Осколки. О Бытии и Ничто литературного творчества

 

 

 

Играя с умозрительными оптическими параллелями, я обнаружил любопытный эффект: субъективное восприятие художественного произведения напрямую зависит от авторитетности имени автора. Авторитетность может быть просто массовой популярностью, а может и признанием в серьезных литературных кругах. Какими бы путями ни достигался авторитет, в конечном итоге все сводится к одному – к славе.

Представим ситуацию. Мой хороший товарищ в разговоре вворачивает изумительный афоризм. «Как тебе мысль?» – Я киваю: «Неплохо... А кто это сказал?» – «Это N.N. Не читал?» – «Нет. Даже не слышал». – «Недавно появившийся, модный автор. Рекомендую». – «Как-нибудь почитаю», – лениво зеваю я, и через пять минут уже затрудняюсь припомнить: то ли X.X., то ли Y.Y...

А вот еще ситуация. Тот же хороший товарищ в очередной раз блистает тонкой цитатой. «Кто это?» – спрашиваю. «Позор! Классику надо знать... Это V.V. Слова из его Z.Z.Z.».– «Интересная мысль... Знаешь, давно дозревал прочитать эту книгу, да что-то все руки никак не доходят. В ближайшее же посещение книжного магазина обязательно надо будет купить»...

Не правда ли, знакомые ситуации? Наша память, без участия нашей воли, выстраивает подсознательный субъективный рейтинг, в соответствии с которым воспринимается имя писателя.

Вот я вяло листаю литературный журнал. Новые произведения, новые имена. Редкое из них привлекает мое внимание. Мало ли, кто чего сочиняет... Но вот на глаза попадается имя, которое мелькает уже не впервые. Похоже, этот парень пишет всерьез. Ну что ж, раз такое дело, попробую почитать... А вот мне встречается некто, кого я когда-то читал и успел запомнить как автора интересного. Его очередное произведение мне любопытно. Начинаю читать с пристрастной симпатией... А вот неожиданно я узнаю новость, что у примеченного мною автора вышла книга. Из соучастия литератора и симпатии к его творчеству я непременно эту книгу куплю... Проходят годы, и последняя из его книг выходит в финал престижной литературной премии. Я покупаю, едва скользнув взглядом по аннотации, которая лично для меня ничего уже не решает... А дальше он будет существовать как писатель, независимо от моего к нему отношения, поскольку вышел на тот уровень известности, который адресован большой читательской группе, которая, в свою очередь, будет шириться и расти, независимо от каждого из читателей. Имя автора стало авторитетным. Его слава идет впереди его книг.

Что происходит? Казалось бы, жил человек. Такой же, как все. Можно сказать, один из толпы. Но на каком-то этапе его имя стало восприниматься как нечто отдельное и все более выдающееся. С течением времени оно вырастает в наших глазах до значительного литературного факта. И уж в совсем отдаленной жизненной перспективе обретает восхитительное, величественное сияние.

А происходит инверсия восприятия (от лат. inversio – переворачивание, перестановка). Тот, кто недавно был всего лишь одним из нас, уходит в недоступное для нас измерение. Человек, изначально имманентный толпе, постепенно становится толпе трансцендентен. По мере удаления от обычного смертного он все больше превращается... в бога. 

Любопытно, что упомянутые мною фильтры, которые препятствуют продвижению к славе, по мере того, как человек их преодолевает, оборачиваются увеличительными стеклами. Чем больше таких линз набирается, тем крупнее объект вырастает. И тем сильнее гипноз его имени.

Так возникает культ личности.

О чем вы подумали? Я – о долгом пути писателя.

Следует отметить, что феномен культообразования характерен и для искусств, и для политики, и для эстрады. Его суть – в фокусировании внимания большого числа людей на единственной точке, противопоставленной и возвышенной. Уже само положение этой, всеми видимой, точки, отражая лучи направленных на нее глаз, начинает сиять ослепительным солнцем, недоступным для критики, зато легко идеализируемым. Этот феномен уходит в корнями в Каменный век, и тождественен первобытному религиозному чувству. Люди всегда искали объект для обожествления.  

Однако вернемся к литературному творчеству.

Для абсолютного большинства литераторов фильтры, увы, остаются фильтрами. Если тощий фильтр и превращается в тонкую линзу, этого мало, чтоб герой превратился в царя, тем более – в бога. В конце концов, самый неодолимый фильтр – время, и оно же – самая мощная линза. Большинству не хватает этого самого времени. Жизнь скоротечна. Успевают лишь единицы.

Классики. Да, разумеется. Те, кто успели, те, кто смогли. Их цитируют, перечитывают, всякий раз по-новому открывают, обнаруживают грани, пласты и глубинные смыслы, признают пророческую дальнозоркость, наделяют вневременной актуальностью, преподают юному поколению, издают гигантскими тиражами... Вот только классиками они потому-то и стали, что еще при жизни достигли выдающейся славы. Мы, конечно, не знаем, какая часть этой славы сформирована личной удачей и последующей рекламой. Но нельзя не признать, что в каждом из будущих классиков изначально был могучий талант. А это – от Бога. Творец Бытия сам выбирает проводников своей мысли. Никакие искусственные увеличители здесь не помогут. Мы можем сколько угодно вкладываться в «раскрутку» новых имен, и сколь угодно критически относиться к классическим текстам. Однако факты неопровержимы.  

Массовая популярность – вспышка среди толпы.

Классика – мост между сегодня и вечностью.  

Между прочим, этимологически, слово автор (от лат. auctor – творец или от греч. аutos – сам) очевидно несет некое божественное содержание. Кстати, и авторитет (от лат. auctoritas – власть, влияние) также отмечено присутствием высшей силы. Образно говоря, авторитетный автор – это богоизбранный человек, которому дан шанс сотворить собственное бессмертие.

Правда, в глазах Других. А для-себя?..

Литературное творчество – это работа на памятник.

То есть, на Ничто.