Уроборос

Знак

В деревенской кофейне, в тени, на прохладной веранде
из старинного камня, среди сумасшедших гераней,
под защитой разлапистой цепкой листвы винограда,
в окружении клумб и рабаток с цветами, и грядок,
где томились и пухли на солнце гигантские тыквы
и какие-то травы клубились за ними впритык и
источали густой аромат райской мирры, наверное, то ли
уж не знаю, чего – я сидела с бокалом бандоля;

на душе было так же, как в небе – бездонно и пусто;
я стихи сочиняла, примерно такие: допустим,
все старанья мои, весь мой путь, весь мой жизненный поиск
ни к чему не приводят – ни радости нет, ни покоя,
ни любви безоглядной, ни даже намёка на счастье,
ни надежды, что завтра с утра станет всё получаться –
и допустим, я сдамся, смирюсь, упаду лапки кверху –
что останется мне? Только пить, только плакать, наверно;
что же делать? Бежать? – я спросила Святого Трофима –
и хоть тайные знаки бывают лишь в книжках и фильмах,
вдруг увидела в ту же секунду, как белая птица
появилась в зените – и воздух вокруг золотится...

Плыли в небе вдали низко над голубым горизонтом
чередой облака в виде снежных вершин иллюзорных,
и казалось, что движутся горы, гонимые ветром;
к ним тянулись поля невозможно лилового цвета –
и с бандолем моим ледяным, розоватым и лёгким,
я, забыв о печалях земных, любовалась полётом
белой птицы небесной, парившей как маленький ангел
над полями лаванды...

Карусель

В саду воскресном радость и веселье –
под ярким кругом крыши из нейлона
бегут олени, лани, кони, пони,
и музыка кружит над каруселью;

вокруг веранд кафе в тени деревьев
витает дух ванили, кофе, гриля,
на заднем плане пара мельниц древних
ворочает свои косые крылья,
а дальше – лес истоптанный, в котором
и зелени-то мало чахлой жалкой –
там луна-парк кончается забором,
за ним укрылась мусорная свалка –

и там, наверно, лет через десяток –
коль доживу, то, может быть, увижу –
средь куч песка, камней и дряни всякой
найдут приют обломки круглой крыши,
обрывки ткани в пёструю полоску,
фрагменты металлических конструкций,
заросшие побегами настурций,
и нижний круг из полусгнивших досок –
когда-то здесь лошадки нас катали
и музыка играла, и блестели
начищенные медные детали
живой ещё сегодня карусели...

Ну а пока она вовсю в движенье,
пока огни скользят по позолоте
украсивших карниз изображений
лукавых лис и ловких оцелотов,
принцесс кисейных, фокусников, эльфов –
пока ещё звучат канкан и буги –
давай с тобой на память щёлкнем селфи,
любовь моя, и выложим в фейсбуке:

когда всё кончится, и хлам ненужный
укроют мхи и заросли калужниц,
репейники и кустики бархоток –
останется от нас хотя бы фото...

Темнеет

Темнеет сад осенний за окном,
а я смотрю в окно, как сад темнеет –
так, будто бы в окне идёт кино –
фильм этот предназначен только мне, и
лишь для меня на небе карамель
зари вечерней тает незаметно,
и золото листвы во тьме теней
тускнеет, меркнет до оттенков медных,
и для меня плывёт в стекле окна
луны безмолвной профиль оловянный,
печально светит уличный фонарь
и сад темнеет.
Скоро он увянет.

Да, что поделать, друг – уже октябрь
скулит, шуршит листвой в саду осеннем –
о, не стенай так жалобно хотя б –
твои стенанья нелюбимы всеми –
и ветру я шепчу: прошу, уймись,
не завывай как пёс, помилосердствуй –
умерь свой пыл и не смущай умы
невнятным и безрадостным концертом –

мне что-то грустно – может, это грипп,
усталость и хандра к концу недели –
для излеченья гриппа и хандры
налью в стакан немного зинфанделя,
взгляну в окно: там сумеречный сад –
спуститься в сад на поиск приключений?
Нет. Там темно. Боюсь. Пути назад
я не найду, боюсь. Да и ключей нет.
Достать, быть может, пачку сигарет
из жестяной коробки от бисквитов?
Поразмышлять о зле и о добре,
необъяснимо в жизни перевитых –
зачем, когда мечтаешь ни о чём
и ждёшь явленья бога из машины,
вдруг ниоткуда выскочит то чёрт,
то средний палец, то король мышиный?

Темнеет сад. Я зажигаю свет –
свет отразился в стёклах многократно,
и сад пропал. Погас. Исчез бесслед –
но в зазеркалье за окном квадратным.
Там только тьма. Ни сада, ни луны,
ни звёзд, ни елей, ни летящих листьев,
ни выстрела, ни лопнувшей струны,
ни шороха, ни шёпота, ни свиста –

там, за окном, реально ничего.
Внутри – фракталы ламп и отражений
огней в зеркальных стёклах, хоровод
флаконов, лент и всяких штучек женских,
сверканье света сумеркам назло
в хрустальных гранях тонкого стакана –
тьма за окном. Ни музыки, ни слов.
Не потому ль в душе тоска такая?
В реальности таятся чудеса:
потушишь лампу – явится свеченье
за окнами – там дремлет лунный сад,
волшебный плод полночных превращений –
включаю свет, и чёрной шторой ночь
опять скрывает от меня земное
и молча смотрит в дом через окно...
Конец кино.
Я закрываю ноут.

