Еще разок взглянуть

* * *

Вдруг стало тихо на моем балконе.
Взглянул под козырек – гнездо пустое:
Семейку ласточек унес бродяга-ветер.
Я не заметил.

Осенний дождь по окнам барабанит,
Как будто стекла мелкой дробью ранит,
Давно сентябрь – пора забыть о лете.
Я не заметил.

И в доме тихо как-то необычно –
Ни смеха, ни возни такой привычной.
Да, выросли и разлетелись дети –
Я не заметил.

Летят года. Какой-нибудь весною
Придет косая со своей косою.
Вот так усну (еще на этом свете)
И не замечу…

Листопад

Целовались в осеннем лесу,
тесно-тесно прижавшись друг к другу.
Свечи кленов стояли по кругу.
И не помню, в котором часу
вдруг шуршащий послышался звук,
будто сдержанный выдох раздался –
это так листопад начинался,
в одночасье, негаданно, вдруг.
И пошли шелестящей стеной
листья липы, осины и клена,
непреклонно, медлительно, сонно,
как в замедленной съемке в кино.
Не скрывая восторженный взгляд,
мы стояли на дне листопада.
Нам была эта осень наградой,
самой ценною из наград.

Пылит полынь...

                            (Памяти Петра Боровикова)

Пылит полынь. В полях поспела рожь.
Полет пчелы тяжел и медоносен.
С утра – роса. Под вечер – теплый дождь.
И вот уже – белянки между сосен.

Еще чуть-чуть – и темперой сентябрь
Раскрасит лес, и нитки паутинок
Над среднерусской пасмурной равниной
Помчатся вслед за птицами. Хотя б

Еще разок взглянуть на этот край
С его по-русски сдержанной красою!
Услышать перекличку птичьих стай!
Пройти по лугу с дедовской косою!

Еще разок взглянуть в твои глаза,
Вихор взъерошить сыну-малолетке…
Чего ж ты рвешься, горькая слеза,
Из недр души, как чиж из тесной клетки?

* * *

Я тебе о важном рассказал –
ты мне не ответила, увы!
И, сбежав на Питерский вокзал,
я уехал в сторону Невы.
И бродил по невским берегам,
наглотавшись всякой чепухи,
и к твоим немыслимым ногам
мысленно бросал свои стихи.
А потом подумал: Боже мой!
Почему я здесь, а не в Москве?
И клубился сумрак голубой,
обнимая город на Неве,
были дали зыбки и чисты,
купола летели в высоту,
и стояли стройные мосты,
словно часовые на посту.

* * *

В этом городе ночь
Перепутала все остановки.
Проплывают огни незнакомых пустых площадей,
И громады дворцов, и ограды изысканной ковки…
Только нет той одной.
Той единственно нужной
– моей.

Я уехал давно и, не зная куда, всё же еду.
Не иначе шофёр перепутал привычный маршрут.
Я уехал давно, может быть еще в прошлую среду.
Нынче снова среда, а я все ещё, все ещё тут.

Что ж ты мучишь меня, бестолковый, безумный водила?
Я стремился туда, свою тяжкую долю кляня,
Где девчонка одна неизвестно за что, но любила,
и известно за что разлюбила позднее меня.

Я стремился туда, где меня ожидали когда-то
Золотые огни мне знакомых до боли квартир,
Где на дальний Домбай собираясь, гудели ребята,
И на Горный Алтай, и на крышу вселенной – Памир.

В этом городе ночь
Перепутала все остановки,
Перепутала дни, перепутала страны и век.
Мой водитель заснул на заснеженной дикой парковке.
Я остался один.
Я один – и за окнами
снег.

Тот, кто назван именем моим

Горит восток кровавою зарёю,
клубится облаков летучий дым...
Но нет его ни над, ни под землёю –
того, кто назван именем моим.

Неразличим, как воздух или ветер,
как аромат цветка неуловим,
он вроде есть – и нет его на свете –
того, кто назван именем моим.

