Жертвенник. О сакральном и профанном литературного творчества

На чтение потребуется 12 часов | Скачать: doc, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Думаю, нет особой нужды подробно распространяться, как вышеизложенное соотносится с писательским поприщем. Умеющий читать да прочтёт в моих выдержках из Кайуа сокровенное основание литературного творчества. Каждый писатель в душе своей знает, насколько его сочинение соответствует чистому зову неподкупного сердца, а насколько – заказу от принудительных обстоятельств, в круг которых он заключён данностью мира. Теперь это осознание мы можем структурно определить относительно категорий сакрального и профанного. Так же теперь дополнительно прояснилось, и что такое трансгрессия – в жизни вообще и в приложении к творчеству в частности.

Однако по-прежнему остаётся тот самый «последний вопрос», ради которого я затеял всю эту работу. Жертва. Писательство жертвенно. Что заставляет пишущего человека последовательно приносить себя в добровольную жертву? Жертвовать своей сверхзадачей в угоду профанному, это несимпатично, но, в общем, оправданно. Но жертвовать многим профанным ради единственной сверхзадачи? Какой в этом смысл? И откуда она, сверхзадача?

Ответ на «последний вопрос», я надеюсь, будет полезен не только писателям, но и читателям. Ну, и прежде чем двинуться дальше, подведу итог ужé прояснённому финальным фрагментом из сакральной социологии Роже Кайуа:

 

«Профанное следует определять как постоянное стремление к равновесию, к средней позиции, позволяющей жить боязливо и смирно, никогда не выходя за рамки дозволенного, довольствуясь золотой серединой, в которой проявляется неустойчивое примирение двух антитетических сил, позволяющих миру длиться лишь при своей взаимной нейтрализации. Выход из этого мертвого штиля, из этой точки относительного покоя, где стабильность и безопасность больше, чем в других местах, равнозначен вступлению в мир сакрального. Тогда человек отдается в тираническую власть только одной из сил, которые должны совместно действовать для осуществления любой жизни; иначе говоря, он изначально идет на гибель – по теопатическому пути самоотречения или же по теургическому пути завоевания, желая быть либо святым, либо колдуном, либо потушить в себе пожирающую страсть к жизни, либо же безраздельно предаться ей».

«Сакральное – это то, что дарует жизнь и отнимает ее, это источник, откуда она вытекает, и устье, где она теряется. Но это еще и то, чем никак невозможно вполне обладать одновременно с самой жизнью. Жизнь – это ветшание и умаление. Тщетно силится она упорствовать в своем бытии и отказывается от всякой траты, дабы лучше себя сохранить. Ее подстерегает смерть. Любые хитрости бессильны. Каждый живущий знает или же предчувствует это. Он знает, какой выбор ему остается. Он боится отдать себя, принести себя в священную жертву, сознавая, что тем самым расточит свое бытие. Но и придерживать свои дары, свою энергию и имущество, пользоваться ими осмотрительно, в сугубо практических и корыстных, то есть профанных, целях – это в итоге никого не спасает от дряхлости и могилы. Все, что не сжигается, – гниёт. И потому вечная истина сакрального – одновременно и во влекущем искушении костра, и в отвращении от гниющей плоти».