Говорит художник – 2012

 

 

 

В двадцатом веке реализовалась идея о том, что культура, искусство – это болезнь, а норма – племенное животное. Это произошло в тех странах, где чернь больше всего пострадала от воздействия культуры: в Италии и в Германии. Таким образом, искусство оказалось вне человеческих отношений.

 

Чем больше я пытаюсь доказать, что нечто есть, тем меньше я в это верю. И тем больше убеждаюсь в том, что есть только будущее. Но что-то же всё-таки должно быть сейчас? Мне это неведомо. Наверное, есть предмет знания. Поэтому остаётся довериться тому, что есть, без всяких доказательств. То есть – жить, не думая, не размышляя. И тогда наступит тоска и тьма созреет до видимости.

 

Люди, Я ушел от Вас, или Вы покинули меня? Вот вопрос, который появляется после ответа на все вопросы.

 

Наверное, каждый хочет дожить до смерти, вместо того чтобы, умерев, воскреснуть для вечной жизни.

 

Контемпоративность неправильно понимается как современность. Отсюда путаница в искусстве. Контемпоративность означает сверхвременной феномен. Он сам является моментом времени, но таким, который содержит в себе все временные моменты. Он является последним из всех предшествующих и начальным для всех будущих. Поэтому он – момент настоящего времени и этим обозначается присущее ему произведение искусства. Оно одновременно и исторично, и футуристично. Оно исходит из традиции в перспективу будущих времён, заключает в себе опыт творения и идею всеосмысленного бытия. У Баха есть «Хорошо темперированный клавир», в феноменальном смысле о темпоральности рассуждал Гуссерль. Поэтому контемпоративные произведения должны были бы быть самыми совершенными из всех возможных. Вместо этого мы имеем произведения современные, то есть – нынешние. Они не являются настоящими, хотя сделаны в настоящий момент времени. Они не феноменальны, потому что не несут в себе этот момент времени, а принадлежат ему. Время надо искать за пределами этого искусства. Оно лишь обнажает его отсутствие. Оно современно в том смысле, что принадлежит времени, которого нет. Поэтому оно может быть каким угодно дилетантским изобретением. Оно лишь указывает на некомпетентность понимания феноменального процесса становления времени.

 

Я окончательно понял, чем отличается искусство от неискусства. Произведение искусства открывает мир, а в произведении неискусства человек теряет себя.

 

Каждое произведение искусства открыто и бесконечно, не может выйти за свои пределы и поэтому не может быть сопоставлено с другим. Поэтому творчеством называется такое синтетическое действие, которое сверх всего этого создаёт произведение искусства. Конкретность такого произведения искусства становится всё более абстрактной, а абстракция всё ярче демонстрирует состояние творческого процесса, положение определённого момента времени и границу, в пределах которой жизнь достигает своего выражения.

 

Я думаю, что не надо пытаться что-либо сохранить. Это невозможно. Надо просто опережать разрушение. То, что сверх разрушения появляется, то и сохраняется.

 

Москва напоминает труп, постоянно разлагающийся и оживающий. Но в этом трупе всегда есть зародыш чего-то не могущего умереть, вечно живого. И этим она интересна.

 

Жизнь в Москве держится за счёт мёртвой государственной хватки. Если бы не это смертное оцепенение, жизнь превратилась бы в анархию, при которой хищник старался бы пожрать жертву, а жертва старалась бы угодить хищнику. А интеллигенты превратились бы в кафкианских тараканов.

 

Психотерапевт – это человек, который берёт деньги за то, чтобы его выслушали.

А пациент – это человек, который платит за то, что может выслушать бесплатно от кого угодно.

 

Мир не может быть константой, иначе всякое повышение уровня жизни в нём происходило бы за счёт снижения уровня сознания бытия.

 

Материалистическая детеоретизация происходит в результате появления реального представления о Вселенной, в пределах которой происходят все доступные для научного понимания процессы.

 

До безумия Ницше надо созреть, чтобы стать разумным.

 

Существует только одно доказательство бытия бога, которое заключается в том, что он есть по определению. В состав его определения не входит отрицание, поэтому он не может не быть. Если его нет, то мир теряет свою личную сотворённость и становится объектом познания.

 

Тянет моё тело к разложению, а дух – к воскрешению.