Неподкупность

Вечер в пламени арабесок

Был вечер в пламени арабесок,
Закат окрашивал купола,
И в парках листья, как лики с фресок,
С деревьев падали в зеркала,
Как будто осень мосты сжигала
И вдруг открыла огромный мир,
И поверяла мои начала,
Определяя ориентир,
И говорила: судьба – не сахар,
И я размешивал с тенью свет –
Искал разгадку своих метафор,
Таскал по городу свой мольберт.

        9.2004 (5.2007)

Тени

Словно деревья не выдают своих
Длинных-предлинных падающих теней,
В этой грошовой опере для двоих
Чем примитивней партия, тем сложней
Роль доиграть – и остаться самим собой,
Выйти в старинный сквер, забывая стих,
Тот, что запомнит, как истинный образ твой,
Зритель грошовой оперы для двоих.

Только деревья, сбрасывая наряд,
Не остаются нагими, в снегах, тогда
Как человек, бросая открытый взгляд,
Вдруг прозрачным становится, как вода
Той реки, что тени дробит волной,
Но увлечь их не может. Выходит, что
Берег недаром высится над рекой!
Всё, что она уносит, – и есть ничто.

Листопадную роль, как актёр немой,
Каждый отрепетировал для своей
Неотразимой красавицы записной
В этом театре падающих теней.
В реплике жеста, рисунке, изломе рук,
В пластике тела – всюду исток того,
Что из тени, перетекая в звук,
Возвращается голосом: «Вам кого?»

Вместо ответа словно разлитый свет:
«Здравствуйте…» После паузы: «Отопри!»
Да и что, по-другому, сказать в ответ
Тени, упавшей с той стороны двери?
В перестановке, смене героев, тем
Сильный характер перерастает роль.
Чтоб не остался зритель и глух, и нем,
Раньше кричали «Нате!», теперь – «Изволь…»

Краткою фразой, срезанный, словно лист,
Тёмным абрисом, падая в пустоту,
С тенью чужой сливается сам артист,
Подвиги воспевающий и тщету.
Так, стоящие твердо, как дерева,
Тени, бросая, не отпускают их.
Не изменить ни музыку, ни слова –
В этой грошовой опере для двоих.

       7.2006

Рождение героя

лирой Геракл убил
учителя музыки Лина

       12.1996

Pastime

Под вечер пахнет жареным. Popcorn.
Огни рекламы в хлопьях кукурузы
И всюду замороженная пена,
В какую щель ни ткни, и город в дым
Укутан, как болезненное чадо
У глупой няньки с красными белками
От недосыпа. Мальчики в глазах!
Как от стыда, моргают светофоры.
И кажется, что правила движенья
Соблюдены из жалости к таким
Объектам, вырастающим из пены,
Как мраморная грация с попкорном
В кульке из «Коммерсанта». Would you like?

       11.2006

Озорной ветерок на античный манер

Снежный ветер в саду золотых Гесперид –
Как настольная лампа среди снегопада!
Искромётный рисунок! Немыслимый вид.
Потаённое слово в подстрочнике сада.
На античный манер – перечитан с листа
Озорной ветерок. И стрельчатые своды
Снегопада – как арки в пролётах моста –
Замыкают круги, опираясь на воды.

Невозможно представить, как первый снежок,
Упраздняя своё круговое паденье,
Словно в зеркало смотрится в тонкий ледок
И становится музыкой, слушая пенье
Ветерка, что в саду золотых Гесперид
Озорует, играя в подстрочнике сада,
И круги размыкает, и ставит на вид
Потаённое слово – среди снегопада.

       7.2008

Простая песня

Исследователь тайны! Жизнь не карта,
Да и не карты в шулерской колоде.
Я мыслю, значит – следую свободе!
Что ветреней, чем, скажем, у Декарта,
Зато верней, чем бред о розе дивной,
Какая бы вовек не увядала.
Одной любви для целой жизни мало!
И кажется нам истина наивной.

Пусть прост мотив, но песня тем славнее,
Чем с ветерком созвучней! Словно это
Той вольности немыслимой примета!
И чем смелее голос, тем вернее!
Гармонии претят мечты о славе.
Начало музыки – вдали от хора!
Простая песня льётся из простора.
Играет море в каменной оправе.

       7.1998 (4.2007)

Крыло совы

       Жили стаи рыб на вершинах вязов…
       Квинт Гораций Флакк

У крика крыльев нет. И словно рыбы немы
И тени на воде, и отраженья, где мы,
Как пламя, гасим всё, что крик перекрывая,
Из нас глядит на дно, как будто рыбья стая.

Расходятся круги веков от сердцевины,
И тихо, как в сети всемирной паутины,
И в кроне включен свет, но всяк туда входящий
Едва исторгнет крик, сольётся с настоящей
Великой пустотой, до слова и до света.
Сгорает в темноте прямая речь поэта!

