Полет в небытие

* * *

Ночь. Комната. Постельное белье
В тонах пастельных.
Я в нем, как в облаках, в небытие
Плыву бесцельно.

Я в кокон одеяла завернусь –
Так слаще спится.
Из бабочки я в гусеницу тщусь
Вновь превратиться.

И сбрасываю легкую пыльцу
Румян под утро:
Ребенку абсолютно не к лицу
Ни тушь, ни пудра.

И если «быть» предполагает «жить
В трех измереньях»,
То, я предпочитаю дальше плыть
Не по теченью.

А против, чтобы чистой в судный час
Предстать пред Богом.
Младенцем без греха и без прикрас
К Его чертогам
Идти легко и видеть впереди –
У входа прямо,
Спеша прижать к тоскующей груди,
Меня ждет мама.

* * *

Мы сегодня в доме
Не топили печки.
Зеркала завесив,
Зажигали свечки.
Гости приходили –
Не за стол сажали.
Без вина и песен
Маму провожали.
А с собой в дорогу
Не полна котомка:
Горсть земли в кулечке,
Свечка да иконка.
Тем, кто остается
Будет утешенье:
Всем Господь дарует
Милость и прощенье.
«Всем милость, всем прощение…»

* * *

Южный город притих: в октябре отдыхающих мало.
Но осеннее солнце загаром к плечам прилипает.
Взгляд впивается в яркие пятна хурмы и граната.
Мы приходим на пляж, галька хрумкает в такт под ногами.
В небе нет облаков. Море мягким пушистым котенком
Льнет к ногам и зовет поиграть, на волнах покататься.
Ляжем ближе к воде – погрузиться хочу в безмятежность.
Закрываю глаза. То ли сплю, то ли юг только снился,
А вокруг серый день, неуютный, промозглый, колючий.
Тучи небо закрыли и злой, необузданный, ярый
Дождь стегает внахлест и взахлеб тараторит.
Сквозь его пелену вижу дом захудалый, поникший
Притулился у края дороги, согнулся под бременем лет
одиночества. Пуст. Неухожен. Заброшен. Краска сморщилась
будто бы кожа на маминых пальцах. Не могу насмотреться.
Дождь все льет, и снует по щелям, желобкам, и карнизам;
Стекла жалобно тенькают, катятся бусинки слез.
Дом осунулся весь. Деревянный конек прохудился.
Продираюсь сквозь стену дождя диким взглядом.
Вижу улицу всю погруженную в мутную морось
И тропинки пунктир, и деревья, и поле, и речку.
И за речкой на том берегу вижу дом накренился от горя,
Тоже мокнет смурной в бесконечном холодном потоке.
Ничего. Никого. Все на кладбище. Там за оградкой
Пять крестов, пять холмов. Бьет их дождь беспощадно, жестоко.
Хмуро, холодно, мокро, уныло и больно, и страшно.
Я под этим дождем видно ноги давно промочила.
То ли в лужу зашла невзначай, то ли долго стояла…
Кто-то тронул меня за плечо, я глаза открываю –
Море, солнце, на синем безоблачном небе
шар лиловый воздушный плывет высоко, высоко к горизонту.
Все спокойно, тепло, вот торговка идет с пирожками.
Ты ее подзываешь, небрежной рукой чирик мятый
Ей даешь и лениво бейсболкой глаза прикрываешь.
Как на чудо смотрю на твое загорелое тело:
Ты беспечность сама, безмятежность. Но, я то ведь знаю:
Там на родине холодно, там целый день дождь идет…

* * *

Жизнь понеслась в безумном темпоритме:
Вокзалы, поезда и снов обрывки.
Сдать: рукопись, экзамен, кровь из вены,
Ковер персидский в чистку непременно.
Снять: стружку, сливки, деньги, напряженье.
Принять сто грамм от головокруженья.
Прочесть: статью, нотацию, молитву.
Купить: тампоны, спички, ножик, бритву.
Узнать: кому, чем мне сегодня хуже.
Сменить: белье, жилье, работу, мужа.
Найти психолога и с ним все обсудить.
Взять выходной, прийти, увидеть, победить!

* * *

Мой век двадцать первый – оплаченный трафик,
Где мамина смерть, словно вписана в график
Меж дел неотложных отдельной строкою.
И рядом – «молиться о вечном покое»,
А дальше – работа, экзамен, собранье,
И нет в этом списке строки «наказанье».
И нету в нем слов про душевные муки,
Кто душу чужую возьмет на поруки?
Я знаю о Том, кто оплачет потерю,
Иду к Нему в Дом, и, боюсь, что не верю.
Я ставлю свечу, потому что так надо,
Родившийся век – за двадцатый расплата.

* * *

Я выздоравливаю, я
проснулась утром
и поплыла на волнах бытия
легко и мудро.
Улыбкой новый день учусь встречать,
терпеть, не плакать,
ведь путнику не могут помешать
ни дождь, ни слякоть.
Как наша претерпевшая страна,
очнусь и в стремя.
Я сильная. Я выживу. Одна. В любое время.

* * *

В комнате, словно в темнице
Спит, да и чудится ей:
На золотой колеснице
Принц погоняет коней.

Ветром растрепаны гривы,
Легкие, как облака,
Прямо к подъезду игриво
Тройка несет седока.

Взор его нежен и ласков,
Нету преград на пути.
В мудрую, добрую сказку
Хочет ее увезти.

Там у красивого взморья
Или в волшебном саду
Он победит ее горе,
С неба достанет звезду.

Утренний лучик крадется
По потолку и стене,
Девушка скоро проснется
Сказку оставив во сне.

О, сколько раз я улыбалась миру...

            «Улыбнись миру, и он улыбнется тебе»
                            реклама в метро

О, сколько раз я улыбалась миру:
Учителям, прохожим, продавцам,
Экранному, блестящему кумиру,
Духовно-бедным, нравственным слепцам.

Улыбки всем дарила без разбора
И на пороге завтрашнего дня
Застыла в середине разговора –
Мир улыбнулся, глядя на меня.

 

 

 

 

 

Реклама:

железнодорожные билеты ржд, расписание поездов