Осколки. О Бытии и Ничто литературного творчества

В мире зверей ничто не имеет четких границ, все взаимно перетекает, все явления равноценны. Каждая тварь имманентна собственному существованию и связана с Бытием всепоглощающей непрерывностью. Первым разрывом в этой доисторической непрерывности становится выделение из мира зверей – человека. По мнению антропологов, к которому присоединяется и Батай, поворотным моментом является возникновение орудий труда.

 «Полагание объекта, отсутствующего в животном мире, имеет место при использовании человеком орудий. Во всяком случае, если орудие приспособлено как средство к искомому результату – если пользующийся им его совершенствует. Именно постольку, поскольку орудие вырабатывается ради своего конечного назначения, сознание и полагает его как объект, как разрыв в неразличимой непрерывности. Вырабатываемое орудие есть зародышевая форма не-я».

Так происходит разделение на субъект и объект. Первобытный человек, все еще пребывая в имманентности зверя, уже различает некоторые конкретные вещи, которые он может применить для собственных целей.

«Орудие труда обладает ценностью не само по себе – как субъект, или мир, или другие элементы...– а только в своем отношении к предполагаемому результату… К сожалению, тем самым и цель задается в плане средств, в плане пользы».

 «Польза» – одно из ключевых негативных понятий во всей философской системе Батая. Извлечение пользы из каждого своего действия способствует целенаправленному развитию человека, что ведет к возникновению осознанного подхода и, в конечном счете, к строительству цивилизации, но одновременно и удаляет его от природы, и порабощает, делая из него самого объект труда.

Мир вещей «влечет за собой и отчуждение того, кто его создал. Таков фундаментальный принцип: подчинять – значит не просто видоизменять подчиняемый элемент, но и видоизменяться самому. Орудие одновременно преобразует и природу и человека: оно ставит природу на службу изготовившему и применяющему его человеку, но и приковывает человека к порабощаемой природе. Природа становится собственностью человека, но перестает быть имманентной ему».

«Если бы я пожирал пшеницу или теленка по-зверски, они тоже использовались бы вне своей собственной цели, но при этом они бы мгновенно уничтожались в качестве пшеницы или теленка. Ни пшеница, ни теленок ни в какой момент не были бы вещами, какими они изначально являются для нас. Пшеничное зерно есть единица земледельческой продукции, бык есть одна голова скота, и тот, кто выращивает пшеницу, есть хлебопашец, а тот, кто выращивает быка, есть скотовод. Между тем актуальная цель хлебопашца в момент, когда он работает в поле, не есть его собственная цель, и актуальная цель скотовода, когда он работает на ферме, тоже не есть его собственная цель. Урожай и скот – это вещи, но и хлебопашец и скотовод во время работы – тоже вещи. Все это чуждо бескрайней имманентности, где нет ни разделов, ни границ. Поскольку человек сам образует эту бескрайнюю имманентность, поскольку он есть бытие, поскольку он часть мира, он оказывается чужд самому себе. Хлебопашец – не человек, он плуг того, кто ест хлеб. В пределе, само действие едока представляет собой полевую работу, для которой оно дает энергию».

Мир пользы, то есть, производства и воспроизводства, Батай называет миром профанным. По этому пути идет развитие человечества – от каменного ножа вплоть до высоких технологий нашего времени. Но параллельно тянется и совершенно иной процесс. Человек ностальгирует об утраченной непрерывности, о потерянном рае имманентности себе и природе. О причастии к подлинному, божественному, сакральному.