Осколки. О Бытии и Ничто литературного творчества

 

 

 

Классическую композицию любого сюжетного произведения непременно венчает так называемая «обязательная сцена». Это та точка максимального развития конфликта, в которой, по прохождении всех полагающихся перипетий, наконец, встречаются герой и антагонист, чтобы выяснить, кому из них быть. «Обязательная сцена» нередко сокрыта и подлинной прозе. Но куда более явна она в изделиях узкого жанра, будь то мелодрама, детектив или фэнтезийные приключения, ну и конечно, самая жесткая ее постановка – в боевике. Наиболее зримо это делается в кино, особенно – голливудского штампованного пошиба. Хороший парень и плохой парень должны сойтись в смертельной схватке на крыше небоскреба или какого-нибудь завода, на каких-нибудь трубах, шатких мостиках, перемычках или карнизах – чтобы в мелькании поединка хорошенько потрепать зрителю нервы.

Свое эссе я тоже выстроил сюжетно. В самом начале был конфликт. Вы и забыли?.. Некий читатель, а точней – читательница, случайно бросив беглый взгляд на опубликованные мной веселые новеллы, решила поразмяться в экзерсисах нравоучительствующей критикессы, тем самым обозначив для меня присутствие Другого. Я и Другой – вот ось проблемы моего эссе. Начав раскручивать проблему по спирали, из незначительного ветреного казуса я развернул большое философское исследование. Я подверг анализу литературу как явление. Я разобрал аспекты очень многих отношений – как внутри собственно литературного пространства, так и снаружи, за пределами литературы. В процессе написания я сформулировал те мысли, которые давно во мне разрозненно роились, и свел их в некую единую систему, с позиции которой можно говорить уже всерьез. Но куда большего труда потребовали источники. Я снова проштудировал авторитетных авторов, в чьих рассуждениях, на тех или иных этапах жизни, мое сознание нашло пронзительное отражение. Эта работа меня сделала сильнее. Теперь я знаю точно: я не одинок. За мной стоят писатели, чьи имена имеют вес. Они – моя опора. Я подготовлен – и для обороны, и для нападения.

Ну что ж. Настало время поединка? Я – к Вашим услугам. Мне нравится это волнующее ощущение, когда вся жизнь смыкается в простой и страшной точке.

Вот только... Женщина... Да и вообще... Я тут подумал...

Ведь тот конфликт, с которого все началось... Ну право же – ничтожный повод для столь адреналиновой драматизации. Мое эссе – уже достаточный ответ. И мимолетной нынешней, и большинству грядущих критикесс...

Я поступлю иначе. Ось проблемы «Я – Другой» переведу в иную плоскость. Это будет конструктивней. Поскольку все мы друг для друга – зеркала, я ставлю текст в том ракурсе, где встретятся Писатель и Читатель. Теперь любой, кто прочитает нижеследующее, будет иметь возможность как увидеть собственное отражение, так и не найти ничего близкого ему, а, стало быть, принять или отвергнуть мое авторское «Я». Иначе говоря, любой читатель может как возвысить мое существование до факта Бытия, так и низвергнуть в трансцендентное ему Ничто. Такой вот поединок. Такая вот игра.

Но я подстраховался. Сколько людей, столько и мнений. Все очень разные, и в череде читающих мое эссе, по объективному закону вероятностей, наверняка найдутся и такие, кто меня захочет уничтожить. Поэтому я применю прием неуязвимости. Ведь уклоняться от ударов правила не запрещают. Разве нет? Свое наличие в возможном качестве мишени я удалю в ту сферу, где моя жизнь – заведомо Ничто... Мишень исчезнет... Однако чрез эту сферу я проведу один наглядный срез. Он имманентен мне, я в нем – репрезентативен. Вы будете все так же лицезреть мою писательскую суть – но в той алмазной плоскости, которая неуничтожима... Как так? Терпение. Уже скоро...

Читатель будет не один, я думаю, а несколько. Десятки. Сотни. Некоторое множество. Для соблюдения паритета и уравнивания шансов я выставляю некоторое количество зеркал. Я привлекаю мысли некоторых авторитетных авторов, чьи тексты разбиваю на отдельные осколки и своевольно складываю из них общую мозаику. Каждый осколок – тоже я, но только отраженный. В такой оскольчатой зеркальной непрерывности и есть реальность Бытия литературы. А мое частное существование – лишь блик. Я умолкаю. На авансцену поединка выходит сонм Великих Призраков...