Коснётся тишины крылом сова ночная,
И робкая листва, как будто рыбья стая,
Разрежет глубину и свяжет, как основа,
Взволнованную речь и сети рыболова.

       4.2007

Невыразимое

Русалочье что-то, речное,
В прозрачной её красоте.
Ни с чем не сравнится такое!
Все образы – словно не те.
Не выдумать верного слова,
Не вспомнить и сказки такой.
Свеченьем иконы Рублёва
Пронизан овал золотой.

Слоистое время во взоре.
И тело, как блик на волне,
Глубокое чёрное море
Качает в ночной тишине.
Спасаясь от споров и прений,
Бродягой из древних веков,
Всё ищет восторженный гений
Границы её берегов.

Ничтожная рыбка шальная
Мелькнёт над поверхностью вод
И канет. Со смертью играя,
Другая стремится в полёт.
Ни с чем не сравнится такое!
Но истина всё же не в том.
Русалочье что-то, речное,
В изломе её золотом!

       1.2007

Невод полный серебряных блёсен

В понизовой тайге, там, где сказки длиннее, чем реки,
Непроглядная ночь – ни костра, ни окна вдалеке,
То ли духи плывут в небеса, то ли беглые зэки,
Как таймени, по дну, поднимаются вверх по реке.
Искромётный чалдон в обласке заряжает двустволку
И стреляет с воды – в темноту – для отвода души.
По-дурацки вполне! Словно сам, человеку вдогонку,
Всё кричал, как сорил, золотыми словами в глуши.
 
Ничего, ничего никому кроме денег не надо!
То ли время пришло, и срываются Гончие Псы
Со вселенских цепей. Наступают века звездопада,
И уходит земля – как песок – в золотые часы!
В непроглядную ночь – невод полный серебряных блёсен!
В ледяной перекат – искромётный чалдон с топором!
Словно знак водяной на листке позабытая осень
Рыжий профиль его всё рисует орлиным пером.
 
                    5.2007 (11.2011)

Классический пример

Очерчивая круг метафорой крыла,
Как трудно разгадать, как сложно, в самом деле,
Осмыслить, почему – гроза уже прошла,
А дождь ещё идёт. И просто – как в новелле
«Орёл и Прометей». Крылатою мечтой
Растерзанная плоть – вот новая картина!
Над морем дышит грудь, и горы – под пятой,
И каждому – своя вторая половина!

И вновь рисует круг – во весь размах крыла! –
Орёл – как лейтмотив в развитии сюжета.
Но, может быть, простой метафора была,
И не был Прометей прообразом поэта?
Движение души не вырезать резцом,
Схождение огня не выразить стихами.
Классический пример – чернильница с пером –
Опасней, может быть, сражения с богами.

       6.2007

Новая готика. 1.

Как высоки в безбашенные годы
Среди полей готические своды
Стремительной эпохи новостроя,
Но замок остаётся без героя.
Поскольку, если рыцарь, значит бедный,
Конечно, если он не принц наследный.
Ни Ричарда, ни короля Артура
Не вынесет сия архитектура,
Раз не щадила ни отца, ни сына
Столетия вторая половина.
И в первой – начинали с новостроя.
Закончили – и вынесли героя.

Новая готика. 2.

И всё-таки я верю! Оператор
Всегда за кадром – словно конквистадор
Во времени. И в том не наша воля.
Кто выразил себя в природе поля,
Того теперь и мы нарисовали!
Роман с Кармен – в кармической печали.
Пускай и в романтичном ореоле,
Свобода без жестокости – не боле,
Чем Дарвин для ребёнка, просто деда
Похожий на нетрезвого соседа.
И в мире Первозванного Андрея
Он так же избегал, как брадобрея.

Новая готика. 3.

В суровом стиле – живопись начала
Не века, а готического зала,
Где в самой сердцевине анфилады
Большая композиция осады
Огромной крепости крутой эпохи.
Над городом кровавые сполохи –
Как у Брюллова. Падая в пейзаже,
Тираны воскресают в Эрмитаже,
И служат не уроком, а каноном, –
Придвинутые к мраморным колоннам,
Как будто ждут прихода Алигьери
В средневековом этом интерьере.

       6. 2007

Великая река

На каком-то опасном витке
Удивительной нашей Вселенной
Я живу на великой реке,
Как рыбак, под звездой переменной.
Словно тот персонаж прописной
Со страниц лукианова «Пира»,
Пробираюсь тропинкой ночной
К берегам параллельного мира.

Как поток золотого руна
Заблестела речная протока.
Что за ночь! Отчего не до сна?
Что нахлынуло вдруг издалёка?
Кто по-русски, во тьме говоря,
Мне ответит и прямо, и смело:
Это наша родная земля
Или просто небесное тело?

Но из времени отзвука нет
В тишине беспробудной природы.
Даже гибель далёких планет
Не волнует глубокие воды.
И плывёт по великой реке
На виду бесконечной Вселенной
Ясный месяц в одном челноке
С незнакомой звездой переменной.

       8.2008

Неподкупность

       С утраченной картины Полигнота

Достаточно представить – и вода
Преобразит рисунок части света,
Взволнованной гекзаметром поэта,
Как первые на свете города.
И прозвучит вдали: «Скажи царям –
Оракул онемел…» И мир качнётся!
Но кажется, что пифия смеётся,
Предсказывая гибель кораблям.

И дикостью, продлённый на века,
Гремит мо мгле гекзаметр Гомера
О том, что и пространство – полумера,
И время не верней черновика.
В одной строке – и жертвы, и алтарь,
Безумный взгляд пророчицы и – море,
Где с бурей – во вневременном просторе –
Всё борется какой-нибудь дикарь.

       9.2007(3.2009)

Последний островок

Последний островок весеннего снежка…
И всё! И мишура слетает понемногу.
Как выйду погулять, встречаю старика,
Что всякий раз один выходит на дорогу
И бродит день-деньской. И всякий раз, когда
Я – созерцая даль – закуриваю нервно,
То мыслю, что одна заветная звезда
Горит светлее дня в его душе, наверно.

       3.2007

Грани

       Виктору Липатову

И днесь в тех зеркалах – сапфиры, серафимы…
Архангелы поют, как наяву, незримы.
Чистилище миров, рождение Вселенных
И знаки всех времён в тех зеркалах нетленных.

Молчит апостол Марк, но Гёте, словно Вертер,
Покажется на миг и крикнет: «Это ветер!» –
В полотнищах зерцал, которые уносят
Туда, где никого по имени не спросят,
А просто нарекут Платоном или Марком.
В тех зеркалах война не кончится Ремарком,
Как не узнать о том Шекспирам и Гомерам,
О чём шумел камыш обкуренным шумерам.

И днесь в тех зеркалах жрецы вдыхают ладан.
И мир, как лабиринт, доселе не разгадан.
Там сотворён квадрат, но выставлен без рамы,
Как вечное Ничто под слоем амальгамы.

       1.2007

Александрия

Александрия времён распада.
Красное выпито. И не надо.
Гонит ветер народы моря!
Много сильных, но нет героя.
Всё по-старому? С новой строчки!
Пусть корабль стремится к точке,
За которой лучи восхода –
Словно в зеркале антипода.

Тектонический сдвиг по фазе!
Век, что голый король, в экстазе,
Вслед за пешкой гребёт в азарте.
Время двигается по карте
В край блаженных! В страну заката.
Не дворец, а ума палата
Там стоит посреди залива.
Там действительно всё красиво.

Как библейского судна остов,
В каждом веке найдётся остров,
Но такой, что сродни Итаке –
С комиссаром при Телемаке.
Мир – Утопия – Атлантида!
Эя, выпавшая из вида,
Как ловушка в ночном тумане
В этом призрачном океане.

       9.2007

Божественные пчелы

Какая смесь! Разящие глаголы
И золотой нектар медовых сот.
Блаженные божественные пчёлы –
Крылатых строк вневременный полёт!
Всё сближено: гекзаметр прибоя,
Как избранный соперником Гомер,
И пение поэмы без героя
Героями с энеевых галер,
Вергилия – из ветреной столицы –
Гиблейский мёд, и статуй красота,
И современники – как очевидцы
Бессрочного несения креста.

Механика свободного полёта
И точная метафора труда –
Всё смешано! Без цели и расчёта –
Всё движется неведомо куда.
Трагедия с комическим исходом
Разыграна сюжету вопреки.
Не лучше ли соединить с восходом
Ночных светил мелки и угольки!
И к слитному письму – сплошной строкою –
Вернуться вновь, когда без лишних слов
Всё ясно и поэту, и герою –
Читателю и автору стихов!

О прочих связях сотовой природы
Подробнее – ещё поговорим!
И не нужны нам больше переводы
С латинского – про вечный город Рим.

       6.2006

Солярный знак

Шипы терновника и свастики паук,
И мак, алеющий на ниве вместо хлеба.
Цветок распущенный разительней, чем звук
Бомбардировщика, слетающего с неба
В окно, прорубленное в тот заморский край,
Где век тому назад пропахшие железом
Баварцы бравые, выкрикивая «хайль!»,
Приветствовали смерть в диктаторе нетрезвом…

Солярный знак – тавро, каким клеймили скот, –
В зерцалах памяти опутан паутиной.
И возводящий вновь из праха эшафот
На собственную казнь ещё придёт с повинной.
И эхом прозвучат крылатые слова
На языке, давно забытом, словно вера,
Тех жалких зрителей, качающих права, –
Убийственных времён Септимия Севера.

Всё это было здесь, и всё вернётся к нам –
И страх, и смертный грех, и слёзы, и расплата
За зрелище всего, за жертвы всем богам.
На всех одна вина – за каждого солдата.

       5.2006