Я много лет ищу его повсюду,
бродя по миру, словно пилигрим.
Когда найду, корить его не буду –
того, кто назван именем моим.

Мы сядем с ним в таверне у дороги,
нальём в бокалы красного вина,
и я скажу, стараясь быть нестрогим:
"Я рад, что ты нашёлся, старина!"

Дожить бы

С годами бедней и обыденней сны,
скромней содержанье желаний заветных:
дожить до рассвета, дожить до весны,
до внуков дожить, что приедут на летних.
Дожить бы до первых осенний грибов!
За белыми в лес с самодельным лукошком
сходить. Подкупить полполенницы дров,
на долгую зиму припасов немножко
сготовить. И снова сквозь зимние сны
под белой метели щемящие звуки
ждать нового утра, и новой весны,
и лета, когда повзрослевшие внуки
нагрянут веселой и шумной гурьбой,
весь мир до краев звонким смехом наполнив.
А прошлое было совсем не со мной,
а с кем-то другим, только с кем – не припомню.

Ноябрьский снег

Ноябрьский снег кружил над садом
и (я увидел это сам) –
не опускался и не падал,
а возносился к небесам,
паря над миром полусонным
в неверном свете фонарей,
как будто ангельские сонмы
над бедной родиной моей.

И время протекает сквозь меня…

И выпал снег… Он шел три долгих дня,
но час придет – и он, как сон, растает.
Так время протекает сквозь меня
и сквозь меня куда-то утекает…

А я на перекрестье бытия
стою и каждой клеткой ощущаю:
не время протекает сквозь меня,
а я сквозь время тихо утекаю,

как первый снег, что шел три долгих дня,
как облака, закаты и рассветы…
Как будто вовсе не было меня.
А может был – да позабыл об этом.

Монах из детства

Я – монах в красных штанах
в сиреневой рубашке
приехал на коняжке.
(Детская потешка)

Эй! Монах в красных штанах,
в сиреневой рубашке
на маленькой коняжке!
Куда ты скачешь, монах?
Ответь!
Куда ты, едешь, монах?
Скажи!
Кого ни спросишь –
повсюду смерть.
Куда ни глянешь –
повсюду жизнь.
Да, очень странно устроен мир:
вопросов много – ответов нет.
Но самый главный из них – один:
зачем пришли мы на этот свет?
Зачем пришли мы, монах?
Ответь!
Монах, ты знаешь зачем?
Скажи!
Не для того ли, чтоб встретить смерть?
Не для того ли, чтоб видеть жизнь?

Монах из детства!
Мой друг-монах
в простой рубахе
и на коне!
Куда ты мчишься
в своих штанах?
О чем ты хочешь
поведать мне?

Наши встречи…

Ни людей – ни богов…
Ни друзей – ни врагов…
Ни классических драм…
Ни готических дам…
Ни изысканных поз…
Ни волшебника Оз…
Ни Ватто…
Ни Буше…
Ни покоя в душе…
Ни великих идей…
Ни звезды…
Ни огня…
Ни детей – ни плетей…
Ни тебя…
Ни меня...
Только смутные сны в толчее городов.
В ожиданье весны,
"в ожиданье Годо".
Только тысячи птиц…
Только тысячи глаз…
Переулков арбатских неспешный рассказ…
Ощущенье чего-то большого в конце…
Наши встречи тайком на Бульварном кольце…
Снова давка в метро…
Снова пицца в бистро…
Теплый снег января.
Только ты…
Только я…

Стихи сентября

Неужели это сон? Неужели
это все мне померещилось вдруг?
Прокричали журавли, пролетели
по невидимой дороге на Юг.

Но покуда журавли пролетали
и горела над деревней заря,
я услышал, как деревья листали
томик избранных стихов сентября.

Желтым светом наливались страницы
в ожидании морозов и вьюг...
И летели перелётные птицы
по невидимой дороге на Юг.

Мимолетное

            *  *  *
Тонкой корочкой льда
хрустит под ногами
детство.

            *  *  *
Вот уже и ромашки расцвели,
а я так и не собрал
букет из одуванчиков.

