На границе (№20)

Говоря о работе Виктории Алейниковой, необходимо, прежде всего, обратить внимание на авторское послание на ее странице: «…Пишу, потому что этого просит душа…». Рассказ «Маленькая девочка, моя душа» иллюстрирует его в полной мере. Прочитала и подумала, что, да, автору хотелось писать, и, да, автор писала так, как ей хотелось. Впрочем, подобная творческая аргументация вполне типична: пишу, потому что испытываю необходимость; пишу, потому что не могу иначе. Но по прочтении рассказа «Маленькая девочка, моя душа» я вновь задаюсь вопросом, продуктивна ли такая форма творческого эгоизма? И вновь склоняюсь к ответу: скорее нет. Автор, безусловно, пишет по велению души, но когда в отношениях «автор – текст» появляется третья сторона «читатель», правила меняются. В случае Виктории Алейниковой читатель, то бишь в данный момент я, испытал определенное смущение: как будто я стала свидетелем того, что для моих глаз вовсе и не предназначалось. В этом рассказе читателю нет места: это довольно интимный диалог автора с собственной потребностью писать. Неплохо. Но для чего, в таком случае, публиковать?

А если говорить прямо, то текст сбивает с толку. Неплохие образы и метафоры теряются в порой неуклюжей, порой громоздкой манере письма; с первого же предложения: «Дождливым осенним вечером в дверь маленького деревянного домика, что стоит одиноко прямо у проселочной дороги, летом спрятанный от любопытных глаз густой зеленью белой и лиловой сирени и невесомыми хлопьями вишневых цветов, а зимой укрытый пеленой снега, спящего в кроне старой липы, раздался негромкий, но настойчивый стук». За этой манерой угадываются благие намерения автора, но для их реализации требуется больше, больше работы – переработки, труда, оттачивания. Впрочем, текст написан довольно грамотно, а это (как показывает опыт сетевой литературы сегодня) уже плюс. Хочется подправить буквально несколько фрагментов, например: «…Глава семьи, давно переставший быть им», простая ошибка согласования, или «Мать (…) наполнялась болью… Боль (…) наполняла ее вмиг ослабевавшие руки», тавтология скорее, чем прием. Что же касается содержания, то автор, несомненно, должен даровать читателю свободу додумывать, достраивать, дорисовывать (снова угадываю благие намерения Виктории; курс взят верно). Но во всем необходима мера: «додумывать, достраивать, дорисовывать», но не «думать, строить, рисовать».

Несомненно, история литературы знает примеры, когда внутренняя речь автора предавалась гласности и от этого только приобретала, но для реализации «потока сознания» нужно гораздо больше творческого потенциала и художественной силы, чем я вижу в обсуждаемой работе. Пока же Виктория Алейникова едва ли преодолела этот рубеж.