Русское Солнце

 

 

Мысли не к слову

 

 

 

 

 

Говорят по радио Свобода, что название романа «Матисс» не отражает содержания. Точно также летящая ракета не отражает сущности полета. Как он возможен? Как возможно существование художественного произведения, т.е. – истины? Название дано по топливу! Есть такое специфическое топливо для полета, и она летит. И также писал сам Матисс. Здесь логика не конструкции, а коды, ключа для запуска произведения. Название романа в прямом соответствии с содержанием романа является тавтологией. Следовательно, не художественно. Получается, пожалуйста, играйте, то есть, пишите художественно. Но если дело доходит до дела, то, извините, надо говорить серьезно.

Вся современная литература серьезна, т.е. нехудожественна. (За исключением двух авторов).

Дело не в том, что нехудожественная литература не истинна, а, что самое интересное, она НЕЧИТАБЕЛЬНА.

Алла Латынина говорит, что Акунин умный, так как не называет свою литературу художественной. Он не претендует на художественность, т.е. на название своих произведений литературой. Это, мол, только беллетристика. То есть то, что не обладает истиной, но читается большим количеством людей. Это ошибка. Ибо читается только то, что художественно. Это очевидно. Ведь никто не будет есть эскимо из опилок. ВСЕ любят эскимо из молока и шоколада.

Но кто-то может сказать:

– А я люблю беллетристику! – То есть люблю то, что не обладает художественностью, но зато просто и ясно излагаются разные происшествия.

Кто-то скажет, что тем хуже для вас, читателей. Но я скажу логично:

– Этого не может быть! Ну, если вы не с Марса. Может, там и любят эскимо из опилок. Но только не здесь, на Земле. (А мы говорим сейчас о Земле). Нехудожественное произведение не может быть прочтено.

Любое утверждение относительно. И для этого утверждения существует посылка:

– Не может быть прочтено нехудожественное произведение СВОБОДНО.

Ведь человека можно заставить есть не только опилки, а что-то и похуже.

Читать человека можно заставить для сдачи экзамена, ради моды. Например, если состоять в каком-нибудь кружке читателей. Реклама может заставить есть то, что есть нельзя. Не знаю, какая реклама может заставить читать Акунина. Других – тем более. Мы здесь не говорим о кино. Актеры и режиссеры улучшают все произведения современных писателей. Киношники более честны и не столь фанатичны, как писатели.

Ситуация с литературой дошла до того, что можно еще полистать разрекламированную книгу в магазине, но купить – нет. Даже "Золото бунта" Иванова я не смог купить. Не в деньгах дело. А куда, если что, ее девать? И так уже все полки заставлены книгами. Нет веры, что эту книгу можно читать. Не в том дело, что книга может оказаться плохой, а буквально: она НЕ БУДЕТ ЧИТАТЬСЯ! Слова не будут складываться в строчки, смысл абзацев не будет понят. Китайская грамота. И это – несмотря на то, что Иванов сам высказал несколько истин. Например, объяснил, для чего между ясными отрывками текста существуют неясные. Некая неразбериха. А почему бы ей не быть? Ведь неясность – это существование чего-то. И это "чего-то" не может быть заменено полным разъяснением. Ясность – это одна конкретика, а неясность – другая. Казалось бы – дважды два четыре. Все логично. Однако это фундаментальная ошибка. И она упоминается в Библии.

Часто считается, чем больше будет конкретизирован предмет, тем это лучше. Но именно по этому поводу сказано:

– Заставь дурака богу молиться – он и лоб расшибет. – То есть истина проскакивается.

И Иванов акцентировал эту свою позицию. И даже в этом случае нет веры, что художественное произведение существует. Возможно, писатель пытается прорваться, пытается полететь в пространство, в мир истины, но его космический корабль еще не готов. И возможно, не будет готов никогда. Слишком сложно. Нужно перейти Рубикон.

Иванов – филолог, его долго учили делать гипсы. А художественное произведение – это живой человек. Как перестать подгонять человека под великолепный гипс? Как захотеть делать наоборот? Не то, чему всю жизнь учили, а наоборот? Ван Гог бил учебные гипсы о стену. И, тем не менее, все равно сошел с ума, пытаясь изобразить истину.

Ведь никто не пропустит истину. Норма – это КОПИЯ!

Подлинник с позиции копии – это извращение. Поэтому настоящий человек в литературе – это деревянный или гипсовый идол.

Так есть ли надежда, что произведения Иванова не про гипсы? Очень мало.

То же самое можно сказать и про автора Матисса, несмотря на его логичные высказывания о несуществовании читателей и т.п.

Здесь ситуации та же, что с работой в деревне. Говорят:

– Кто тебе мешает, иди да сей! – Ничего не выйдет из такого формального разрешения. Нужно создать условия.

Точно также надо создать условия для существования читателей. Сами по себе они существовать не могут. Кто это может сделать?

Критики? Это была бы фантастика, ибо критик хуже читателя, слабее его. Читатель – профессор, а критик – это, в лучшем случае, кандидат наук. И это сказано не просто так, для красного словца. Это логика. Ведь никто не позволит управлять своим автомобилем учителю, тому, кто лучше ездит на машине.

– Я – главный в моей машине. – И тем более, в моей книге. Я – живой человек, а не даже самый ученый гипс.

Способ избавиться от гипса известен и существует давно. Это как раз писать не художественную литературу, а беллетристику. Только, увы, ничего не выходит. Не заменишь эскимо из молока и шоколада на опилки.

Дело в том, что для создания съедобной беллетристики надо сделать на вид больше, а не меньше, чем, например, сделал Шекспир или Пушкин. БОЛЬШЕ художественного произведения, а не меньше. Надо не у него взять маленький кусочек для своей беллетристики, а встать на плечи Шекспира и Пушкина. Вы – маленький, намного меньше Пушкина, но сегодня, не вчера, и вы должны и будете ВЫШЕ.

Вот именно такое утверждение один товарищ и назвал бы извращением. А ведь это, в общем-то, дважды два – четыре. Просто логика.

Следовательно, Древо Познания Неизвестного – это как из Неживого возникает Живое. Точнее, как Неживое переходит Рубикон и соглашается уничтожить себя, гипс, ради Живого. (Или это называется Древо Жизни?)

И это очень сложно. Ибо сам гипс не может стать Жизнью. И то есть, процесс создания эскимо из молока и шоколада – это процесс… В общем, материя должна найти объяснение, почему существующее в ней Слово было первым.

Вот тогда это будет читабельное произведение. Какова вероятность, что это и есть Матисс? Я не читал еще. Но, по-моему, очень мала. Это также сложно, как сделать эскимо из опилок. Но случаи бывали. Два. Случая.