HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Петр Белосветов

Человек с ружьем

Обсудить

Рассказ

 

 

(из цикла «Ленинские чтения»)

 

 

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 26.02.2008
Оглавление

3. 3
4. 4
5. 5

4


 

 

 

– ... вы должны прибыть по адресу: станция "Цветочная площадка", – читал Мальков, озабоченно шевеля губами. – Эта станция находится за Московскими воротами. Пройдя ворота, надо свернуть налево, по Заставской улице и, дойдя до забора, охраняющего полотно железной дороги... Вот ведь канцелярщина! Нет чтобы попросту, с понятием, четко, так мол и так!

 

Он шумно отхлебнул из алюминиевой кружки и продолжил заковыристое чтение: – Так, чего там далее, ага, там будет стоять поезд, в котором поедет Совет Народных Комиссаров. Поезд охраняется караулом из Петропавловской крепости. Этот караул должен быть замещен караулом латышских стрелков, которые по особому приказу в числе тридцати человек должны будут выступить из Смольного с двумя пулеметами в 8 часов утра. Понятно...

 

Павел Дмитриевич зевнул: день отъезда правительства приближался с быстротой, удручающей всяческое воображение.

 

– Понятно, что ни черта не понятно. Писатели, – Павел Дмитриевич с ненавистью покосился на телефон. – Где я им возьму столько латышей? И как это можно обеспечить охрану поезда при помощи тридцати человек? Кто будет держать проходы? Ага, вот, кстати, об этом дальше и написано: «кругом поезда все проходы к нему должны охраняться. Никто из посторонних не должен быть допускаем в поезд. Багаж будет грузиться с 11 часов утра. Принимайте багаж, грузите от каждого отдельного лица в одном месте и охраняйте его». Охраняйте его. Чем? Чем я должен его охранять! Может быть, при помощи отдела по работе среди женщин?

 

Павел Дмитриевич сунул руку в карман бушлата, извлек из него красноречивый предмет, оказавшийся весьма даже вместительной флягой, затейливо обернутой в бахрому из кожаных ремешков, и с удовольствием отхлебнул из горлышка.

 

– Надо же, «с этим поездом поедет сто человек латышей, которые должны будут нести охрану поезда во время движения». А кто в это время будет нести охрану Смольного? Подозреваю, что Пушкин. На пару с Бонч-Бруевичем. Не-ет, прав Урицкий, абсолютно прав. Беда с этими приказами, большая беда. Один сочиняет, другой печатает, третий подписывает, а исполнять-то как! Как можно исполнить то, что неисполнимо?

 

В дверь постучали. Деликатно, и в то же время настойчиво.

 

– Кто там еще? – комендант приподнял голову и увидел симпатичную черноволосую гражданку; смуглую, с округлым подбородком и восхитительной линией бедер. Пухлые плечики гражданки были замечательно милы. Немаленькая грудь гражданки вызывающе топорщила тонкую ткань шерстяного темно-коричневого платья, заставляя цепочку пуговичек героически отступить к самому краю обшлага, самому кончику существующих приличий.

 

– Здравствуйте! – низкий голос гражданки оказался на удивление чарующим и приятным. – Здравствуйте, товарищ Мальков. «Озаботьтесь, чтобы всем латышам было бы отпущено надлежащее довольствие в дороге. Управляющий Делами Совета Народных Комиссаров Бонч-Бруевич». Кажется, так заканчивается любопытный документ, который вы теперь изучали? – гражданка улыбнулась; дерзко и проницательно. – Что вы на меня так смотрите, Павлик-Павлуша? Простите, что мимоходом оказалась сопричастной к вашим петроградским секретам и позвольте представиться: Гопнер Серафима Ильинична, Екатеринославский комитет РСДРП(б).

 

– Ага. Ясно, – комендант вскочил. От посетительницы исходило непередаваемое ощущение опасности. – Проходите, товарищ Гопнер. Присаживайтесь. Какой у вас вопрос?

 

Серафима Ильинична (будем называть её так) прошествовала к столу. Её движения были плавными и спокойными. Лишенные зрачков глаза цепко обшаривали бугристые стены кабинета, заваленный бумагами пол, пальму в углу и, конечно же, самого коменданта – пузатого, щекастого и перепуганного.

