполлоний, – ибо богатство, навлёкшее на тебя бедствие, явится для тебя и спасением.

Словам Аполлония надлежало исполниться, ибо спустя несколько дней родственники узника выкупили его.

Второй заключённый, о злоключениях коего Аполлоний захотел узнать, также оказался невиновным в возложенном на него преступлении.

– Я поведаю тебе подлинную историю своей жизни, – сказал он Аполлонию. – Знай же, что много лет назад я, накопив честной торговлей богатство, решил поселиться на одном из плодородных островов, ибо, устав от своих долгих трудов, восхотел обрести до конца дней спокойствие и отдохновение. Я возделал сей остров, возрастив на нём плодовые деревья и виноградники, и обрёл наконец долгожданную безмятежность. Но мои завистники оклеветали меня, сказав судьям, что уединился я на сём острове лишь из страха за свои преступления. Судьи охотно поверили наговору, ибо щедрые дары моих врагов покорили их разум и волю. Такова моя горестная история.

– О правда, как презираема ты людьми! – воскликнул Аполлоний, опечаленный судьбой невинного узника. Затем же, обратившись к самому заключённому, сказал: – Сохраняй же, о муж праведный, в себе дух мужества. Быть может, Судьба окажет тебе свою милость».

Через пять дней вечером к Аполлонию явился слуга, который сказал философу приготовиться к утреннему разговору с императором. Аполлоний же, сохраняя спокойный и мужественный дух, провёл в философских размышлениях с Дамидом остаток дня, после чего предался сну. На следующее же утро Аполлоний, призвав на себя помощь свыше, явился в покои императора.

Домициан, узрев пред собой Аполлония, даже в свои преклонные годы сохранившего внешнюю красоту, испытал внутреннее восхищение; некое неопределённое чувство восторга вспыхнуло в его душе, и он воскликнул, обратившись к своему слуге, проводнику Аполлония:

– Ты, верно, привёл ко мне некого небожителя?

– Если бы боги сняли пелену с твоих очей, – отвечал Аполлоний, – то не принял бы ты облик человеческий за божественный!

Поражённый смелостью речей Аполлония, император сказал с усмешкой:

– А ты, о муж, успел освободить очи свои от тьмы?

– Давно уже я узрел свет, сняв с себя покрывало мрака и невежества, – отвечал спокойно Аполлоний. – С тех пор как философия заняла мой юный ум, я, всецело предавшись сему светлому и чистому искусству, научился отличать свет от тьмы и добродетель от зла. Прими же и ты, о император, подлинную философию в своё сердце, чтобы пагубные заблуждения потеряли свою власть над тобой.

Домициан, услышав слова философа и ощутив его духовное превосходство над своей душой, вознамерился не тратить более времени на бессмысленное словопрение. Приняв важный вид, император со всей присущей ему суровой строгостью спросил Аполлония:

– Правдивы ли, о философ, слухи, будто ты, перейдя на сторону Нервы, стал покровительствовать моим заговорщикам Орфиту и Руфу? Помни, что никакие красивые речи и мудрые высказывания не спасут тебя, если тяжкая вина твоя будет признана.

– Не бойся, Домициан, быть свергнутым: Нерва, коего ты опасаешься, никогда не решится завоевать себе власть силой. Мне кажется, что скромней и благоразумней Нервы нет никого из твоих приближённых. Знай же, что он страшится государственного бремени и чуждается власти. Орфит и Руф, коих ты подозреваешь в покушении, слишком смирны и благонравны, чтобы насилием добыть власть Нерве. Посему опасения твои, о император, напрасны: никто не хочет твоей гибели. Но правление твоё несносно и жестоко, и я советую тебе смирить свой нрав и сменить свой сокрушающий жезл власти на мирный посох добродетели.

Придя в негодование от слов Аполлония, тиран повелел... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в сентябре 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: