Бухарская луна

* * *

Ночь опять венчает тайной связью
Всех влюбленных ветреной поры.
Я пишу стихи арабской вязью
На холодном небе Бухары.
Фонари своим янтарным светом
Озаряют эти письмена…
Если б не родился я Поэтом,
С кем в ночи шепталась бы луна?
Дорогие девушки Востока!
Почему, скажите, в этот час
На душе тревожно, одиноко
И тоскливо без одной из вас?
Я сижу один в забытом сквере,
И ласкаю неба черный шелк
Строками о той прекрасной пери,
Что в своих скитаниях нашел.
В Бухаре я видел дев немало,
Часто окунался в омут глаз,
Но одно лишь сердце прошептало:
«Я хочу увидеть твой Шираз.
Душу истомленную волнует
Небесами признанный талант,
И пускай меня к тебе ревнует
Сказочный красавец Самарканд».

* * *

Ты в восточном бархатном халате
У меня заснула на груди
И сквозь сон сказала: «Может, хватит
Сердцем петь мотивы Саади».
И на небе звезды потускнели,
И за тучи спряталась луна,
Ты, быть может, теплая в постели,
Но душою слишком холодна.
Персия простит тебя за это,
Персия любую стерпит ложь,
Только у капризного Поэта
Ты вовек прощенье не найдешь.
И своей обиды я не скрою,
Потому скорее уходи.
Пусть другая слушает со мною
Ласковую пеню Саади.
Красоты твоей я не забуду,
Не забуду тонкий, легкий стан.
Только сердце будет петь повсюду
Музыкой звучащий – «Гулистан».

* * *

Живущий духом чужд телесных нег,
Саади говорил, и таял снег
В сердцах людей. И отступал мороз
От нежных лепестков ширазских роз.
В тени дерев прелестница спала
И сон её хранила Муссала.
Но завелся небесный мусикар
Она проснулась от волшебных чар.
Таких не обнимал я гладких плеч,
Такую дивную ещё не слышал речь.
Все вопрошали: «Кто сия жена?»
– Персидская поэзия она.
Красавица с ума меня свела
Вздохнул Руми. Природа ожила,
И зеленью покрылось всё вокруг
Лишь только появился звонкий звук
В устах поэта. Зазвучал сааз
От лучезарности прекрасных глаз.
Слова ещё подвластны были сну,
Но славный ринд провозгласил весну.
И небосвод как будто чище стал.
Кто смысл жизни с юных лет искал
Его найдёт, доживши до седин.
Не ты ль его искал, Джалаледдин?
Зеницы милой, словно две звезды,
Запел Хафиз и зацвели сады.
Любимой губы, что горят как лал,
До самой смерти сладко целовал
Глашатай страсти. Девственную стать
Хотел в свой день последний он ласкать.
Ходить по тучам и по облакам
Ты можешь научить, любви имам.
О, Персия, я твой чудесный слог
Постичь пытался, постигал, как мог,
Но мой талант, наверно, не дорос
До нежных лепестков ширазских роз.

* * *

Я хочу персиянку, очень,
Чтоб как звезды сияли очи.

Чтоб ресницы в осенний вечер,
Раскаленный от страсти нежной,
Навевали приятный ветер,
Воскрешали мои надежды.

Чтобы брови, как птичьи крылья,
Возносящие к райским кущам,
От тревоги меня укрыли,
Вдохновляли в саду цветущем.

Я хочу персиянку, очень
Чтоб зеницы чернее ночи.

Чтобы губы, как свежесть розы –
Госпожи в Хоросанской долине,
Уводили от сердца грозы,
Поцелуи свои дарили.

Чтобы стан отточенный, стройный,
Не знакомый чужому глазу,
Ни один человек достойный
До меня не обнял ни разу.

Чтобы волосы водопадом
С плеч роняли всегда потоки.
Чтобы я на колени падал,
Чтобы не был в любви жестоким.

Чтобы пальцы по струнам чанга
Пробегали, как дрожь по коже.
Чтоб меня не ждала турчанка,
Вспоминая мотив похожий.

Где ты, пери? Какие силы
Берегут от тебя Поэта?
Я ласкаю в объятьях милых,
Только милые разве это?

Отзовись же! И дни, и ночи
Заколдованным сном тоскую!
Я хочу персиянку, очень
Только, как отыскать такую?
Как любовь передать словами?
Как обнять дорогие плечи?

Девы! Может, она меж вами,
И не надо идти далече?!..

* * *

Потому что луна холодна.
От того, что сердца горячи.
Что нам страстная песня одна,
Если много их слышим в ночи?
Может, все о любви говорят,
Увлекают, хотят целовать,
Фонари словно месяц горят,
А ведь месяцем им не бывать.
Ты сияешь далекой звездой,
И тебя я привык обожать.
Мне твой стан – кипарис молодой –
Ах, как хочется к сердцу прижать!
Но к тебе прикоснуться страшусь,
Есть мечты, кто не верует в них!
Мой удел – непомерная грусть,
От того что вовек не проснусь
Я в блаженных объятьях твоих.

* * *

Навои! Навои! Навои! –
Словно ветер весенний подул,
Я горячие плечи твои
Обнимаю в вечернем саду.
Напои ароматом любви
Или сердце тоской напою.
Помани! Поведи! Позови!
В край, где светлые песни поют.
Будто роза, уста расцвели.
Пусть они мне расскажут в ночи
То, как сильно хотела Лейли
Поцелуям меня обучить.
Даже месяц – небесный колдун
Не захочет при милой пропеть –
«Оттого ты несчастлив, Меджнун,
Что любви за тобой не успеть»…
Я «Хамсе» не читал, а вдыхал,
Точно чашу к губам подносил,
Огнь желаний во мне полыхал,
Но его наслажденьем гасил.
Только он разгорался сильней,
Превращаясь в пожар голубой.
«Дорогая ты будешь моей
Потому что я буду с тобой!»
Дорогая, мой призрачный стан
В этих строчках скорей обними.
Пусть смеются сирень и платан –
«Низами! Низами! Низами!»

* * *

Хороша бухарская луна,
Но твое сияние родней,
Потому, что ты одна должна
Утолить тоску судьбы моей.
Небо, словно темный водоем.
Я смотрю спокойно на него.
Полночь… Мир уснул… А мы вдвоем,
Мы вдвоем, и больше никого.
Мысли говорили: «Что ж, простись…»
Чувства отвечали: «Мысли, прочь!..»
– Знаешь, я хочу с тобой пройтись.
– Да, сегодня ласковая ночь.
Нам великой тайны не понять,
Пустоту сердечную храня.
– Знаешь, я хочу тебя обнять.
– Обними, пожалуйста, меня!..
Верю, не возвышен, слаб и глуп
Всяк, живущий жаждою своей.
– Можно, я коснусь любимых губ?..
– О, целуй! Не спрашивай! Скорей!..
Хороша бухарская луна,
Но нежнее свет луны другой.
– Только ты мне, милая, нужна!
– Ты мне тоже нужен, дорогой!

* * *

Что подаришь, надлунная заводь?
Горечь мук? Сумасшедший восторг?
Если жизнь устремилась на Запад,
Если сердце летит на Восток.

Не слыхали подобного вздора,
Но ему ли не вечность цена.
Я рождаю в себе Пифагора,
А рождается Ибн-Сина…

Кто же, смертные или атланты,
Мы, что черных ночей посреди,
Как на Анды, стремимся на Данте,
А в устах – Саади! Саади!?