            *  *  *
Я руку миру протянул – и вот
ромашка поклонилась мне
при встрече.

            *  *  *
Стадо коров на закате
тянет в деревню
пряную тяжесть лугов.

            *  *  *
Озябший прохожий дрожит на ветру.
Как странно:
сирень всё ещё зелена.

Женщина за утренним туалетом

Как Христофор Колумб, пускаясь за море,
как Саваоф над нашим праотцом,
как Донателло перед глыбой мрамора –
так женщина перед своим лицом.

В глазах – борьба усердия и нежности.
Она корпит, колдует, ворожит…
И целая система принадлежностей
на туалетном столике лежит.

Дышу спокойно – притворяюсь спящим,
а сам любуюсь через щелку век.
Осмысленнее что и настоящей
придумал в этом мире человек?

Улыбка ребенка

Мечталось…
Встречалось…
Дружилось…
Любилось…
Куда-то умчалось…
Забылось…
Разбилось…
А что же осталось?
Осталась – усталость…
Да острая жалость…
Да листьев опалость…
Осеннего парка
прозрачная стылость…
Звезда,
что по темному
небу
скатилась…
Улыбка ребенка,
уснувшего в зыбке...
И – целая жизнь
в этой зыбкой улыбке!

Липа цветет

Липа цветет. Боже мой! Как же липа цветет
в русской глубинке: в Тарусе, Ельце и Короче…
В летние ночи, безлунные душные ночи
липовый запах из липовых пазух течет.

Липа цветет. Летний воздух – что липовый мед:
та же густая, янтарная, терпкая масса.
Ложку бери – и на булку намазывай с маслом
или тяни потихонечку прямо из сот.

Липа цветет. Этот праздник – от Божьих щедрот.
Скоро сентябрь раскаленные ночи остудит.
Много еще в жизни всякого разного будет…
Это потом… А сегодня – так липа цветет!

Тропа в заветный мир

В бездонной синеве, где ангелы летают,
теряя на лету пушинки облаков,
в кромешной темноте, где звезды зажигают,
листая до утра "Словарь волшебных снов",
в белесой полосе осеннего рассвета,
на время позабыв привычный быт квартир,
ищу по только мне открывшимся приметам
заветную тропу в мой рукотворный мир.
В том мире я – творец. Смеясь, ликуя, плача,
вершу судьбу людей. Народы, города
подвластны только мне. Но редкая удача –
войти в тот чудный мир. В последние года
заветную тропу я нахожу все реже.
Все тише с каждым днем сквозь одолевший быт
из сказочной страны звенит мне голос нежный.
И страшно осознать, что путь туда забыт.

Город, где мы были счастливы

Город, где мы были
счастливы когда-то:
золотые шпили,
мостики горбаты,
серые каналы,
строгие ограды…
Господи, как мало
было в жизни надо!
Матовый светильник
светит, как в тумане.
Воду кипятильник
вскипятил в стакане.
За окном темнеет,
гаснет день короткий.
На столе пельмени
да бутылка водки.
В утлой комнатенке
всем немного тесно,
но поется звонко,
курится чудесно!
Мы ужасно Юны,
пóлны свежей страсти!
Золотые струны
нам поют о счастье.
И летит куда-то
в вихре звездной пыли
город, где когда-то
счастливы мы были.

В этот день

Ты в этот день была немного странной –
смеялась, отвечала невпопад.
В глазах, как будто дымкою тумана
подернутых, отображался сад.

Была весна. Шальная зелень мокла
и пенилась под пальцами дождя.
И Бог тихонько постучал к нам в окна,
инкогнито по лужам проходя.

Знаки осени

Курился над рекой туман,
и, словно поплавки,
в рыбацких лодках тут и там
качались рыбаки.

Стояла осень на дворе,
и сквозь завесу туч
светило в рыжей кожуре
роняло робкий луч

на крыши дальних деревень.
на вод стальную стынь,
переплетая свет и тень,
как знаки "Ян" и "Инь".