Осколки. О Бытии и Ничто литературного творчества

 

 

 

Стоп...

Что ж это получается?..

Литературное творчество – гиблое дело?..

Вкладывать душу в чудовищный труд кропотливого создания текста – всего лишь смешная и безысходная драма абсурда? Существование человека, отвергшего Бытие ради эфемерной писательской экзистенции – верный способ пустить свою жизнь по трагичной наклонной, чтобы, в конце концов, распылиться в Ничто?..

Увы. Это так... 

Ну и трансгрессия. Ну и преодоление. Далековато же мы ушли в иные пределы. Стоило ли мучений? Пока не поздно, пора возвращаться.

Вот только – куда?

В этой кризисной точке каждый должен сказать за себя.

Я – вот единственный человек, кто может решить проблему существования моей личности. Осознавая все вытекающее из предшествующего рассуждения, я должен сделать правильный выбор. Это – моя неизбежность, моя требовательная свобода, моя ответственность в-себе-для-себя.

Вопрос стоит так: на что мне потратить остаток собственной жизни?

Литература, конечно, находится в тупике. И не только она – все искусство в широком смысле. И даже шире – культура как сфера духовного развития человечества находится в явственно ощущаемом кризисе. Духовность загнана на задворки цивилизации. Духовность редуцирована до прагматичного интеллекта. Духовность вытравлена из массового сознания аморфной толпы, подчиненной диктатуре профанного мира. Дело не в том, что бумагу вытесняет электронный носитель, а «планшетник» низводит культуру к карманным картинкам. А дело в том, что высокие технологии зомбируют современного человека на служение высокозатратному потреблению, в котором ресурс человеческой жизни распределяется таким образом, чтобы бóльшую часть посвятить интенсивному заработку, а свободное время пустить на приобретение тех самых товаров, которые высокие технологии продвигают. Духовность – за пределами этого круга.

Да, конечно, выбор – за мной. Разумеется. Я могу раствориться в потребительской массе. А могу донкихотски упорствовать в своей духовной реализации – и тем обрекать себя быть «прóклятой частью».

Только вот ведь какая сложилась развилка: профанный мир сам уперся в Глобальный Кризис. И если мне предлагается выбирать между двумя тупиками...

Я выбираю сакральное.

Тупик – это ведь не только неодолимый предел. Тупик – это еще и шанс пробить стену. В каждом поколении человечество останавливалось перед какой-то стеной. И двигалось дальше. Хочется верить, так будет и впредь. Я верю.  

В этом, пожалуй, есть что-то религиозное. Возможно, это мой поиск Бога, не знаю. Для меня Бог – это Мысль. И, поскольку общество потребления ставит целью дебилизацию массового потребителя, я возвращаюсь туда, где есть небольшая возможность остаться собой.

Я возвращаюсь в литературу.

И поскольку в литературе – все то же засилье профанного, делающем бизнес на массовом чтиве, в результате чего вся книжная сфера дошла до откровенного вырождения, – я возвращаюсь в художественную литературу.

И поскольку в художественной литературе буйно разрослись метафиктивные жанры, массово насаждающие виртуальное Бытие, я возвращаюсь в художественную литературу, чтобы продолжать реализм.

Я совершаю обратную трансгрессию.

В самом деле, хватит уже дурачить народ. Как электронные технологии не делают человека счастливее, так и литераторам пора бы признаться, что не существует иной реальности, кроме реальности единственно человеческой. 

Реализм – не эпоха в искусстве. Реализм – это фундаментальный жизненный пласт. Он никуда не девался и никогда не исчезнет. Надо только им заниматься всерьез. Надо разрабатывать его в глубину. Надо двигаться к душе человека. Тотальному засилью размягчающей мозг метафикции надо противопоставить несгибаемый метареализм.

Это не материализм. И не идеализм. Это экзистенциализм сегодняшнего дня. В нем главная истина – субъективность отдельного человека, а главная цель – назвать вещи своими именами. 

Я осознаю конфликтность моих утверждений. Я говорю о немодном, а для кого-то – враждебном. Но это мой личный выбор, мой риск и моя судьба. Я готов нести за это ответственность. Принципиально не следуя ни в каком «основном потоке», сторонясь «актуальных» течений «мейнстрима», я пишу реализм – как Я его понимаю – и, наверное, выгляжу одиночкой.

Но это только так кажется.

Для писателя есть и другая реальность существования – непрерывность литературы в пространстве и времени. Я уверен, что за пределом моего одиночества есть и мои читатели, и литераторы, разделяющие мою философию. Но еще бóльшую опору мне придают те писатели, которые делали Настоящую литературу до меня. Я должен продлить это трудное созидание.

Я возвращаюсь, чтобы вложить свой камень в общую кладку.