Ослик и роза

 

 

 

Я слушал, как она жаловалась и как хвастала, я прислушивался к ней, даже когда она умол­кала. Она – моя.

 

          Антуан де Сент-Экзюпери

 

 

Давным-давно на полке со старыми ворчливыми книгами стоял себе серый плюше­вый ослик. Ему было одиноко и скучно. Книги лишь посмеивались над ним, изредка отры­ваясь от важных философских споров.

Но однажды в доме зашумело, полилась музыка, замелькали разноцветные гос­ти. И вдруг на полке рядом с осликом очутилась маленькая прекрасная хрустальная ро­за. Она по­молчала для приличия, потом поинтересовалась:

– Конь?

– Ну, что-то вроде, – ответил ослик, смутившись.

– Знаешь, – заметила роза, эффектно сверкнув всеми лепестками, – мне все­гда нравились лошади.

– А ослы? – тихо поинтересовался ослик.

Но роза не расслышала и продолжала, сверкая все ярче и ярче:

– Я бы даже сказала, что люблю лошадей.

– Правда?

Но тут в комнате задремал свет. Большие старые часы сказали:

– Динь-дон. Пора спать.

– Спокойной ночи, – сказал ослик.

– Спокойной ночи, – прошептала роза.

"Она похожа на настоящую розу, – думал ослик, засыпая. – Я таких никогда здесь не видел – только на картинке в одной из книг. Но это просто свет так падает. Она всего лишь из хрусталя, а я из плюша. Мы – игрушки и больше ничего".

"Какой чудный ослик, – думала роза, прикрыв лепестки. – Такой красивый и доб­рый, как настоящий конь. Как обидно, что мы не можем двигаться. Я бы так хотела по­дойти к нему чуть ближе".

На утро ослик проснулся как будто чуточку другим и первым делом увидел, как солнце нежно играет на стебле его розы, точно улыбка.

"Я подумал: моя роза? Как странно", – отметил он про себя. А еще ослик заметил, что она стоит будто бы немного ближе к нему.

– Доброе утро, – сказал ослик удивленно. – Мне показалось, или ты сдвинулась с места?

– Доброе утро. Конечно показалось. Игрушки ведь не двигаются. Ты же зна­ешь.

– Конечно... Подожди, – опомнился ослик и сделал маленький шажок в сторону прекрасной переполненной солнцем розы. – Это же глупости. Кто это сказал?

– Спроси у старых часов, – уверенно проговорила роза, не замечая, как сама про­двигается вперед к серому ослику. – Это знают все.

"Мне страшно, – подумал ослик. – Так хорошо, что страшно. Я боюсь к ней по­дойти. Если я поверю в то, что я – не игрушка, потом мне станет больно".

"Я – только хрустальная роза, – подумала роза. – Я могу лишь отражать чужую кра­соту и собирать кусочки света. Что со мной происходит? Я не верю. Не верю".

В этот момент запело старое радио.

– Давай потанцуем, – неожиданно для себя самой предложила роза.

– Конечно, – согласился ослик и смело зашагал к ней.

– Только осторожней, – предупредила она. – Я ведь все-таки из хрусталя.

– Конечно, – пообещал ослик, ощущая ее нежную хрупкость как свою собствен­ную.

И они танцевали, танцевали даже тогда, когда устала музыка, танцевали, пока не зажмурился свет.

"Странно, – думал ослик засыпая и легонько посапывая. – Она такая теплая. Стекло не бывает таким. Хотя и игрушки не танцуют".

"Он и вправду добрый, мягкий, – думала роза, прикрыв чуть теплые лепестки.– Этот ослик не хочет разбить меня. Но я так нежно устроена..."

 

Плюшевому ослику снилась виденная в одной из книг солнечная поляна, по которой он радостно бегал, вдыхая разноцветные ароматы, покуда не заметил посередине малень­кую алую-алую розу и не узнал ее. Тогда он испугался, что случайно затопчет свой цветок, остановился и понял, что... дышит, что у него настоящая шерстка, что он – настоящий.

Хрустальной розе снилось, что она зеленеет, навсегда теряя прозрачность стек­ла, за­тем краснеет – то ли от смущения, то ли от солнца, растекающегося по поляне, словно улыбка. А рядом стоит ее ослик и глядит на нее большими родными глазами.