 

– Вопросов у меня, на удивление, мало, Павлуша, – Серафима Ильинична грациозно впорхнула в продавленное кресло и щелкнула блестящей кнопкой добротного темно-коричневого ридикюля. – В особенности, к тебе. К тебе-то их, почитай, и нету вовсе. Так, одна ерунда. А вот к хозяину твоему, Моисею, они имеются. Ты бы вот что сделал, миленький. Ты бы позвонил ему в кабинетик, а? – Серафима Ильинична извлекла из недр ридикюля толстенькую пахучую пахитоску. – Втроем-то нам будет веселей, да и беседовать сподручнее.

 

– Позвольте, а... – комендант хотел, очень хотел возражать, но почему-то не находил слов.

 

– Не «а», – продолжала Серафима Ильинична наставительно. – Не «а», сладенький, вовсе не «а». Какое уж тут может быть «а»! Сам-то подумай!

 

Павел Дмитриевич кивнул: с «а» и вправду получалось как-то не очень.

 

– Звони, – ласково посоветовала опытная большевичка. – Звони, матросик. Дел у меня, откровенно-то говоря, и без вас достаточно. Быстрей начнем – быстрей закончим. Вянет. Вянет лето красно, улетают ясны дни, стелется туман ненастный, – ночи! В дремлющей тени... – и, бормоча себе под нос нечто подобное, она картинно прикрыла глаза рукой.

 

– Кхм, товарищ Урицкий, – с помощью холодной деревенеющей руки коменданту все же удалось притиснуть к уху эбонитовый рожок телефонной трубки. – Это Мальков беспокоит, Мальков. Павел. Срочно приходите ко мне. Тут такие дела, что... Вообщем, сами увидите, – комендант судорожно сглотнул. – Пожалуйста, поскорее, Моисей Соломонович, Христом-богом прошу! – конец фразы перешел на откровенный визг и вынудил загадочную посетительницу раздраженно притопнуть ногой.

 

– Каким там еще Богом?

 

Лицо Серафимы Ильиничны исказилось, губы собрались в тонкие ниточки, обнажив прихотливую линию слюнявых десен, покрытых рыхлыми точками белесого налета, довольно крупные желтоватые зубы и длиннейший ярко-красный язык, сноровисто между этими зубами блуждающий.

 

– Поминать Господа нашего всуе нехорошо, Пашенька, ай как нехорошо. Тебе-то уж о Нем помнить, вроде бы как, даже и по должности не полагается. Поганый вы, однако, народец, комуняки. До чего ж блудливый, до чего ж вздорный! Всё играете во что-то. Всё юродствуете. Врете, пиздите, богохульствуете, а чуть пахнуло жареным – о Спасителе, да во все горло. Думаете, будто умней других? Думаете, будто грехи ваши замаливать можно? Не-ет, Павлушка, шалишь. Будешь отвечать по всей строгости; долго и обстоятельно. Не за убийства, нет. За участие в ритуалах. Что, взбледнул? Страшненько? Так это дело не быстрое, не бойся...

 

Серафима Ильинична подалась вперед, жадно всматриваясь в студенистое лицо Малькова своими черными, лишенными зрачков глазами.

 

– Жизнь тебе предстоит долгая и, в основном, – спокойная. Поедешь ты, Пашенька, скоро в Москву. Не сейчас, конечно, но в ближайшее время. Станешь комендантом Кремля – вот оно счастье! Воровать будешь – без счета. И сейчас, и потом. Повоюешь – всласть. Не одну войну переживешь, а сразу несколько. Рад?

 

Серафима Ильинична захихикала, распространяя вокруг себя странный горьковатый запах, напоминающий аромат духов «Персидская сирень»

 

– Хозяина своего переживешь, подельника вашего Кольку Подвойского, – всех! Яшку, Феликса, Лёвушку и даже товарища Сталина. Для этого, однако же, тебе потрудиться следует. Хорошенько потрудиться, Пабло. Не скажу, что от всей души, ибо душонка у тебя – совсем не зрелая. Трудиться будешь от самого, что ни на есть, страха. Так оно надежнее, а главное, – тебе понятнее. Я смотрю, Мойша уже здесь. Заходи, Мойша, заходи, присаживайся, – последовал гостеприимный взмах рукой; Серафима Ильинична обернулась навстречу вошедшему. – Подберите-ка челюсть, товарищ Урицкий. Вы меня, право, разочаровываете...

 

– Добрый день. В чем дело? Что здесь происходит, товарищ Мальков? Рад вас видеть, товарищ Гопнер. Мы ведь встречались, верно? – Моисей Соломонович замолчал, разглядывая посетительницу своим особым заинтересованным взглядом.

