Годины

На чтение потребуется 1 час 45 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Схватка была короткой. Со стороны станции Есаульской по казакам один раз ударили корабельные орудия, установленные на бронепоезде. Потом пару залпов дали мортиры, спрятанные за лесом. Пулемётные гнёзда разметало, саманный заплот разнесло пылью, навес, под которым прошлым вечером стоял Григорий, разбросало по огороду. Красные перебежками и ползком стали двигаться в сторону казачьего укрепрайона. Григорий командовал огнём, выгадывая те моменты, когда из прямого его видения пропадала фигура Максима. Было видно, как вскидывал руки красный боец, или как замирал на бегу, будто упершись в глухую стену, или коротко тыкался лицом в пожухлую, высохшую до былья за один день, траву. Вокруг Григория грубо лаялись казаки, посылая пули в сторону противника и понимая, что не могут удержать бешеного порыва красногвардейцев. Тихо стонали тяжелораненые. Прощаясь с жизнью, истошно кричал безусый казачок с оторванными взрывом ногами. Лежал дед Парфентьев и смотрел немигающими глазами в высокое жаркое небо, а пыль под его головой набрякла, политая кровью, и по этой пыли ползали довольные зелёные мухи.

 

– Никодим, – атаман остановился около своего давнего знакомца. – Приказываю командование принять на себя. В Урефты не ходите, краснож…ые по тракту на Екатеринбург попрут, отступайте через Баландино на Пашнино. Может, батарейцы нехристей остановят?

Никодим обернулся к Григорию.

– Как же при живом-то?

– А ты хошь, чтоб меня порешили?

– Боже упаси, Григорий.

– Тогда сполняй. А я за «Максим» лягу. Головы этим чертям поднять не дам.

 

Казаки расстреливали обойму и убегали на задние дворы. Огонь слабел. Красные это поняли и зашевелились. Через прорезь прицела Григорий Никифорович видел, как двигается вдоль цепи его Максимка, как делово распоряжается, как отряжает группы бойцов на левый и правый фланги, теперь уже совсем оголённые. Яровеев вздёрнул ствол «Максима» вверх и дал длинную очередь. На головы красноармейцев посыпались срубленные пулями ветки, отколотая щепа – бойцы уткнулись в землю. Где-то там же уткнулся и командир.

Атаман с замиранием сердца ждал атаки и уговаривал Господа, чтобы его станичники как можно дальше отошли за околицу. Он просил Владыку о том, чтобы не видели казаки, как он, старый служака, станет попирать крестное целование, как предаст все свои принципы, которых держался всю свою долгую жизнь, только ради одного – жизни своего старшего сына Максима, вставшего весной 1918 года под красные знамёна неведомой и страшной социалистической революции. Григорий с тупой надеждой глядел на маковки оставшейся на том берегу церкви, на красные от догорающего заката кресты. Снял фуражку, поднес пальцы ко лбу. И в это время запел в воздухе одинокий снаряд. Ахнуло. Снесло маковку. Рухнул на землю крест. И тут рвануло со всех сторон громовое «Ура». Поднялись красногвардейцы и бросились в штыковую атаку на оставленную казаками позицию. Григорий встал с земли, поднял у пулемета затворную планку, выдернул ленту, бросил рядом. И сам опустился на подвернувшийся мешок. Опустился так, как будто закончил большую, тяжелую работу, но радости от этого не испытал. Не было радости. Казалось, что Григорий Никифорович видит, как разинули рты все красноармейцы, как вибрирует в их глотках язык, как отрываются маленькие капельки слюны и летят за спину. И было в этом что-то жуткое. Атаман понимал, что орут люди от страха, и глушат его тем самым. И Максимка его бежит так же, и рот раззявил так же, и орёт так же. Добежит, что же дальше?