Читатель... Вы готовы?..

Ну, поехали!..

 

«Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». Екклесиаст

 

 «С тревожным чувством берусь я за перо. Кого интересуют признания литературного неудачника? Что поучительного в его исповеди? Да и жизнь моя лишена внешнего трагизма. Я абсолютно здоров. У меня есть любящая родня. Мне всегда готовы предоставить работу, которая обеспечит нормальное биологическое существование. Мало того, я обладаю преимуществами. Мне без труда удается располагать к себе людей. Я совершил десятки проступков, уголовно наказуемых и оставшихся безнаказанными. Я дважды был женат, и оба раза счастливо. Наконец, у меня есть собака. А это уже излишество.

Тогда почему же я ощущаю себя на грани физической катастрофы?..» Довлатов

 

 «Все устроено так, чтобы возник тот отравленный покой, который приносят беззаботность, сон души и смертельно опасное самоотречение». Камю

 

 «Все труды человека – для рта его, а душа его не насыщается». Екклесиаст

 

 «Свобода есть выбор своего бытия». Сартр

 

 «Понятие "быть живым" – это понятие не статическое, а динамическое. Существование – это то же, что и раскрытие специфических сил организма. Актуализация потенциальных сил – это врожденное свойство всех организмов. Поэтому раскрытие потенциалов человека согласно законам его природы следует рассматривать как цель человеческой жизни». Фромм

 

«И предал я сердце свое тому, чтобы испытать мудрость все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем». Екклесиаст

 

 «Его значительная более знаменитая, но менее талантливая, кузина Зинаида, встретившись на заседании Литературного Фонда с моим отцом, сказала ему: "Пожалуйста, передайте вашему сыну, что он никогда писателем не будет", – своего пророчества она потом лет тридцать не могла мне забыть». Набоков

 

 «Мы свободны, когда конечная граница, посредством которой мы показываем себе, чем мы являемся, есть цель». Сартр

 

 «Человек есть нечто, что дóлжно превзойти». Ницше

 

 «Вне всякого сомнения, в основе судьбы поэта лежит некая уверенность в единичности, в избранности, без которой затея свести мир к себе или затеряться в мире не имела бы смысла, какой она имеет». Батай

 

 «Чувство может стать источником энергии только в том случае, если оно само по себе является выражением какой-то сильной потребности». Фрейд

 

 «Для-себя не является вначале человеком, чтобы быть потом самим собой, и оно не конституируется само, исходя из сущности человека, данной априори. Совсем наоборот, как раз в своем усилии выбрать себя как личное, для-себя поддерживает определенные социальные и абстрактные характеристики, которые делают из него человека». Сартр

 

«Подумывали ли вы когда-нибудь всерьез о карьере, отличной от писательской?

Честно говоря, я никогда не думал о писательстве как о карьере. Сочинительство всегда было для меня смесью отвращения и опьянения, пытки и развлечения – я никогда не воспринимал его как источник дохода». Набоков

 

 «Вы, созидающие, вы, высшие люди! Кто должен родить, тот болен; но кто родил, тот нечист. Спросите у женщин: родят не потому, что это доставляет удовольствие. Боль заставляет кудахтать кур и поэтов». Ницше

 

 «Существо, которым каждый из нас является, – прежде всего существо конечное (смертный индивид). Свои границы, вероятно, нужны любому существу, однако оно не может с ними смириться. Именно нарушая границы, необходимые для его сохранения, индивид утверждает свою суть». Батай

 

 «Свобода – это как раз то ничто, которое содержится в сердце человека и которое вынуждает человеческую реальность делать себя, вместо того чтобы просто быть». Сартр

 

 «Мне нечего делать с проблемой метафизической свободы. Меня не интересует, свободен человек или нет. Мне доступен лишь опыт моей собственной свободы». Камю

 

 «Иногда лучший способ погубить человека – это предоставить ему самому выбирать судьбу». Булгаков

 

 «Однако существование Другого ставит фактические границы моей свободе. В самом деле, именно посредством возникновения Другого появляются некоторые определения, которыми я являюсь, не выбирая их». Сартр

 

 «И поистине, вдвоем человек бывает более одинок, чем наедине с собою!» Ницше

 

 «Согласно свидетельству психоанализа, почти каждая продолжительная интимная эмоциональная связь между двумя людьми – как то брачные отношения, дружба, отношения между родителями и детьми, содержит осадок отвергающих враждебных чувств, которые не доходят до сознания лишь вследствие вытеснения». Фрейд

 

 « – Писатель! Смотрите-ка – писатель! Да это же писатель!.. Расстреливать надо таких писателей!..