Урок музыки

Я не могу начать сначала,
мне о любви подумать жутко –
моя душа полна печали
и мне сегодня не до шуток –
не хлопнет дверь, окно не скрипнет,
покой и тишь в пустой квартире,
я слышу дальний голос скрипки,
бесстрашный, как полёт валькирий –
плывут во мгле в слоях бесплотных
смычка мучительные трели,
и кажется, что сердце лопнет,
что смерть с косой стоит за дверью –
в пассажах жалобных сонаты
средь криков, клятв, упрёков, пауз
мне думать ни о чём не надо
и в голове полнейший хаос,
и хочется нырнуть навеки
во тьму глухой и мрачной бездны –
и ветерок колышет ветки
внизу у сонного подъезда –

но глупо ныть и плакать поздно –
и тут как нож, на три-четыре –
аккорд финальный режет воздух,
итожа жизнь как харакири...

Всё смолкло, стало слышно муху,
застрявшую в оконной раме,
зудящую в предсмертных муках
в староарбатской панораме –
и ничего мне не поделать
с её несчастной жизнью хлипкой –

то был обычный понедельник
и был урок игры на скрипке.

Уроборос

Когда тебе уже за тридцать,
и ты – потомственный патриций,
и нет проблем, и нет вопросов,
и в жизни всё легко и просто –
пора, как все другие люди,
в себе с пристрастием порыться
и отрешиться от иллюзий,
что ты герой, поэт и рыцарь;

теперь ты, друг мой, взрослый мальчик –
довольно маяться мечтами –
мир был непознан и заманчив,
а стал понятен и читаем;
всё чётко, правильно, пристойно –
все переженятся в итоге –
и вот и ты, мой друг, пристроен
как пёсик при хозяйке строгой –
детишки, бабушки и няни,
и тяжкий труд, и хлеб насущный –
о жизнь, что делаешь ты с нами?
не жизнь, но ад какой-то сущий...

Где ты теперь, былой романтик,
сметённый залетевшим ветром?
А ты, подруга – где твой манкий
весёлый взгляд под чёлкой светлой?
И хоть и неисповедимы
пути Господни, преуспели
мы, без сомнений – победили
и обрели то, что хотели:
вот белый парус, вот лагуна,
вот даль туманная, вот крупно,
на ближнем плане, на латуни
воды – причал и мыс округлый,
цветы и пальмы, пляжи, яхта –
по яндекс-картам – это Ялта,
Майями, Хайфа или Яффа –
и меркнут сны в сравненье с явью...

Все подвиги твои – на фото
в фейсбуке, инстаграме, блоге –
но грустно что-то отчего-то –
читаешь Белого и Блока,
а тут ещё с воображеньем
метаморфоза происходит –
победа мнится пораженьем,
и настроение плохое –
стакан мартини, шёпот бриза,
мерцанье звёзд во тьме небесной –

не бойся – это просто кризис,
у всех одна и та же песня –
да, это кризис межсезонья:
исхода нет и жизнь бесцельна –
верёвка, мыло, прах в вазоне –
и очевидно сходство в целом
с разбитым пушкинским корытом,
и марши звонкие умолкли...

А в чьём-нибудь шкафу закрытом
стоит скелет твой в туче моли
среди других скелетов белых,
подобно манекену в ГУМе –
а ты совсем не в курсе дела,
а ты об этом и не думал –
и лезут в голову химеры,
что там, где твой скелет припрятан,
ты мог быть счастлив. И приятно
мечтать и пить, играть на нервах,
ругать фортуну, плакать, строить
наполеоновские планы
войны, фанфар, захвата Трои –
внезапно это стало главным...

Представь на миг в пылу азарта,
что в том шкафу висят уныло
твои бриони и труссарди –
и ничего не изменилось –
и ты на фоне волн лазурных
вот в этих трениках и майке
пьёшь – может, из других мензурок –
не Orange Juice, а ром ямайский –
какая разница? Де факто
различий ноль. Но грустно как-то,
что так однообразны судьбы,
банальны так и так абсурдны;
хоть мы герои по сюжету,
но в том-то наш печальный фатум,
что мы по сути те же жертвы –
о жизнь – нет, ты не мастер фабул –

а сонный мрачный Уроборос
в неброских бронзовых узорах,
свернувшись в круг ли, в лемнискату,
мусолит хвост в лучах заката –
прикинулся невинным шлангом,
но хватка-то, однако – волчья;
ты, может, друг, и сам не ангел,
но этот – конченая сволочь...