 

– Знакомы, ясное дело, – большевичка приподнялась, затем неожиданно и звонко шлепнула Урицкого по щеке. – Прокрыш типарь, прокрыш чрен слашуц. Чре-ен. Слашу-уц, – повторила Серафима Ильинична с видимым удовольствием. – Хорошо, когда можно не стесняться в выражениях. Сядь, Мойша, в ногах правды нет. Есть у нас с тобой приблизительно минут этак двадцать. Гарантировать уединение на больший срок, увы, не могу. По должности я – собиратель, а не посланник. Посему заранее прошу прощения за некоторую грубость, даже – бесчеловечность. Опыта маловато, в дипломатии не сильна...

 

Воздух кабинета так и вибрировал в предвкушении излишних вопросов. Однако мгновения шли, множились, а вопросы не поступали, предусмотрительно забившись в охрипшие глотки строителей очередной из утопий.

 

Павел Дмитриевич оставался сидеть за столом. Моисей Соломонович, оседлав хрупкий стульчик для посетителей, тихонько замер у стеночки, шумно вдыхая ртом крохотные порции прокуренной духоты. Они знали: отныне, за этим порогом квартирует черная мгла.

 

Бурлит вокруг Смольного, стекаясь из самых отдаленных уголков Северной коммуны. Шипит и воет, колосясь пенициллиновыми миражами, – вдоль оврагов, кочек, канав, подвалов, уборных и комиссариатов. Гогочет, заправляя вонючие солдатские пенисы в еще более вонючие подштанники.

 

Терпко, махрово, пестро залудит она невнятные провалы твердокаменных джунглей: ахнут философы, рухнет наука, пернет рабочий класс, маета потомственного интеллигента, вычертив очередную сложную кривую, вскинется и отправится на заработки, хорошенько лягнув наследственность и сколиоз.

 

В этом упоительном хороводе станут хорошо просматриваться разнообразнейшие сорта, виды, жанры окружающей мглы. Покатятся, хохоча и веселясь, кубарем, мохнатые пампушки низкопробного сиреневого ужаса, чавкнут болотистые ложноножки наркотического угара, перемежаясь легкими макаронинами свекловичного отравления, блестящая антрацитовая элита, держась особняком, брезгливо проводит взглядом уродливые порождения голодных обмороков и суицидных потуг.

 

Семья Инессы Арманд, в очередной раз, пополнится нерожденными детьми, а жеманный мальчик по фамилии Каннегисер лихорадочно запишет в стихотворную тетрадку: «Вода и кровь струятся в лад, смердит гранитный Петроград, оденет землю синий лед, – слились мой зад и твой перёд...».

 

– Слушайте внимательно, любители аббревиатур – произнес Собиратель, и мириады сопливых лиц тут же прильнули к его фильдекосовым чулкам. – Называйте меня СИГ. Для скорости, внятности и простоты. Серафима – Ильинична – Гопнер, – больно уж нудно, а сказать вам, как зовут меня в действительности – не поймете. Заварили кашу? Сами? Не наблюдаю положительных кивков. Не слышу подтверждающий междометий. А вот теперь придется исправлять. Кроме вас, сделать это все равно некому. Итак, командиры, ставлю задачу: необходима срочная ликвидация Ленина.

 

– Ленина? – ахнул Моисей Соломонович. – Вы хотите, чтобы мы убили Ленина?

 

– Все люди лучше, чем литераторы, – поддакнул Владислав Ходасевич, вкушая бесподобнейшую финтифлюшку с абрикосовым джемом.

 

– Боливару не снести двоих, – согласился с ним О`Генри и прихохотнул; искренне, по-ковбойски.

 

В дальнем углу кабинета заворочалась тень всамделишного русского патриота.

 

– Огорчились девочки, расчувствовались, – прошамкало это наваждение голосом Салтыкова-Щедрина. – Ничего, и это пройдет, и это кончится. Посевая смуту, вы едва ли предусматривали, сколько жертв она увлечет за собой.

 

– Не убить, а только лишь подстрелить хорошенько, – пояснил поименованный как СИГ Собиратель с видимым сожалением. – Пристрелить его вот так сразу не получится. Но это поправимо. Поболеет немного, а там и сам помрет. В лучшем виде.

 

– Но позвольте! – Моисей Соломонович смешался. – Я, собственно, хотел бы сказать. То есть, объясниться. Мы не какие-нибудь наемные убийцы...