Знал бы я тогда, что этот вопль расслабленного умственной перегрузкой квартируполномоченного на долгие годы определит мою жизнь». Довлатов

 

 «Вы – соль земли. Если соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям.

Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы». Евангелие от Матфея

 

 «Желание изобличать злодеев душило администратора, и, как это ни странно, в нем зародилось предвкушение чего-то приятного. Так бывает, когда человек стремится стать центром внимания, принести куда-нибудь сенсационное сообщение». Булгаков

 

 «Представление о разуме обосновано лишь в той мере, в какой поэзия противопоставлена разуму. Если бы жизнь поэта подчинялась разуму, нарушилась бы естественность поэзии. Во всяком случае, произведение лишилось бы неукротимости, независимости и силы, без которых поэзия ущербна». Батай

 

 «Здравый смысл растоптал множество нежных гениев, чьи глаза восхищались слишком ранним лунным отсветом слишком медленной истины; здравый смысл пинал прелестнейшие образцы новой живописи, поскольку для его прочно стоящих конечностей синее дерево – признак психопатии; по наущению здравого смысла уродливое, но могучее государство крушило привлекательных, но хрупких соседей, как только история предоставляла шанс, которым грех не воспользоваться. Здравый смысл в принципе аморален, поскольку естественная мораль так же иррациональна, как и возникшие на заре человечества магические ритуалы. В худшем своем варианте здравый смысл общедоступен, и потому он спускает по дешевке все, чего ни коснется...

Полезно помнить, что ни в этой, более того – ни в одной комнате мира нет человека, кого в некой удачно выбранной точке исторического пространства-времени здравомыслящее большинство в своем праведном гневе не осудило бы на смерть... И чем ярче человек, чем необычней, тем ближе он к плахе…» Набоков

 

 «Вряд ли мы найдем какой-нибудь акт жестокости, насилия или безразличия... который не был бы реализован по велению совести». Фромм

 

 «Зерно так называемой совести – "социальный страх"». Фрейд

 

 «Взять хотя бы этого Канта, да за такие доказательства года на три на Соловки!» Булгаков

 

 «Кто-то, по-видимому, оклеветал Йозефа К., потому что, не сделав ничего дурного, он попал под арест». Кафка

 

 «"Каким образом хотели вы быть ко мне справедливыми! – должен ты говорить. – Я избираю для себя вашу несправедливость как предназначенный мне удел".

Несправедливость и грязь бросают они вслед одинокому: но мой брат, если хочешь ты быть звездою, ты должен светить им не смотря ни на что!

И остерегайся добрых и праведных! Они любят распинать тех, кто изобретает для себя свою собственную добродетель, – они ненавидят одинокого.

Остерегайся также святой простоты! Для нее нечестиво все, что непросто; она любит играть с огнем – костров.

И остерегайся также приступов своей любви! Слишком скоро протягивает одинокий руку тому, кто с ним повстречается.

Иному он должен подать не руку, а только лапу: и я хочу, чтобы у твоей лапы были когти.

Но самым опасным врагом, которого ты можешь встретить, будешь всегда ты сам...

Одинокий, ты идешь дорогою к самому себе!..» Ницше

 

 «Я чувствую себя потерянным всегда и везде, это мое состояние, мое амплуа, моя жизнь». Набоков

 

 «Чувство индивидуальности зрелого плодотворного индивида берет силы в том, что этот индивид ощущает себя творцом, и это чувство индивидуальности возможно только в том случае, когда сам индивид и его силы – это нечто единое, такое самоощущение можно выразить одной фразой: "Я – то, что я делаю"». Фромм

 

 «Сам порядок существующих вещей необходим для свободы. Как раз посредством их она отделяется и снова присоединяется к цели, которую преследует, заявляя о том, чем она является. Таким образом, сопротивления, которые свобода раскрывает в существующих вещах, не являясь опасностью для нее, только и позволяют для-себя появиться в качестве свободы. Свободное для-себя иначе не существует, кроме как в качестве ангажированности в сопротивляющийся мир. Вне этого вовлечения, ангажированности, понятия свободы, детерминизма, необходимости теряют смысл». Сартр

 

 «Суду ничего от тебя не нужно. Суд принимает тебя, когда ты приходишь, и отпускает, когда ты уходишь». Кафка

 

 «Я думаю, что человек неизбежно настроен против самого себя и что он не может разобраться в себе, не может полюбить себя до конца, если не станет объектом осуждения». Батай

 

 «По-моему, художник всегда в изгнании: в рабочем ли кабинете, в спальне ли, у настолько лампы. Ведь он совершенно один и в то же время поверяет кому-то свои секреты, свою тайну, своего Бога».  Набоков

 

 «Где оканчивается уединение, там начинается базар; и где начинается базар, начинается шум великих комедиантов и жужжанье ядовитых мух». Ницше

 

 «Так же как в каждом отдельном индивиде, первобытный человек фактически сохранился, так и из любой человеческой толпы может снова возникнуть первобытная орда». Фрейд

 

 «В этом мирке, где царили грусть и гнильца, от поэзии требовалось, чтобы она была чем-то соборным, круговым, каким-то коллективом тлеющих лириков, общим местом с наружным видом плеяды, – и меня туда не тянуло». Набоков

 

 «Жизнь есть источник радости; но всюду, где пьет толпа, все родники бывают отравлены...

И многие, кто отвернулись от жизни, отвернулись только от толпы: они не хотели делить с толпою ни источника, ни пламени, ни плода». Ницше

 

 «Отличительной характеристикой разума является третье измерение – глубина, с помощью которой он проникает в суть вещей и явлений». Фромм

 

 «И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных – богатство, и не искусным – благорасположение, но время и случай для их всех». Екклесиаст

 

 «Все начинается с осознания и только благодаря ему обретает ценность». Камю

 

 «Удел среднего писателя – раскрашивать клише: он не замахивается на то, чтобы заново изобрести мир – он лишь пытается выжать все лучшее из заведенного порядка вещей, из опробованных другими шаблонов вымысла. Разнообразные сочетания, которые средний литератор способен выстроить в заранее заданных рамках, бывают не лишены своеобразного мимолетного очарования, поскольку средним читателям нравится, когда им привлекательной оболочке преподносят их собственные мысли. Но настоящий писатель, который заставляет планеты вертеться, лепит человека, пока тот спит, нещадно мнет его ребро, такой писатель готовыми ценностями не располагает: он должен сам их создать». Набоков

 

 «Графически здесь все в порядке, композиционно все сделано хорошо... Но это – не живое искусство. Не часть вас самой, не орган вашего тела. Я не думаю, что вы, в вашем возрасте, сможете это понять. У Слейда вас учат выражать личность – личность вообще. Но как бы вы ни научились выражать личность в линии и цвете, ничего не получится, если эту личность незачем выражать. Риск огромный. Мало кому везет». Фаулз

 

 «Индивидуальная психология, должно быть, по меньшей мере, такой же давности, как и психология массовая, ибо с самого начала существовало две психологии, – одна – психология массовых индивидов, другая – психология отца, возглавителя, вождя. Отдельные индивиды массы были так же связаны, как сегодня, отец же первобытной орды был свободен.

Страстная тоска, связанная с уроном, побудила тогда отдельного индивида отделиться от массы и мысленно восстановить себя в роли отца. Совершивший этот шаг был первым эпическим поэтом; он достиг этого в области фантазии. Поэт подменил действительность в соответствии со своей мечтой. Он положил начало героическому мифу». Фрейд

 

 «Оскорбление является обычной наградой за хорошую работу». Булгаков

 

 «Посмотрите на добрых и праведных! Кого ненавидят они больше всего? Того, кто разбивает скрижали их ценностей, разрушителя, преступника: – но это и есть созидающий...

Создавать себе новые ценности – этого не может еще лев: но создавать себе свободу для нового созидания – этого может достичь сила льва». Ницше

 

 «Не думайте, что Я пришел, чтобы нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить». Евангелие от Матфея

 

 «Враждебность, которую проявляют ко мне вещи, предначертана моей свободой как одно из ее условий». Сартр

 

 «Психологии пришлось бы объяснить тот поразительный факт, что этот ставший ей понятным индивид при определенном условии чувствует, думает и поступает совершенно иначе, чем можно было бы от него ожидать, и условием этим является включение в человеческую толпу, приобретшую свойство "психологической массы"...

Какого бы рода ни были составляющие ее индивиды, какими схожими или несхожими были бы их образ жизни, занятие, их характер и степень интеллигентности, но одним только фактом своего превращения в массу они приобретают коллективную душу, в силу которой они совсем иначе чувствуют, думают и поступают, чем каждый из них в отдельности чувствовал, думал и поступал бы...

Масса немедленно доходит до крайности, высказанное подозрение сразу же превращается у нее в непоколебимую уверенность, зерно антипатии – в дикую ненависть...» Фрейд

 

 «Они наказывают тебя за все твои добродетели. Они вполне прощают тебе только – твои ошибки». Ницше

 

 «Никакою силою нельзя заставить умолкнуть толпу, пока она не выдохнет все, что накопилось у нее внутри, и не смолкнет сама». Булгаков

 

 «Я читал ваше высказывание о том, что в истинном художественном произведении подлинный конфликт возникает не между героями, а между автором и миром. Не поясните свою мысль?

Думаю, что сказал "между автором и читателем", а не "миром", ибо тогда бы получилась бессмысленная формула, потому что творческий художник создает свой собственный мир или миры. Он вступает в конфликт с читательской аудиторией, ибо он идеальный читатель своих произведений, а другие читатели очень часто – просто двигающие беззвучно губами призраки. С другой стороны, хороший читатель должен делать яростные усилия, когда вступает в противоборство с автором, но его усилия будут вознаграждены, как только усядет пыль». Набоков

 

 «Ну конечно, все они считают меня дурным человеком. По утрам и с перепою я сам о себе такого же мнения. Но ведь нельзя же доверять мнению человека, который еще не успел похмелиться! Зато по вечерам – какие во мне бездны!» Венедикт Ерофеев

 

 «Прийти в мир в качестве свободы наряду с другими – значит прийти в мир отчужденным. Если желать свободы, то это значит выбрать бытие в этом мире-здесь: напротив других. Тот, кто хочет этого, будет желать также страдания от своей свободы». Сартр

 

 «Все, что преходит есть только символ! И поэты слишком много лгут. –

Но о времени и становлении должны говорить лучшие символы: хвалой должны они быть и оправданием всего, что преходит.

Созидать – это великое избавление от страдания и облегчение жизни. Но чтобы быть созидающим, надо подвергнуться страданиям и многим превращениям». Ницше

 

 «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего.

А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающим вас и гонящих вас». Евангелие от Матфея

 

 «Человек познания должен не только любить своих врагов, но уметь ненавидеть даже своих друзей». Ницше

 

 «Единственное, что он сказал, это, что в числе человеческих пороков одним из главных он считает трусость». Булгаков

 

 «Значит, сила – это добродетель, а бессилие – порок». Фромм

 

 «У меня не так много мнений по разным поводам. К концу жизни человек замечает, что он потратил долгие годы на то, чтобы убедиться в одной единственной истине. Но и одной истины, если она очевидна, достаточно, чтобы направить наше существование. Что касается меня, то мне решительно есть что сказать о человеке. Говорить о нем следует жестко, а если понадобится, то и с подобающим презрением». Камю

 

 «Критики обожают рассуждать о высочайших достижениях в технике письма. Совершенная бессмыслица, пустой жаргон. Искусство жестоко. Слова могут помочь вам избежать наказания, даже если вы совершили убийство. Но картина... она словно окно в самую глубь, в святая святых твоей души. А вы здесь понастроили оконца, в которые всего-то и видны картины известных художников». Фаулз

 

 «Настоящий писатель должен внимательно изучать творчество соперников, включая Всевышнего. Он должен обладать врожденной способностью не только вновь перемешивать части данного мира, но и вновь создавать его. Чтобы делать это как следует и не изобретать велосипед, художник должен знать этот мир. Воображение без знания приведет лишь на задворки примитивного искусства, к детским каракулям на заборе или к выкрикам узколобых горлопанов на базарной площади. Искусство никогда не бывает простым». Набоков

 

 «Нравственность человека, его шкала ценностей получают свой смысл лишь благодаря количеству и разнообразию опыта...

