Великая, великая вода

* * *

Он все еще приходит что ни вечер
К тебе одной, в твой невеселый дом,
Поэзию в твоей он ищет речи,
Спасение в безумии твоем
И отсвет рая в отблеске молочном
Взросления... Но сетует: увы,
Увы, непрочно все, что непорочно,
И недостойно, в сущности, любви.
Коснувшись, начинаешь тяготиться...
И, мимолетность сущего кляня,
Он шепчет: «Мир – просторная темница...
Любимая, разденься для меня».

* * *

Что имеем – того не храним. В полинявшем присловье
Я ищу отыгравшего зарева алую нить.
Я любила тебя недостойною, слабой любовью,
Не умела ласкать и лелеять, беречь и ценить.
Моя девочка, дурочка, призрак моих поражений.
Ты прощаешь меня, ты прощаешь наивность и злость.
Я хочу одного: быть с тобой, бескорыстнее тени,
И держать тебя за руку так, как тогда не пришлось.

* * *

У нее было трое неверных мужей –
Хоть бы четверо? Верные редки…
И собрание тонких черненых ножей,
И печальный соловушка в клетке.
Теплым воском по капле текли вечера
В неглубокую зимнюю чашу,
Вечера-игроки, вечера-шулера,
Не бывает их слаще и краше.
И она отворяла вечерним гостям
И ласкала их слабой рукою.
Ты, с упреком глядящий, я знаю, и сам
Побывал в соловьином покое,
Где звенели ножи, и терялись ключи,
И сжимались нагие колени,
Где искала и ищет в безлунной ночи
Неусыпная боль – исцеленья.

* * *

Мертвые листья уносятся с ветром
В край незабвенный, обитель невинных.
Блага души я растратила щедро –
Черпала часто – и нет половины.
Память моя оскудела, бобылка,
Сердце мое в запустении дремлет,
Грех моей плоти и слабой, и пылкой,
Ранил лишь тех, кто греха не приемлет.
Я испытала мгновение силы.
Миг – и испита земная услада.
С ветром уносится все, что манило –
Мертвые листья забытого сада.

* * *

Вот мне снова приснилось:
Я стою у воды
В ожидании стылом
Неизбежной беды,
И звенит, как на гуслях
У босых моих ног
В узком мартовском русле
Торопливый поток.
Все неверно и ложно,
Ускользает весна.
Я одна – невозможно,
Совершенно одна.

* * *

Великая, великая вода
Уносит невесомые страницы,
И рукописи нашей нет следа.
Мы можем жить. Мы вправе измениться.
Ты сам скользишь в потоке бытия,
Ни острова, ни мостика, ни брода.
Я остаюсь в песках, но что есть я?
Забытое лицо на старом фото?
Невзрачный, бессловесный персонаж,
Впитавший пафос древней пантомимы?
Великая вода. Холодный пляж.
И все течет. И все необратимо.