Жизнь проще нас

* * *

Мы думаем, что жизнь мудрее нас,
И так живём, как будто напоказ.
А жизнь не так мудрее нас, как проще.
Живёт снегами, солнцем и дождём.
Она проста, как этот воздух в роще:
Мы дышим им, не думая о нём.

* * *

Не хватало для глаз высоты
В размышленьях о вечном и юном,
Слишком низко склонялись цветы,
Напоённые холодом лунным.

Разгорался осенний закат,
Птицы в небе летели без крика.
В золотые просветы оград
Заползала, змеясь, повилика.

И покуда вершины берёз
На траве свои тени качали,
Мне казалось, – ни тлена, ни слёз
Не бывает у вечной печали.

Корова

Тепло родительского крова
В деревне, выжженной дотла,
Хранил не кто-нибудь – корова,
Она кормилицей была.

Казалось, что она – скотина.
А вот, поди, закон для всех:
Её не то чтоб хворостиной –
Обидеть словом было грех.

Глазами грустными, бывало,
Так глянет в душу глубоко,
Она уж точно понимала,
Что нам живётся нелегко.

Коровий сон зимой короткий,
Февраль выветривал тепло.
За тонкою перегородкой
Она вздыхала тяжело.

А ей самой бы прокормиться, –
На целый день соломы клок,
Пока не станет на копытца
Её беспомощный телок.

Запоздалые соловьи

Легко говорил о любви.
И верилось в это без муки,
Когда бы не те соловьи,
Что пели о поздней разлуке.

И странно, в сентябрьском саду,
Когда уже листья летели,
В таком несказанном ладу
Они, запоздалые, пели.

Всё было, как в ранней весне,
Каким они чудом остались?
Деревья стояли во сне,
И листья не падать старались.

* * *

Люблю красу твою укромную,
И вербной выпушки платок.
Вчера я видел – в чащу тёмную
Ты пронесла свой огонёк.

Деревья горние и долные
Перед тобой склонялись ниц.
Ведь это ты на хоры вольные
Из клеток выпустила птиц.

За чистой дымкою берёзовой
Я подстерёг тебя, хитрец, –
Ты примеряла нежно-розовый
Воздушный свой полувенец.

Я думал, ты и не заметила,
Что по следам твоим иду.
Но ты взглянула, как приветила,
И улыбнулась на ходу.

Теперь мне радостное грезится,
Я на одном себя ловлю,
Что золотую прицветь месяца,
Как никогда, ещё люблю.

* * *

Кем любима она, кем брошена?
Жилка тонкая на виске.
В этой женщине столько прошлого,
Как в дремучей лесной реке.

Как прекрасное из видений,
На скамейке сидит одна.
Нежной отцветью всех сиреней
Так прощально озарена.

Встрепенулась, поправив прядку,
И ушла, как уходят в сны,
Будто солнечную оглядку
Вдруг поймала со стороны.

Долгий свет

Вслед за шумною листвою,
Открывая высоту,
Выпал снег, и всё живое
Стало видно за версту.

Чётки зимние приметы.
Вьётся в поле санный след,
И стоит за далью света
Одинокий долгий свет.

* * *

Какой-то странный звук поднял меня с постели,
Шептала ночь свои бессвязные слова.
И травы, и цветы таинственно шумели,
В раскрытое окно дышали дерева.

Я ощутил себя бесплотно лёгкой тенью,
Причастной ко всему, что перешло в напев.
Казалось, я цвету за окнами сиренью,
Казалось, я шумлю листвою всех дерев.

Казалось, что душа совсем меня забыла,
А стала только тем, чем до меня была:
Корнями, тишиной, звездами моросила,
Туманом луговым стелилась и текла.

Но смолкнул странный звук (подобие свирели),
И стала ночь как ночь, какой всегда была.
А в комнате стоял густой настой сирени,
Как запах жизни той, которая прошла.

Встреча

Меня вчера собака пожалела,
Зализывая ранку на руке,
И что-то очень важное хотела
Сказать мне на собачьем языке.

Обычная бездомная дворняга –
В глазах ни искры жадного огня.
Кусочек хлеба съела, бедолага,
Достоинство природное храня.

Ни хитрости, ни рабского вилянья,
Как у других, изнеженных в тепле.
Мне стало стыдно вдруг за подаянье.
Мы равны с нею матери-земле.

Прозрение, иль светлая минута,
Иль памяти зеркальная слеза?
Ах, нищенка, бездомница, откуда
Твои такие чистые глаза?

Я помню их, почти что человечьи,
Я где-то их не раз уже встречал.
С природою таинственные встречи
Я с детства за собою замечал.

Я чувствую всё чаще год от года,
Тревожась о деяниях живых:
К нам шлёт послов творящая природа
В земных и вечных образах своих.

За тем, как мы величием болеем,
Природа смотрит в миллионы глаз.
Нам кажется, что мы её жалеем,
А может быть, она жалеет нас?!