… многие из людей весьма трагической судьбы заронили в нас предчувствие, что более обширный опыт меняет и саму таблицу ценностей». Камю

 

 «Массы никогда не знали жажды истины. Они требуют иллюзий, без которых не могут жить. Ирреальное для них всегда имеет приоритет перед реальным, нереальное влияет на них почти так же сильно как реальное. Массы имеют явную тенденцию не видеть между ними разницы». Фрейд

 

 «Если человек нуждается во лжи, то, в конце концов, зачем ему мешать!.. Но... я никогда не забуду насилия и чуда, что сливается с желание открыть глаза, посмотреть прямо в лицо всему, что случается, всему, что есть». Батай

 

 «Большинство женщин стремятся к тому, чтобы уметь что-то делать хорошо. При этом они имеют в виду хорошие руки, чутье и вкус, и все в таком роде. И не способны понять, что, если ты стремишься дойти до самой глубины своей сути, форма, в которую выливается твое искусство, для тебя совершенно не имеет значения». Фаулз

 

 «Поистине, человек – это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым...

Познающий не любит погружаться в воду истины не тогда, когда она грязна, но когда она мелкая». Ницше

 

 «Критикам-моралистам, добродетельным, ранимым людям, преисполненным сочувствия к самим себе и жалостью к человечеству, вообще не стоит прикасаться к моим книгам. У тех, кого я приглашаю, желудки должны быть такими же крепкими, как кожа у винных бурдюков, и они не должны просить бокал божоле, когда им выставляют бочонок Шато Латур д’Ивуар». Набоков

 

 «Помилуйте, королева, разве я позволил бы налить даме водки? Это чистый спирт!» Булгаков

 

 «Ибо жизнь человеческая не есть ли минутное окосение души? И затмение души тоже? Мы все как бы пьяны, только каждый по-своему, один выпил больше, другой – меньше. И на кого как действует: один смеется в глаза этому миру, а другой плачет на груди этого мира. Одного уже вытошнило, и ему хорошо, а другого только еще начинает тошнить». Венедикт Ерофеев

 

 «Нельзя делать вид, что жизнь есть веселье, ибо это будет предательством». Фаулз

 

 «Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, тот умножает скорбь». Екклесиаст

 

 «У каждого из нас бывает своя ночь в Гефсиманском саду. Но гнетущие истины рассеиваются, когда их опознают и признают». Камю

 

 «Когда на человеке лежит тень жестокости, и человек смотрит смерти "прямо в глаза", жизнь для него – сплошная благодать». Батай

 

 «Из всего написанного люблю я только то, что пишется своей кровью. Пиши кровью: и ты узнаешь, что кровь есть дух.

Нелегко понять чужую кровь: я ненавижу читающих из праздности.

Кто знает читателя, тот ничего не делает для читателя. Еще одно столетие читателей – и дух сам будет дурно пахнуть». Ницше

 

 «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас». Евангелие от Матфея

 

 «Для кого вы пишете? Для какой аудитории?

Не думаю, что писатель должен быть озабочен своей аудиторией. Его лучшая аудитория – это человек, которого он лицезреет ежеутренне в зеркале для бритья. Думаю, когда художник воображает свою аудиторию, если ему такое приходит на ум, он видит комнату, заполненную людьми, носящими его собственную маску». Набоков

 

 «Ты принуждаешь многих переменить о тебе свое мнение: это ставят они тебе в большую вину. Ты близко подходил к ним и все-таки прошел мимо: этого они никогда не простят тебе». Ницше

 

 «Я не могу удрать отсюда не потому, что высоко, а потому, что удирать мне некуда». Булгаков

 

 «Чего же ты пугаешься? – С человеком происходит то же, что и с деревом.