 

– Убийцы и есть. Только не наемные, а добровольные, сами по себе, – улыбнулся Собиратель, выпуская густую струю табачного дыма прямо в лицо Урицкому. – И душонки у вас обоих незрелые, зеленые, дурные. Можете верить мне на слово, – я свою работу хорошо знаю. Не годные душонки, не товарные. Я на подобные даже внимания не обращаю. Итак, через несколько дней Ильич переберется в Москву, вместе со всей придворной челядью. Здесь, в Питере, на хозяйстве останется один Зиновьев, – красота, лепота, свобода. Тут-то тебе, Мойша, и карты в руки. Пашенька закруглит дела, станет кремлевскую коммуну обустраивать, гаечки закручивать. Ты же тем временем срочно отыщешь господина Германа, Бориса Владимировича. Он, – писатель. Бывший эсер, бывший муж Мымры Константиновны. Сидит теперь, родимый, трясется и мечтает уехать в Аргентину. Пообещаешь ему содействие и всемерную материальную поддержку в столь благом и полезном начинании. А взамен попросишь – всего-то ничего – навестить подругу молодости, некую Ройдман Фейгу Хаимовну. Слушай, Мойша, это важно, очень важно, по-настоящему важно. Фейга Хаимовна – человек весьма-а недоверчивый. Политкаторжанка, сидела в Акатуе за неудавшуюся попытку убийства киевского генерал-губернатора. После февральской амнистии 1917-го лечилась в харьковской клинике доктора Гершвина. Потом поправляла пошатнувшееся здоровье в Крыму. Сейчас она в Симферополе, – думает. Размышляет на три извечные русские темы: как быть, что делать, кто виноват. Пусть Герман ее отыщет, сие не сложно. Отыщет и убедит в том, что ехать ей нужно не в Америку. В Москву ей перебираться следует, под крылышко разлюбезной подруженьки Анечки Пигит. Я им уже и квартирку подобрал соответствующую...

 

Потирающий руки Собиратель хихикнул и развязно подмигнул упитанному человеку в бескозырке.

 

В доме нумер десять по Большой Садовой. Эх, знали бы вы, мальчиши, сколь знаменитейшим станет этот дом лет через десять-двадцать! В особенности апартаменты за нумером пятьдесят... Ну да Фанни-Фейга-Дора поселится в других, совершенно в других. В апартаментах за нумером пять. Поселится, ага, оглядится, проникнется, врастет. Затем, благодаря тесному знакомству с Дмитрием Ильичем Ульяновым, узнает все о характере и манере передвижений интересующего нас господина. Ваши люди будут следить за ней, неотступно и неустанно. Она подстрелит Ильича, вы расстреляете ее. Мое выступление понятно?

 

Урицкий кивнул. Справившийся с рябью на лице Мальков шумно сглотнул и решился подать голос.

 

– Эта, Софья Ильинична, товарищ СИГ, – он старательно перебирал имена существа, вольготно расположившегося напротив, тщетно пытаясь вернуть ситуацию в нормальное, человеческое русло. – Я, конечно, извиняюсь за прямоту, да только Яшка Свердлов такого кандибобера с нашей стороны ни за что не допустит. Поверьте, товарищ Гопнер, то есть господин Собиратель, мы все у него на мушке, давным-давно и каждый поименно, – комендант затрясся и ухватил посетительницу за темный облегающий рукав. – Расстреляет. Р-ра-аз, – и к стенке. Оперативно и агитационно...

 

– Раньше надо было бояться, сын мой, – СИГ потянулась; щелкнула крышечка массивных золотых часов. – И не Свердлова вовсе, – СИГ приподнялась, разглядывая уничтоженного коменданта с неприкрытой брезгливостью и раздражением. – Не Свердлова, отрок, меня. Меня, сука ты этакая. И бояться меня следует всерьез. Я ведь не расстреляю. Я из тебя попросту душу выну. А это – куда как неприятнее, поверь.

 

– Поверь же, Паша, Софья Ильинична говорит совершеннейшую правду, – мягко подключился у разговору Моисей Соломонович. – Бояться Якова Михайловича нам не следует ни в каком случае. К тому же, – он бросил цепкий взгляд на нарушительницу спокойствия, – мне отчего-то кажется, что товарищ Свердлов не станет возражать против… против...