– Динь-дон. Новый день, – громко сообщили старые часы. Ослик приоткрыл веки и сразу же увидел, как его роза, счастливая, зелеными стеблями поправляет алые лепестки, довольно разглядывая себя в стекле полки.

– Ты живая! – закричал он. – Вы видите? – обратился он к пыльным книгам.

– Что? – скептически проворчали те.

– Моя роза – живая! Она – не игрушка!

– Хрусталь есть хрусталь. Это неопровержимый факт. Симпатичная, конечно. Только, дружок, в чепуху не верь.

– А, ну вас. Одна пыль и только.

Книги важно и грозно зашебуршали страницами, но вскоре замолчали, посмеиваясь, лишь переглянулись между собою: мол, осел – ну что с него взять.

Ослик подошел к розе. Она нежно коснулась стеблем его гладкой шерстки.

– У тебя сердце бьется, – прошептала она.

– Да. Так...

– Что?

– Я не знаю. Этого не может быть.

– Что? Скажи.

– Так мы... мы – не игрушки?

И в этот момент их привычная полка взяла и растворилась в комнате, комната рас­творилась в окне с небом, а после растворилось и окно. Они очутились на солнечной по­ляне. Конечно. Где же еще быть ослику с бьющимся сердцем и маленькой розе с алой-алой улыбкой?

– Я... – прошептала роза.

– Что? – спросил ослик.

– Я...

– Что? Скажи.

– Я люблю ослика.

Ослик сел на траву и заплакал.

– За что? – тихо спросил он.

– У него родные глаза.

Роза еще больше покраснела. Ее юные лепестки светились – то ли от солнца, то ли от нежности.

– Но ведь я – не конь.

– А мне и не нужен конь. Мне нужен ослик.

– Я... – потупился ослик, глядя в землю.

– Что?

– Я... я люблю розу.

Роза раскрыла свой бутон, чтобы лучше слышать.

– За что? – спросила она и заплакала, роняя нектар на свои же мягкие шипы.

– У нее алая-алая улыбка. Я ждал ее всю жизнь.

– А я ждала ослика.

Так они сидели долго-долго – даже еще дольше, жадно глядя друг на друга, и не могли насмотреться. Все стало ясно. Солнце светило потому, что у ослика была роза. Птицы пели потому, что у розы был ослик. Трава была зеленой потому, что ослик был ро­зой. Небо было голубым потому, что роза была осликом. Мир был ласковым и нежным, как дитя, потому... потому, что он и всегда был таким – надо было только это по­чувствовать.

Сначала рядом с ними пропорхнула рыжая бабочка и прошелестела:

– Вы – самые красивые.

Потом прискакал кузнечик и завистливо прострекотал:

– Сч-сч-счастливые!

После из кустов зафырчал старый еж:

– Роза и осел. Фр-р. Странная пара. Он пропыхтел мимо них и добавил:

– Не верьте, фр-р, тому, кто так скажет.

Вот так они и жили не солнечной поляне: серый ослик и маленькая роза. День рас­творялся в неделе, неделя – в месяце, месяц – в году. Пока однажды под вечер...

– Ты помнишь? – спросил ослик.

– Что? – переспросила роза.

– Мы, кажется, когда-то были игрушками на полке.

– Нет. Я этого не помню. С чего ты взял?

– Не знаю. Наверное, мне это снилось.

– Конечно. Мне тоже как будто снилось что-то похожее.

– Странные бывают сны.

– Да. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

– Динь-дон. Новый день, – сказали старые часы.

На полке с пыльными ворчливыми книгами стоял себе серый плюшевый ослик. Ря­дом сверкала на солнце прекрасная хрустальная роза.

– Я... – сказал ослик с родными глазами.

– Что? – спросила маленькая роза с алой-алой улыбкой.

 

 

 

2001 г.

 

 

_____________________________________

 

Новые авторские сказки, такие, как только что прочитанная вами, рождаются на свет каждый день: их пишут талантливые авторы и публикуют литературные журналы. А в стародавние времена, когда люди не знали письменности, сочинённые кем-то сказки передавали из уст в уста, только если они трогали душу слушателей. Так русские, английские, немецкие, татарские, армянские сказки становились по-настоящему народными.