Чем больше он стремится вверх, к свету, тем глубже простираются корни его в землю, вниз, во мрак и глубину, – к злу». Ницше

 

 «Ибо перед лицом Бога существует не столько проблема свободы, сколько проблема зла. Известна альтернатива: либо мы не свободны и всемогущий Бог несет ответственность за зло, либо мы свободны и несем ответственность сами, а Бог не всемогущ». Камю

 

 «Не является ли свобода властью, не принадлежащей Богу или принадлежащей ему лишь на словах, поскольку Бог не может повиноваться порядку, который и есть он, порядку, которым он выступает? Беспредельная свобода Бога исчезает, если смотреть с точки зрения человека, в чьих глазах один Сатана свободен». Батай

 

 «В рамках христианства то, что я называю трансгрессией, называется грехом». Батай

 

 «Ведь грех – это то, что удаляет от Бога. Абсурд, являющийся метафизическим состоянием сознательного человека не ведет к Богу. Быть может, это понятие станет яснее, если я отважусь на такое чудовищное заявление: абсурд – это грех без Бога». Камю

 

 «Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы». Екклесиаст

 

 «Не судите да не судите будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.

И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или ты скажешь брату твоему: "дай, я выну сучок из глаза твоего", а вот, в твоем глазе бревно?

Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего». Евангелие от Матфея

 

 «Кому человеческая жизнь предстает как опыт, где нужно идти предельно далеко, тому всемирная сумма с необходимостью является как сумма религиозной чувствительности во времени». Батай

 

 «Дух есть жизнь, которая сама стоит жизни: своим собственным страданием увеличивает она собственное знание...

И счастье духа в том, чтобы помазанным быть и освященным быть слезами на заклание...

Но во всем обходитесь вы, по-моему, с духом слишком запросто; и из мудрости делали вы часто богадельни и больницу для плохих поэтов». Ницше

 

 «Я никогда не признавал, что задача писателя – улучшать отечественную нравственность, звать к светлым идеалам с гремящих высот случайной стремянки и оказывать первую помощь маранием второсортных книг». Набоков

 

 «Стать богом – это просто-напросто быть свободным на земле, а не находиться в услужении бессмертного существа». Камю

 

 «Бог есть предположение, но я хочу, чтобы ваше предположение простиралось не дальше, чем ваша созидающая воля». Ницше

 

 «Каждое желание – как желание есть или спать, так и желание создать произведение искусства – выражают целиком человеческую реальность.

Желание, как мы видели, недостаток бытия. Как таковое, оно прямо вписано в бытие, недостатком которого оно является. Этим бытием... является в-себе-для-себя, сознание, ставшее субстанцией, субстанция, ставшая своей причиной, Человек-Бог.

Человеческая реальность является чистым усилием стать Богом». Сартр

 

 «Я бы поверил только в такого бога, который умел бы танцевать». Ницше

 

 «То, что называют смыслом жизни, есть одновременно великолепный смысл смерти». Камю

 

 «Любое, самое грандиозное предприятие в этом мире имеет своей единственной целью излиться и всецело затеряться в легковесном мгновении». Батай

 

 «Все хоть чего-то стоящие писатели – юмористы». Набоков

 

 «Не уметь возвеселиться душой уже само собой значит ее продать». Камю

 

 «По отношению к труду трансгрессия есть игра». Батай

 

 «Произведения, исполненные страсти, создаются ироническими философами». Камю

 

 «Смех учит: мудро уклоняясь от элементов смерти, мы пытаемся лишь сохранить жизнь; тогда как вступая в область, от которой мудрость велит нам бежать, мы проживаем жизнь. Ибо безумие смеха – не более чем видимость. Зажигаясь от соприкосновения со смертью, извлекая из знаков, представляющих пустоту, удвоенное осознание бытия, дабы вернуть – насильственным путем – то, что требовалось устранить, он, пусть на время, выводит нас из тупика, в какой загоняют жизнь умеющие только сохранять». Батай

 

 «Я сомневаюсь, что можно провести некую строгую грань между трагедией и бурлеском, роком и случаем, подчинением причине и капризом свободной воли. Высочайшая форма трагедии представляется мне как создание некоего неповторимого рисунка жизни...» Набоков

 

 «Вы знаете, как смеются ангелы? Это позорные твари, теперь я знаю – вам сказать, как они сейчас рассмеялись? Когда-то, очень давно, в Лобне, у вокзала, зарезало поездом человека и непостижимо зарезало: всю его нижнюю половину измололо в мелкие дребезги и расшвыряло по полотну, а верхняя половина, от пояса, осталась как бы живою, и стояла у рельсов, как стоят на постаментах бюсты разной сволочи. Поезд ушел, а он, эта половина, так и осталась стоять, и на лице у него была какая-то озадаченность, и рот полуоткрыт. Многие не могли на это глядеть, отворачивались, побледнев со смертной истомой в сердце. А дети подбежали к нему, трое или четверо детей, где-то подобрали дымящийся окурок и вставили его в мертвый полуоткрытый рот. И окурок все дымился, а дети скакали вокруг и хохотали над этой забавностью». Венедикт Ерофеев

 

 «За мотивами наших поступков, в которых мы признаемся, несомненно, существуют тайные причины, в которых мы не признаемся, а за ними есть еще более тайные, которых мы даже не знаем». Фрейд

 

 «Нужно носить в себе еще хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду». Ницше

 

 «Главная цель экзистенциального психоанализа состоит в том, чтобы заставить нас отказаться от духа серьезности». Сартр

 

 «Беззаботным, насмешливыми, сильными – такими хочет видеть вас мудрость: она – женщина и любит всегда только воина». Ницше

 

 «Обманчивая и фривольная болтовня – вот фривольное и обманчивое определение моих литературных произведений». Набоков

 

 «Первым делом разума является различение истинного и ложного». Камю

 

 «Правильное восприятие явления и неправильное толкование того же явления никогда полностью взаимно не исключаются». Кафка

 

 «Многое, что у одного народа называлось добром, у другого называлось стыдом и позором: так нашел я. Многое, что нашел я, здесь называлось злом, а там украшалось пурпурной мантией почести». Ницше

 

 «Результатом духа серьезности, который, как известно, правит миром, оказывается то, что символические значения вещей впитываются, как промокательной бумагой, их эмпирической идиосинкразией; он ставит впереди непрозрачность желаемого объекта и рассматривает его в самом себе как нередуцируемое желаемое. Таким образом, мы находимся уже в плоскости морали, но вместе с тем, и в плоскости «самообмана», так как именно мораль стыдится себя и не осмеливается назвать свое имя; она затмевает все свои цели, чтобы освободиться от тревоги». Сартр

 

 «Другими словами, творческий процесс, по сути дела, состоит из двух: полное смещение и разъединение вещей, и соединение их в терминах новой гармонии». Набоков

 

 «Но зрелый муж больше ребенок, чем юноша, и меньше скорби в нем: лучше он понимает смерть и жизнь». Ницше

 

 «И стоит нам лично взойти к высшим ступеням ясного сознания, как мы обретаем в себе уже не порабощенную вещь, но суверена, присутствующего в мире – с ног до головы, от животного состояния до науки и от архаического орудия до поэтической зауми – как всемирное человечество.

Суверенность означает прорыв вольной и внутренне надрывной ярости, который одушевляет собой целостность, разрешается слезами, экстазом и хохотом, и в этом хохоте, экстазе или слезах раскрывается невозможное. Однако явленное таким образом невозможное уже не подменное полагание, а суверенное самосознание – именно оно уже не отворачивается от себя». Батай

 

 «Разве смотреть на себя самого – не значит смотреть в пропасть». Ницше

 

 «Созерцая свои терзания, человек абсурда заставляет смолкнуть всех идолов». Камю

 

 «Так кто ж ты, наконец?

– Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Булгаков

 

 «Не свою мысль хотел я выразить, но помочь тебе вывести из неотчетливости то, что ты думаешь сам...

Ты не более отличен от меня, чем твоя правая нога от левой, но объединяет нас СОН РАЗУМА – КОТОРЫЙ РОЖДАЕТ ЧУДОВИЩ». Батай

 

 «И последний вопрос – вы верите в Бога.

Откровенно говоря – а то, что я собираюсь сейчас сказать, я не говорил никогда, и, надеюсь, это вызовет легкую приятную дрожь, – я знаю больше того, что могу выразить словами, и то немногое, что я могу выразить, не было бы выражено, не знай я большего». Набоков

 

 « – Но я хотя бы попытался, – говорит он.– Черт возьми, на это, по крайней мере, меня хватило, так или нет?

И выходит, а запачканные бумажки валяются на полу – для тех, кто захочет в них разбираться». Кизи

 

 «Слово – есть то единственное, что составляет истинную ценность шедевра». Набоков

 

 «Рукописи не горят». Булгаков

 

 «Никому сюда входа нет. Эти врата были предназначены для тебя одного! Теперь пойду и запру их». Кафка