 

– Против данной ликвидации, – с готовностью подсказал Собиратель. – Все верно, товарищ Мойша. До чего приятно иметь дело с человеком понимающим! Не нужен Свердлову Ильич, не выгоден. По большому счету, он уже никому не нужен. Разве что своей Мымре да, может быть, госпоже Арманд, – романтическая девица, экзальтированная. «Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты ещё здесь, в Париже, занимал в моей жизни», – Софья Ильинична всхлипнула. – Каков слог! Нет, вы только послушайте: «хочется увидеть тебя, но лучше, кажется, умереть бы на месте, чем войти к тебе!» Однако же я вас, кажется, перебила. Продолжайте, прошу вас!

 

– Свердлов и сам, я думаю, не против возглавить Совет Народных Комисаров, – ободренно развивал свою мысль далее Моисей Соломонович. – Следовательно, мешать нам не станет, даже если узнает нечто конкретное. Кто же у нас в остатке? Только Бонч. О нем и позаботимся...

 

Но ты, Бордо, подобен другу, который в горе и в беде товарищ завсегда везде, готов нам оказать услугу, – кружась и приплясывая, Серафима Ильинична двинулась к выходу, сохраняя на лице самое ласковое, самое задумчивое выражение. – К Аи я больше не способен: Аи любовнице подобен. Блестящей, ветреной, живой, – и своенравной и пустой... Позаботитесь, Мойша, еще как позаботитесь. Заботиться станете всем миром, а он, в благодарность, напишет трогательные и романтические воспоминания о вас, о любимом вожде и уникальной эпохе, прозорливо указавшей на переход народа из одного состояния в другое. Раненого бонапартика перевезут загород, где он и подохнет. В полной изоляции, отрезанным от мира. Потом из его трупа сделают мумию, которую и выставят на публичное обозрение прямехонько на Красной площади. А еще через некоторое время об этом снимут душещипательную кинематографическую ленту под названием «Человек с ружьем», но это случится нескоро. Ты не доживешь – увы! Белковая жизнь так коротка, хрупка, несовершенна. То, что загадочным образом произрастает на ваших жидких мозгах – интересней. Собственно, это единственное, что заставляет мириться с вашим существованием. Переломанный и засранный твердокаменный венец; соловья кормили баснями, – с аллегорией и без. С пролетарскою метафорой, с отглагольным матерком вдоволь пежили да трахали, да грозили кулаком. Жизнь прозвали метафизикой, веру в Бога, – наркотой, проходимцев – атеистами, философию – долой, здравый смысл – в компост истории, интеллект – под ноги масс. Кто-то – вешаться в «Асторию», кто-то – маузеру воздаст. Кто-то в Мексику тихохонько. Кто-то – в книжку, на портрет. Кто-то – в блуд, с особой похотью. Кто-то – блядью в Моссовет. Меж гранитными обрубками серит стайка голубей; жизнь, стуча об полку зубками, лучше станет, веселей! Станут песни голосистее, а буденновки – ворсистее, золотистее хлеба, больше всякого врага. Вёсны станут окоёмными, сочиненья – многотомными, водка – будущим страны. Станут войны холодны, а сознательность рабочих возрастет не так, чтоб очень. И много еще чего будет разного, – всякого, такого, не аппетитного, да только вас там не будет. Считаю, кстати, что отнеслась я к вам как настоящий партийный товарищ. Не так ли, Павлик? Не так ли, Моисеюшка?

 

– Не знаю. Не знаю даже, что и сказать, – потерянно озираясь по сторонам, Урицкий сгорбился, втянул голову в плечи. – Мумия Ильича? На Красной площади? Как-то это совсем не по-русски. Египтяне практиковали подобные вещи, однако же христианские традиции...

 

– Россия никогда не была христианской страной, – жестко парировала СИГ. Ваше, так называемое, православие, уравнивающее в правах власть мирскую и власть божественную, – суть религиозное министерство по делам угнетения совести и порабощения духа. А любой из ваших патриархов, – тот же самый Верховный Жрец на службе у Фараона. Прощайте. Делайте дело. Увидимся.

 

– Это что же, взаправду? Взаправду с нами происходит? – проблеял щекастенький матросик, едва дождавшись, когда закроется дверь за страшной посетительницей. – Что же нам теперь делать, Моисей Соломонович? Вы зачем с ней во всем соглашались? Сразу заявляю: я в подобных делах участвовать не согласен! Не договаривались мы так. К тому же, у меня семья и вообще...

 

– Я знаю одно, Паша, – Урицкий хладнокровно запер дверь кабинета на ключ и обернулся к коменданту. – Я знаю одно. Воровать тебе следует погодить.

 

 

 


Оглавление

3. 3
4. 4
5. 5
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!