Осколки. О Бытии и Ничто литературного творчества

Две последние рассмотренные мной оппозиции – «Добро и Зло», «Трагедия и Комедия» – я привел для того, чтобы еще раз напомнить: все эти категории естественным образом присутствуют в душе человека. Они присутствуют в неразрывном единстве, и, стало быть, говоря о литературе, выносить оценку произведению лишь на основании ведущей в нем доминанты – установка плоская и эстетически, и этически. Душа человека – это опрокинутая внутрь вселенная, и в этой вселенной субъективного существования найдется все то же, что и в окружающем Бытии. Значит, и литература не может избегать чего бы то ни было. Когда нам проповедуют о желательном и нежелательном, о предпочтительном и предосудительном в литературе – нам либо невольно, либо намеренно морочат мозги, пытаясь воспитать, направить сознательный интерес на те ориентиры, которые проповеднику в данном случае выгодны. Такова истинная цель любого морализаторства. 

Однако Настоящая литература, в принципе, а-моральна. Что не то же самое, будто она безнравственна. Высшая нравственность литературы состоит именно в том, чтобы изображать картину жизни во всей полноте, не уклоняясь от тех ракурсов, которые для Обывателя неуютны. Это требует мужества. Быть Художником – дело бесстрашных. Если писатель действительно – Художник, он неизбежно совершает трансгрессию, он заведомо преступает запрет, внедряясь в пределы, где обнажается душа человека, и читатель, с восторгом и ужасом отразившись в произведении, познает в себе бездну и через катарсис нравственно очищается.

Цель, казалось бы, довольно благая. Не так ли? Но почему же, в общей массе литературы, столь немного произведений, которые несут в себе эту трудную миссию?

Да потому что есть литература профанная – и есть сакральная.  

Профанная литература служит извлечению пользы и поддержанию сложившегося порядка вещей. Сакральная литература – по ту сторону пользы, она вырывает человека из мира вещей, возвышая его к осознанию в-себе не вещи, но личности.

Я думаю, это многое объясняет. И почему книжные магазины завалены массовым чтивом. И почему издатели сторонятся рискованных авторов. И почему книготорговля сегодня нацелена на потребителя печатной продукции, а вдумчивый читатель как класс – вымирает. И почему государственная идеология, во все времена, независимо от политического устройства, привечала литературу, формирующую нужного ей гражданина, и пресекала неподконтрольные ментальные вольности. И почему писатели, писавшее Настоящее, всегда находились в опале, и проживали жизнь, как правило,   полную муки, и большинство кончали, с точки зрения Обывателя, весьма незавидно. И почему настоящий Художник – явление исключительно редкое.

Сакральная литература не преследует выгоды. Это поэзия в наиболее чистом виде. Поэзия не в смысле стихосложения, и даже не в смысле словесной живописи, а, главным образом, в том необузданном смысле, где зависимость от полезного результата становится несущественной, и на первое место выходит человеческая суверенность. Но суверенность плохо сочетается с миром профанного, которое требует интеграции в порядок вещей. Как Праздник Жизни не может быть вечным, так и сакральная литература не может быть основанием долговременной материальной стабильности.

И вот тут всякий пишущий становится перед выбором. Что писать? То ли то, что будет востребовано, исходя из маркетинговой ситуации, понимания массовых вкусов, нынешней моды и политического момента? То ли то, что родилось из жизни, независимо и спонтанно, как нарыв, как беда, как любовь?

Этот выбор каждый делает сам. Но какой выбор ни сделай, так или иначе, чем-то в-себе придется расплачиваться.

Выбирая суверенную искренность, писатель резко себе осложняет личную жизнь и карьерную перспективу. Выбирая циничное ремесло, он набрасывает удавку на душу, жадно дышащую творением Настоящего.  

Впрочем, эта альтернатива – слишком грубое упрощение. Как и всякая попытка делить мир на Черное и Белое. Все сложнее – и в жизни каждого отдельного человека, и в литературе как способе отражения. Писатель, работающий в рамках узкого жанра, формально служащий профанному книгоизданию, порой может создать безусловный шедевр, исполненный мысли, чувства и сущностной глубины. Или наоборот, автор суверенный, ничем не стесненный, презирающий рамки и живущий на всю катушку, может выдавать сочинения броские и лихие, но, по сути, мелкие, пошлые и, на свой безыскусный лад, профанные. Бывает и так, что известный писатель, методично написавший с десяток романов, своим творчеством не сказал ничего такого значительного, что могло бы оставить в литературе хоть малый след. А бывает и так, что никому не известный автор публикует единственную в жизни книгу, после чего опять растворяется в неизвестности, – но эта книга взрывает сознание современников. По-разному бывает...

Только каким бы способом писатель не реализовывался, однажды к нему приходит беспощадное осознание: не существует такой профанной оплаты, которая компенсирует затраченную на творчество душу. Даже книга, прославившая его имя, не возвращается к нему в виде жизненной пользы. Даже изданное полное собрание сочинений не дает надежной материальной опоры. Что уж говорить об огромном количестве пишущих, чья судьба – просто сгинуть без денег и славы. Эта драма незримо была во все времена, но особенно остро ощущается в наши дни, когда масса талантливых, образованных, умных людей пытаются творчески реализоваться в литературе, если не в книгоиздании, то хотя бы в журнальных страницах, если не в магазинах, то хотя бы в Сети. Но профанный окружающий мир игнорирует их голоса. Говоря откровенно, они не нужны профанному миру. Да и литература вообще, как одно из явлений культуры, в жизни потребителя занимает все меньшее место, последовательно вытесняемая совершенно другими продуктами высокотехнологичного современного бизнеса. 

Литература – это избыток мысли, сверх необходимого для обывательской жизни. Литература – это роскошь сознания, не применяемая для экономической пользы. Литература – это накопленное богатство души, которое на известном этапе неизбежно уничтожается. Литература – это «прóклятая часть».

Путь Литератора, Путь Художника, Путь Любви и Путь Воина – одно и то же.

Сакральная его сущность – Путь Жертвы.