Связь

Посидим на веранде, мой белый светящийся ангел –
день сегодня волшебно красивый осенний в офлайне –
связи нет в www, не хватает какого-то кванта –
видно, важного кванта, раз дело настолько неладно;
связи нет, милый ангел, нет межгалактической связи,
да и много чего ещё нет, ангел мой, очень много,
но отсутствие связи – из самых больших безобразий,
даже больше, чем водка у нас, дураки и дороги;

есть о чём поболтать, белоснежный печальный мой ангел:
о мечтах, например – я в мечтах безнадёжно увязла;
о физической связи, о связи экзистенциальной
и о тайной мистической метафизической связи –
время есть обсудить то да сё, что к чему, милый ангел:
если связь есть, то нету обычно ни жизни, ни денег,
сил и времени, выбора, выхода нет, мы в цугцванге,
в голове ничего, кроме звонкой пустой дребедени –

а сегодня тепло и светло, ветер юго-восточный
слабо-сильный, и я по опавшим растоптанным листьям
и по лужам вчерашним, и грязи отправлюсь на почту,
узнавать, нет ли там для меня затерявшихся писем;
а на почте висит возле входа плакат грандиозный:
«Мы на связи с тобой!» – гордо реет печатное слово –
а под ним на столе одинокий стоит гладиолус
из пластмассы в бутылке обрезанной от кока-колы –

из окошка глядит на меня белоглазая тётя,
долго вертит мой паспорт, сверяя прописку и фото:
«Пишут вам, – говорит, и сочувствует, мол, недотёпа,
ждёт как дура, что, может, напишет ей что-нибудь кто-то. –
Так что смело идите домой и, возможно, что скоро –
через день или два, или год, не скажу, через сколько –
вам напишут», – и смотрит с такой невозможной тоскою,
даже, можно сказать, со вселенской всей болью и скорбью;
по дороге домой покупаю себе шоколадку
за пятнадцать рублей в магазинчике старом на горке –
пусть хоть сладко мне будет, раз всё так выходит нескладно,
пусть хоть сладко мне будет, раз всё так мучительно горько...

Бал

Я не пойму – пригрезилось? Приснилось?
Как вышло так, что в сказочном наряде,
Из белой органзы, я очутилась
Среди гостей на бале-маскараде?
Оркестр играл Пьяццолу и Шопена,
Шумел народ нарядный и игривый,
А я весь вечер подпирала стену,
Держа в руке бокал с аперитивом;

Здесь не было Пьеро и Коломбины –
Костюмы были несколько иными –
Чертей, вампиров, зомби иже с ними,
А дамы – сплошь – кто ведьма, кто богиня;
Моя же маска из стекла и стали,
Похожая на шлем мотоциклиста,
Скрывала всё лицо, так что не стали
Мужчины подходить ко мне и близко...

Несли на серебре официанты
Бокалы с оранжадом и шампанским –
Веселье, блеск, и музыка, и танцы –
Фокстроты, вальсы, медленное танго;
Столы буфета привлекали взгляды
Роскошеством закусок и убранства,
Фонтанами из роз и шоколада,
Венчавшими собой столов пространства;
Ласкали глаз конструкции из фруктов,
Спускавшие банановые лапки
На нижний круг – к плодам заморским сладким
И гроздьям бузины манящей крупной;

Сверкал хрусталь в подвесках люстр стоцветных,
На окнах тут и там мерцали свечи –
А между тем, в саду лил дождик летний,
И ночь давно сменила душный вечер;
Мигала электрической гирляндой
Просторная открытая веранда –
Курили там, и дым марихуаны
Мешался с духом ночи и духами;
Народ топтался возле барной стойки,
Мелькали рюмки с водкой и текилой –
Ассортимент напитков был нехилый,
Но контингент собрался тоже стойкий;
Явился модный рэпер и ди-джеи,
Врубили рок и буги очень кстати –
Тут зал, конечно, весь пришёл в движенье,
Народ завёлся, все слились в экстазе...

Вдруг суматоха: просят дам разуться –
Какой-то принц нашел из шёлка туфлю –
Он прижимал её к груди в безумстве
И девушек рассаживал на стулья,
И каждой примерял, клянясь жениться
На потерявшей туфельку особе –
Сбежалось фей к нему не меньше сотни,
И все давай пихаться и браниться –

Он был богат как Крёз, но алкоголик,
Наглец и лжец, к тому ж ещё и бабник,
И врал безбожно, что святее Папы,
Добрее мамы, и не хам нисколько –
Но я-то вижу всех как на рентгене,
В одну секунду, как при вспышке света –
В классификации людей я гений,
Мне в этом смысле просто равных нету –
И я себе представила печально,
Как ночью стылой, ветреной и мерзкой,
Вот этот принц потрёпанный нетрезвый
Является ко мне в опочивальню:
И я сняла с ноги изящно туфлю
И незаметно выбросила в урну,
И вышла босиком из зала в тусклый
Рассветный сумрак пасмурного утра...

Дождь перестал, трава почти просохла –
Дыша прохладой, я прошла по саду,
Смеясь как дура, трезвая, босая,
И было мне и хорошо, и плохо...
А за воротами асфальт дороги
В тумане таял – тихо, мрачно, жутко,
И лес кругом – но я прошла немного,
И тут меня подобрала маршрутка...

 

 

 

Конец

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в апреле 2024 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: