HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Рая Чичильницкая

Женские портреты

Обсудить

Сборник рассказов

На чтение потребуется четыре с половиной часа | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск
Опубликовано редактором: Андрей Ларин, 20.07.2014
Оглавление

11. Жар-птица в курятнике
12. Анечка
13. Чёртово колесо

Анечка


 

 

 

Рая Чичильницкая. Иллюстрация к сборнику рассказов «Женские портреты»

 

 

 

Ей было уже за шестьдесят, но все по-прежнему звали её Анечкой. Не Аней, не Анной, не официальным именем, Антуанетта, а просто – Анечкой. Как маленькую девочку. Может быть, потому что напоминала она девочку своим росточком, комплекцией и голоском-колокольчиком и, несмотря на свой возраст, воспринималась всеми уменьшительно-ласкательно. И сама себя она воспринимала так же.

Так вот, Анечка родилась явно не в своём веке. Ей бы намного больше подошёл восемнадцатый (век кокетства, изящества и амурных приключений) или хотя бы девятнадцатый (с его идеалами и дуэлями за честь дам), но появилась на свет она только лишь в середине двадцатого, сразу после войны, и ничего с этим фактом поделать было нельзя. Пришлось как-то приспосабливаться к бытовым трудностям, грубости мужчин и другим особенностям той эпохи.

Была же Анечка существом субтильным, рафинированным, но, в то же время, абсолютно земным и во всех отношениях на редкость приятным, можно сказать, благозвучным. Не было в ней диссонансов, а если и были, то практически незаметные, и звучала она радостной слаженностью, как каскад мажорных терций. Всё в Анечке излучало приятность: и вид, и голос, и поведение, и, конечно же, отношение ко всем. Всё в ней всегда гармонировало, мягко вписывалось и не нарушало. И, казалось, не было человека, которому могла бы она не понравиться, чем-то не подойти. А нравиться всем ей почему-то было очень важно.

Естественно, что у большинства мужчин она всегда пользовалась успехом, и достаточно серьёзным. В поклонниках у Анечки недостатка не было. И относилась она к типу женщин, самим своим видом вдохновляющих на экстраординарные поступки; женщин, от которых мужчины теряли голову и ради которых были готовы на очень многое… по крайней мере, в период борьбы за их благосклонность.

Анечка осознавала силу своей женственности и следила за тем, чтобы не перебрать, а употреблять её в разумных пределах. Так, чтобы никому не было бы неприятно. В этом слушалась она своего сердца, которое свято верило в хороший исход для всех. Именно эта сердечная вера и привела Анечку во все её четыре брака. И эта же вера вывела её из всех четырёх.

 

Собирала Анечка напёрсточки, шкатулочки и музыкальные табакерочки, которые удобно расположились на стеклянных полочках зеркальных горок-шкафчиков, наполняя окружающее пространство уютом. А также любила она цветы, особенно орхидеи, которые была мастерицей выращивать, и которых было у неё несметное количество, почти как в оранжерее. И сама она напоминала изысканно нежную орхидею. В Анечкином окружении отсутствовали громоздкость и угловатость. Мебель отличалась миниатюрностью форм и округлой плавностью линий, а диван, кресла, пуфики и кровать были покрыты салфеточками и пледами ручной работы и обложены подушечками – атласными, бархарными, кружевными и вышитыми. Старинные часы мелодичным звоном отбивали ход времени. А сам домик её походил на старинную музыкальную табакерку: компактную, филигранно-изящную и женственную. В этом домике-табакерке Анечка укрывалась от мирской жесткости и несправедливости, и была бы вполне счастлива, если бы не гложущее её по вечерам острое одиночество.

Ничем не заглушаемая потребность избавиться от этого одиночества и толкала Анечку на поиски очередного спутника жизни. Искала она довольно активно, не чураясь знакомств через кого-то или на специализированных интернетовских сайтах. Старательно переписывалась, отвечала на звонки и емайлы, ходила на свидания, и кандидатов набралось предостаточно. Однако ни одному из них не удавалось покорить Анечкиного воображения и заставить её пульс биться учащённей. А ей так хотелось, чтоб воображалось и билось…

Кандидаты не подходили: кто формой, кто содержанием, а чаще – и тем и другим.

От большинства из них – бывших Анечкиных соотечественников – веяло бесперспективностью ущербной материально-бытовой ситуации и плачевным физическим состоянием, что сразу навевало уныние. В свои пятьдесят-шестьдесят они уже выглядели совершенно немужественно и как-то очень нафталинно, хотя описывали себя совсем иначе. Почти у каждого сверкала лысина и выпирал животик, что их определённо не украшало. Почти все плохо владели языком страны, в которой теперь жили, и это отбивало у них охоту посещать места, где звучала английская речь. Почти за всеми длинным шлейфом тянулись неустройства и неприятности: бывшие жёны, раздевавшие их финансово, дети, которых ещё надо было поднимать, внуки, с которыми приходилось проводить вечера и выходные, чтобы их родители могли выйти развлечься, или старые деспотичные мамы, которым ещё надо было во всём угождать. За редким исключением, все они обитали в давно отошедшем прошлом и сами ощущались какими-то отжившими, обесточенными и лишёнными энергии анахрoнизмами, не вписавшимися в свою новую среду обитания. И не было у них ни возможности, ни желания ехать с Анечкой в путешествия, ходить с ней к её друзьям, посещать музеи и театры или просто радоваться жизни, а явно присутствовала острая нужда в женском уходе, в домашнем комфорте, во вкусной еде и в медицинской заботе. Взамен же могли они дать только своё физическое присутствие, да и то не всегда.

 

Англоязычные же американцы не устраивали Анечку по другим причинам. У этих не было проблем с языком, и обладали они обычно лучшими физическими данными, независимостью от престарелых мам или подросших детей, а также зачастую и финансовым достатком, позволяющим путешествия и прочие приятности, но… Эти, в основном, искали женщин намного моложе себя, счёт за ресторанные ужины и концертные билеты делили пополам, и все как один, сразу, откровенно и без нюансов переходили на темы секса, к которому она «сразу» не была готова даже тогда, когда в ней бурлили гормоны юности.

И вообще, какие­-то они были… ну, как бы это сказать,… «не свои», и по интересам, и по поведению, и чувствовалось ей с ними неуютно и неестественно.

От свиданий Анечка обычно не отказывалась, но было ей достаточно не более пятнадцати минут для того, чтобы сформировать мнение об очередном кандидате и сделать вывод, что он ей не подходит.

«Неужели хороших мужчин вокруг совсем не осталось? Ведь знакомятся всё-таки многие, и в моём возрасте, и внешне менее интересные… а некоторые даже замуж выходят, – сокрушалась Анечка. – Или это я такая переборчивая? А может, просто невезучая?»

Но сокрушалась она недолго. Её природный оптимизм брал верх, и вскоре Анечка, сияя улыбкой, свежим макияжем и элегантно одетая в радостные, дополняющие друг друга цвета, отправлялась на свидание с новым кандидатом.

 

Так продолжалось какое-то время, пока однажды утром, собираясь на работу, она вдруг ощутила незнакомую ей ранее моральную усталость от коротких, заранее обречённых свиданий; от ни к чему не ведущих встреч; от неподходящих мужчин. С приходом усталости желание встречи с тем, кто смог бы зажечь её воображение и заставить её пульс биться чаще, сменилось потребностью иметь рядом кого-то, кто был бы способен нести чемоданы, забивать гвозди, а также делить с ней расходы по дому и ответственность за всЁ.

И не то чтобы ей хотелось опять выходить замуж: четыре раза вполне достаточно, и без общих детей, которых рожать уже поздно, какая ж это семья?! Кроме того, наблюдая вокруг, Анечка, как ни пыталась, не могла не отметить унылую неприглядность браков «осеннего возраста», проникнутых взаимным раздражением и, в основном, держащихся на многолетней привычке, необходимости совместного доживания и отсутствии других вариантов. Нет, брак ей, в принципе, ни к чему. Потому что за возможные (однако, не гарантированные) ношение чемоданов, забитые гвозди и прочее от неё потребуется многое. Личная свобода и контроль над своим временем, в первую очередь. Даром ведь ничего не даётся. Придётся опять к кому-то притираться, приспосабливаться, от кого-то терпеть, обижаться, переживать… его дети-внуки, её дети-внуки… каждый тянет в свою сторону… а нужно ли ей всё это?!

Какое-то время надоевший ей процесс ещё как-то вяло, по инерции продолжался, но после года безуспешного поиска Анечка впала в лёгкую хандру, с течением времени плавно перешедшую в вялотекущую, но устойчивую депрессию. Поиск зашёл в тупик и свернулся. Переписки сошли на нет. Телефон перестал звонить. Друзь­ям больше не с кем было её знакомить. Кандидаты иссякли. Свернувшись улиткой, Анечка укрылась в своём доме-табакерке, из которого выползала только за покупками и на работу. Именно эта, давно набившая ей оскомину работа (и даже не сама работа, а обязанность утром проснуться, вытащить себя из постели, помыться, одеться, накраситься и выйти на люди) теперь спасала её от полного погружения в хандру. Работа своей вынужденной необходимостью производила спасительное действие яда на болезнь.

 

Надежды Анечка теперь возлагала на рождение долгожданного внука.

Ей представлялось, что только это событие сможет вывести её из тупика, только появление этого маленького существа в состоянии вернуть ей радость и смысл жизни.

Она видела его два раза на снимках ультразвука. Он походил на инопланетянина, чем умилял её до слёз, и этого было достаточно, чтобы он тут же занял прочное место в её сердце и воображении. Анечка была влюблена в свои фантазии о том, как он родится и моментально заполнит её жизнь своим присутствием… и о том, как она тут же станет бабушкой, самой лучшей на свете, самой незаменимой и, конечно же, самой любимой. Она представляла, как будет варить ему кашки и бульончики, как будет читать ему детские книжки, раскрашивать картинки, отвечать на бесчисленные детские вопросы и как он будет расти, часто обращаясь к ней за мудрым советом, а повзрослев, будет вспоминать её, свою любимую бабушку, с благодарностью и любовью, и как будет рассказывать о ней своим детям…

 

Брэдли появился на свет на две недели позже предсказанного, а Анечка, подгоняя минуты, жутко нервничала, гадая, что же он так задерживается (­­неужели не чувствует, с каким нетерпением его ждут?), и волновалась, а всё ли с ним в порядке. Однако волнения оказались напрасными: малыш родился здоровеньким, крепеньким, с хорошим весом и копной густых волос. Всё прошло нормально. Наконец-то Анечка увидела долгожданного Его, сына её сына, своего первого внука, а увидев, моментально почувствовала, как в сердце приоткрылась дверца и Он, её внучок, вошёл туда навсегда.

Прошли-пролетели первые дни-недели, заполненные радостной суматохой, поздравлениями, подарками и приёмами гостей. Затем поток поздравлений и гостей иссяк, и постепенно жизнь возвратилась в своё повседневное русло. Праздник сменился буднями, теперь уже просто включающими ещё одного члена семьи. Потянулись бесконечные заботы и тревоги, в основном, о новом маленьком существе. Ощущение радостной эйфории улетучилось, как мимолётный запах эфира. У детей наступила рутина обновлённого быта, частью которого Анечка не являлась.

Малыш был назван в честь прадедушки, Анечкиного отца, и звала она его Боренькой, чем и вызвала недовольство сына.

– Мы в Америке, мама, – выговаривал он ей. – Убедительно прошу называть его именем, которое мы с Верой ему дали. Ты ж не хочешь, чтоб над ним потом в школе смеялись?

Анечка, конечно же, этого не хотела, но имя Брэдли ей не нравилось и не выговаривалось. Она не понимала, почему нельзя было назвать внука как-то иначе, например, Борисом, таким красивым и вполне американским именем – Boris, и про себя втайне продолжала звать его Боренькой, а вслух звала просто малышом, маленьким или ещё как-то, без имени. Какой смысл раздражаться или спорить? Судя по тону сына, спор ей этот всё равно не выиграть, а мнение её не имеет веса. Немножко обидно, но…

Впрочем, так было всегда, и пора бы привыкнуть. Сын, во всех отношениях любящий и заботливый, ревностно оберегал территорию своей личной жизни, и не позволял никому, даже ей, вторгаться туда без приглашения. За годы Анечка научилась не переступать эту чётко проведённую им невидимую черту. Вот и теперь она не стала настаивать на своём, а только вздохнула и вскоре ушла, в полной уверенности, что дети сами всё почувствуют и поймут.

 

Она ждала звонка. Ждала, когда её позовут к маленькому. Однако прошло несколько дней, а приглашения так и не поступало. Сказать, что Анечка была разочарована – это не сказать ничего. Разве простое разочарование может так раздирать на куски сердце? Нет, Анечка скорее чувствовала себя сражённой наповал, почти убитой своими несбывшимися ожиданиями. И что бы ей ни говорили подруги, и как бы ее ни успокаивала собственная логика, она продолжала себя так чувствовать.

На Анечкино существование опустилась серая пелена. Вернулось одиночество. Каждый день после работы она с усилием притаскивала себя в свой дом-табакерку и там скручивалась клубком на кровати среди атласных и вышитых гладью подушечек, чтобы утром, с таким же усилием, притащиться в постылую ей контору, а потом как-то проползти через бессмысленную суету нескончаемого дня. Отвлекая своими мирскими заботами, день превращал одиночество в призрачную невидимку. С закатом же призрак начинал обрастать плотью и, по мере наступления темноты, приобретал всё более явную видимость и угрожающие атрибуты мифического чудовища, терзающего свою жертву страхами и сомнениями, высасывающими из неё дневной смысл и наполняющими уютное жилище отчаянной пустотой, а усталое за день существо – хронической бессонницей. Потянулась цепочка похожих как близнецы, пустотных дней и бессонных ночей. Анечке не елось, не пилось, не хотелось читать и не спалось ночами. Домик её, уютный, наполненный приятными ей вещицами, больше её не радовал и не успокаивал. У неё даже пропало желание ухаживать за своими любимыми орхидеями.

 

Анечка срочно отправилась к врачу, который тут же прописал ей что-то успокоительно-снотворное.

– Попейте, станет легче, – сказал он.

«А я не хочу, чтоб стало легче, – всхлипнула про себя Анечка. – Хочу к маленькому». Но вслух поблагодарила и улыбнулась приятной своей улыбкой.

Придя домой, она приняла лекарство и, как была, не раздеваясь, провалилась в глубокое беспамятство без сновидений. Наутро, помятая и всклокоченная, Анечка обнаружила, что проспала всю ночь на кожаном диванчике в гостиной. Голова её, налитая чугунной тяжестью, гудела как буддистский гонг. Затылок ломило, а в висках пульсировало. Чувства и мысли, притуплённые, но такие же тяжёлые, как и накануне, по-прежнему заполняли её до краёв.

«Нет, лекарство не выход… сделало ещё хуже», – думала Анечка, выкидывая коробочку с пилюлями в мусорное ведро.

 

А вскоре прозвучал неожиданный телефонный звонок. Дети уходили к друзьям на день рождения, и на неё была возложена долгожданная привилегия бэбиситерства. Наконец-то доверили, наконец-то пригласили! Весь день пролетел под знаком радостного события: с праздничным трепетом в сердце Анечка готовила себя к встрече со своим маленьким божеством. К радости добавилось волнение: а справится ли? Ведь прошло много лет с тех пор, как… многое позабыто… столько изменилось. Лихорадочно Анечка ворошила в ларце своей памяти, вытаскивая из него полезные советы молодой матери вперемешку с умилительно ностальгическими образами своего малыша-сынишки.

Оказалось, что и на сей раз волновалась она без причины. Дети снабдили её подробнейшими инструкциями и приготовили все необходимые бутылочки, одёжки и пелёночки. Анечке осталось только следовать их наставлениям.

Вечер, проведённый с внуком, прошёл на редкость гладко: Боренька ел, спал и гугукал, как ему и полагалось. Анечка справилась! К ней вернулось приятное ощущение полезности и уверенности в себе. Отметили это и сын с невесткой. С тех пор приглашения начали поступать всё с большей частотой и регулярностью, и радость от своей нужности кому-то, вытеснив хандру, опять поселилась в доме-табакерке. Анечкины волнения рассосались. Многое вспомнилось, а кой-чему её научили молодые. Как мозаичные кусочки, всё неожиданно оказалось на своих местах и сложилось в цельную, красочную картинку. Анечка упивалась своей вновь обретённой востребованностью и, казалось бы, всё теперь идеально, но вдруг, непонятно почему, появилось в ней желание опять заглянуть на сайт знакомств.

