Один их вариантов

Белоснежной печалью сгорала…

Белоснежной печалью сгорала
Свеча зимы.
По утрам перламутром коралла
Из синей тьмы
Трепетало холодное солнце
В остывшей мгле,
Приближая мольбою чухонца
Весну к земле.
И тогда расцветала тюльпаном
Сама весна
И блестела, лучистым туманом
Озарена.

И земля становилась пестрее
Тогда, тогда,
Заставляя крутиться быстрее
Года, года...

Логаэдические строфы

Квадрат моей мечты украден
Старым холстом Малевича,
мыслящего о том,
Что сумасшедших эмоций ради
Можно умом пожертвовать,
зная: поймут потом…

Окружность – непременно зависть
Точки ко всякой линии,
связывающей даль
И некий нуль, в котором завязь
Новой живой реальности,
пряная, как миндаль.

Весь мир – лишь простота различных
Линий, фигур и разностей
перед сутью других.
Но мерить счастье неприлично,
Если, как знать, несчастнее
Хорда самой дуги!

По тёмному сукну событий
Время шаром укатится
в лузу небытия,
Ударом аппликат забито...
Треньем его качения
теплится жизнь моя!

Один из вариантов

На тонких нитях ожиданий –
На паутине бытия –
Движима волею страданий,
Судьба качается моя.

И гармоничность колебаний
Не нарушается ничем –
Ни бесконечными мольбами,
Ни отрешеньем от проблем.

И я качаюсь, разлучая
Одну вселенную с другой,
Все парадигмы различаю,
Касаясь истины рукой.

Встречаю новые сознанья,
Не отвергая тьму былых,
Для построенья мирозданья,
В котором нет пороков злых.

Встречаю новые пределы,
Где больше …аʹдцати времён
Творят в сознаниях умело
Один для всех миров закон.

Там прошивают ткани связей
Иглой прозрений времена,
Но в одномерной дольней фазе
Прошивка эта не видна…

Пусть колебаний амплитуда
Всё уменьшается, но я –
Из ничего, из ниоткуда
Построю зданье бытия!

За мною наблюдали мои мысли…

За мною наблюдали мои мысли
Тенями обезлиственных дубов.
Грехами облака над ними висли,
Скрывая в небе присную любовь.

И снегом распушился по равнинам,
Тяжёлым снам предшествующий, день,
Где ветерок разбойником былинным
Забил в просторы – хо'лода кистень.

И тихо вдаль былое уходило
Шагами умножавшихся утрат,
А времени чадящее кадило
На всех, кто был спокоен, тих и рад

Струило тяжкий дым воспоминаний,
Скрывающий грядущее во мгле
Фрагментами былого, именами
Всех тех, кого не стало на Земле…

Летняя тьма

Приподняв над землёй туманистую фату,
На пуантах плясала, радуясь ночи, тьма.
Заплетала лианы лунных лучей в мечту,
По которой стремилась в горние закрома

От цветов, чьи бутоны вспыхнули в тишине
Отражением звёзд на росах ночных лугов,
От луны, чей огонь купался в речной волне,
От светящей пыльцы мерцающих светляков.

От всего, от всего, что было дневным – земным,
Потому что земное – душный невзгоды плен,
Потому что – в стремленье к счастью – всегда больным
Пребывает весь мир, а счастье порушил тлен.

Но лианы лучей, оборваны, пали ниц –
От густой тишины, от тяжести тьмы самой.
Не хотела она космических колесниц,
Что дарила ей ночь, сказав: «Тучи с неба смой!»…

Проплывала июль – реку на корвете снов,
Паруса расправляя облаком над луной.
И в объятьях её – казался чудесен, нов –
Старый мир, на свету не блещущий новизной.

Не с Вами

Горит высокая печаль
Зарёй на бледных небесах.
Играет старенький рояль
О позабытых чудесах –

Напоминанием о том,
Что счастье было, но прошло.
Поёт какой-то баритон.
Бокалов звякает стекло.

И все смеются и шумят.
И жизнь вовсю кипит кругом.
Жасмина крепкий аромат
Струёй из сада рвётся в дом.

Но всё – не так… чего-то нет…
Здесь нет меня, я там – в былом,
Где чётче мысль, добрее свет
И мир мой не опутан злом.

Играй, рояль, и смейся люд,
Смелей в грядущее смотри…
Я не вернусь! Мне лучше – тут,
Где радостней лучи зари.

Уставая от морока дел дневных…

Уставая от морока дел дневных,
Усмехаясь болотным огнём в ночи,
Надышавшись цветами скорбей земных,
К небесам так хотела найти ключи!..

Слишком холодно – ночью среди болот.
Слишком тягостно пение тишины.
И так низок прошедших времён полёт,
И так быстро все тайны разрешены…

И заухала гулко ночной совой,
Замелькала пылинками на ветру,
И – над видящей пятые сны травой –
Забелела туманами поутру.

Сосчитала забытые небеса,
Заплетая в них ткани пурпурных зорь,
И, на первом галактики разбросав,
Рисовала созвездий цветной узор...

На втором – отошедшее ожило,
Замелькало картинками детских дней,
А на третьем – грядущее, как стекло,
Отразило любовь и тоску по ней.

На четвёртом – успеха, добра чертог!
А на пятом – покой и пути к тому,
Кто живёт на шестом, он – всему Итог.
Ну а выше – Господь, далеко – к нему!

И нашла от астральных ворот ключи,
Что упали с четвёртых небес в траву.
Осветили пути к небесам лучи,
Обрезая привычную синеву.

От земли полетела синицей в синь,
Совершая попытку под цифрой «шесть».
До шестого, конечно, не хватит сил,
Но до третьего силы, бесспорно, есть!

В зеркальной комнате

Морозный выдох тишины
Застыл рубином на стекле
И отразил цветные сны
Уснувшей розы в хрустале.

Во снах её смеялась ты.
Казалось мне – хрусталь дрожал
И звоном тихим и простым
Он заполнял зеркальный зал.

А вдоль по полу, чуть дыша,
Унылый сумрак семенил.
Была темна его душа
И было в ней немного сил.

От солнца луч, пройдя рубин
И отразившись в зеркалах,
Явил тебя мне из глубин,
Где память окружала мгла.