 

Анатолий заметил её сразу и тут же ей написал без лжи, без прикрас и без пошлых комплиментов. Они встретились вскоре в кафе (Анечка предпочитала нейтральные территории, места ни к чему не обязывающие, которые можно было легко и быстро покинуть в случае отсутствия точек соприкосновения) и понравились друг другу с первого взгляда. Анечка чувствовала нутром, что после долгих поисков это был именно ТОТ вариант, и поэтому, вопреки своим правилам и разуму, она пригласила Анатолия в тот же вечер к себе, в свой уютный дом-табакерку, в который он, несмотря на свою мужественность и объёмность, как-то сразу и естественно вписался и занял почётное место среди её вещиц, подушечек и орхидей. Сын с невесткой, а также её друзья, которым он был вскоре представлен, тут же приняли Анатолия по-родному, как своего. И всё, с виду несовместимое, неожиданно совместилось.

Наступало время отпусков, и они сразу решили провести их вместе, приурочив к надвигающимся праздникам, дабы растянуть отдых ещё на несколько дней. Анечка планировала небольшое путешествие куда-нибудь поблизости: в соседний штат, на море или в горы. Однако Анатолий сделал сюрприз, как-то вечером вручив ей глянцевые брошюрки с картинками мостов, гондол, фонарей и дворцов, отражающихся в воде каналов. Побывать в Венеции было заветной мечтой всей Анечкиной жизни. Но было это всегда или не ко времени, или не по карману, или не с кем. Впрочем, то было тогда, а сейчас…

Завихрились-закрутились наполненные праздничным возбуждением дни. И вот уже куплены билеты, заказаны гостиничные номера, составлено расписание. В угаре предстоящего путешествия Анечка моталась по магазинам, обновляя свой гардероб. Она ведь так давно никуда не выезжала, так давно на себя не тратилась. А теперь есть повод, есть, для кого, и хочется выглядеть как можно лучше и иметь, в чём сходить в оперу, ресторан, в чём пойти танцевать, а в чём просто бродить по улицам, сидеть в тратториях, прохлаждаться на террасе гостиничного номера. Приготовления к поездке заполнили время и воображение, заменив ожидания сыновнего приглашения.

 

Звонок сына прозвучал неожиданным диссонансом. Дети, собравшись провести наступающие праздники на лыжном курорте, нуждались в присмотре за Брэдли, ещё слишком маленьким, чтобы таскать его с собой, и вся надежда была на Анечку.

– Я бы с радостью, сынок, – смутилась она, – но я уезжаю, меня не будет… помнишь, я говорила?

– А, да… я думал, что ты пошутила, – как-то сухо ответил он. – А что, это тебе обязательно?

– Ну, всё уже заказано, уплачено, и… ах, если б я раньше знала… почему ты мне раньше не сказал?

– Как-то не пришло на ум… просто ты всегда заверяла, что хочешь быть с маленьким, и я подумал, что… Ну ладно, как-нибудь сами выкрутимся. Желаю хорошего путешествия.

Разговор окончился, и Анечка разрыдалась. Целый день она была под тяжёлым впечатлением, её глаза то и дело наполнялись слезами, всё на работе валилось из рук, а вечером, сославшись на мигрень, она укрылась в своём домике, отгородившись от всего и всех, включая Анатолия. Как же это получается, она ведь действительно так жаждала стать бабушкой, и вот теперь, когда наконец-то ею стала, вместо того чтобы быть с долгожданным внучком, когда он в ней нуждается, будет проводить время в своё удовольствие где-то вдали от него с мужчиной, которого почти не знает.

«Какой неожиданный, вопиющий эгоизм! Никогда не думала, что способна на такое…»

Чувство вины захлёстывало всё сильнее, слёзы без удержу лились по щекам, и Анечка всё больше наполнялась самобичеванием.

Но параллельно шли мысли… о том, что она ещё жива и не так уж стара, и почему она не вправе иметь какую-то личную жизнь?! На каком основании дети считают её уже отжившей и не заслуживающей никаких удовольствий, кроме как быть нянькой их ребёнка по приглашению?! Чувствуя себя непонятой, неоценённой и испытывая разочарование в сыне, Анечка рыдала в голос. Так, балансируя между чувствами вины и обиды, в слезах и тяжких мыслях, прошла ее ночь.

 

Наутро, тупо наблюдая за истекающим из кофеварки ароматно-дымящейся струйкой кофе, красноглазая от бессонницы Анечка позвонила невестке. Она ведь тоже женщина и уже сама мать: может, поймёт…

– Ой, мама, что так рано? Что-то случилось? – встревожилась та.

– Верочка, милая, – всхлипывала Анечка, – ты ведь понимаешь, Верочка, как я маленького люблю, и… если бы я только знала… я бы никогда… я ведь всегда только хочу, чтоб вам было как лучше… хочу помочь, но ведь уже… вот такая у меня теперь дилемма…

– Да что вы, мама, ей богу! Мы уже всё организовали. У нас есть, на кого оставить… честно говоря, мы на вас и не рассчитывали…

– Как это, не рассчитывали? Так зачем же… – оторопела Анечка.

– Мы просто хотели для вас… сделать приятное… думали, вы обрадуетесь… Так что, не волнуйтесь, пожалуйста, поезжайте в свою Венецию.

– Ты уверена? А он знает? – спросила Анечка, имея в виду сына.

– Ну конечно, – рассмеялась невестка, – мы с Мишей всё решаем вместе. Вы, мама, слишком много переживаете.

 

И, вроде бы, всё этим уладилось. Никто ни на кого не обижен, и можно спокойно собираться в поездку. Но Анечку мучил какой-то неясный привкус, оставшийся после их разговора. Упаковывая вещи в чемодан, она продолжала размышлять о происшедшем, хотя знала, что об этом думать бессмысленно.

«Почему они мне сразу не сказали? Знали ведь, что с моим характером я непременно буду переживать. Неужели им меня не жалко?».

Мысль переметнулась на орхидеи: «А кто же их будет поливать в моё отсутствие? – Она представила горшки с неухоженными, увядшими цветами и безделушки, покрытые толстым слоем пыли, и ужаснулась: – Детей просить неудобно. Особенно после того, что я их так подвела. Верочка, скорее всего, просто хотела меня успокоить, а по-настоящему… вот и Мишенька не звонит, а ведь она наверняка ему рассказала. Я бы на его месте тут же позвонила. Что говорить, другое поколение… Насколько они всё-таки организованней, практичнее меня: всё продумали, подготовили. Получается, что я им действительно уже не нужна. А у меня всё в последнюю минуту: конечно, они правы… как на такую маленького оставлять? Вот даже о цветах своих позаботиться не в состоянии. И зачем я еду? Что я в той Венеции забыла? Всё равно время пролетит, не заметишь, как придется возвращаться… Надо ж, как всё неприятно получилось»…

Внезапные слёзы градом покатились по лицу. Анечка потянулась за бумажным платочком, но не успела: опередившие её слёзы уже оставили на тонком шёлке аккуратно уложенного в чемодан платья водяные разводы.

«Ну вот, испортила новую вещь! А на чистку времени нет. Ах, как всё-таки нервы расшатались», – подумала Анечка, вытаскивая платье из чемодана.

– Ой, – перехватив дыхание и рикошетя в левую руку, больно кольнуло сердце. – Ой!

Анечка как-то неуклюже осела на стоявшее рядом креслице. Нечаянно задетый ею горшочек с орхидеей перевернулся и покатился к краю столика. Выскользнув из внезапно ослабших пальцев, платье шёлковой змейкой сползло вниз. Выбитая ударом о пол, орхидея вывалилась из горшочка, обнажив хитросплетение уродливо изогнутых корней.

В столовой раздался мелодичный перезвон старинных часов.

 

 

 


Оглавление

11. Жар-птица в курятнике
12. Анечка
13. Чёртово колесо
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!