Харбинец

На чтение потребуется один час | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Купить в журнале за январь 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

Божественный ветер ненадолго остановил приближение рукотворных американских акул. Наступило 6 августа 1945 года, когда всем в Нагасаки стало известно о полном уничтожении города Хиросимы каким-то новым американским оружием. В народе говорили, будто американцы всю свою жизнь приманивали к себе демонов, и теперь разом сбросили их на японский городок, отчего тот разом обратился в огненный шар. Другие рассказывали, что враг придумал особенную приманку для демонов, и с её помощью может теперь обратить в прах что угодно.

Те, у кого кто-то из родных жил в Хиросиме, направились туда пешком, поезда в ту сторону больше не ходили. Взывая к небу и заранее страшась того, что им там откроется, эти люди брели по пыльной летней дороге в глубь острова, постепенно скрываясь из виду нагасакцев.

Люди, окружавшие Николая, что военные, что гражданские, понимали о случившемся в Хиросиме лишь то, что они теперь бессильны. И ещё их пронизала буйная жажда мести. Потому количество людей, жаждущих надеть на голову повязку с двумя иероглифами, переводимыми на русский язык «Смерть есть путь самурая», росло день ото дня. На лицах тех, кто отправлялся на учение, застыла уверенность в превосходстве человеческого духа даже над самым злым, чудовищным колдовством, на которое решились враги из закатного мира.

В тот день, 9 августа, они опять отправились на учение. Пять катеров должны были отработать свою смертельную атаку на корабль-цель, роль которой выпало играть «Оке». Эсминец встал на якорь, и в его сторону взглянули пять катеров, сокрытые в которых люди последний раз репетировали свою смерть, чтобы вскоре принять её по-настоящему, взаправду. Николай чувствовал их стальную решимость, которая была куда крепче стали корабельной. Был дан сигнал к атаке.

Но катера отчего-то застыли на месте, не думая двигаться в сторону доживающей свой век «Оки». Мостик, где стояли офицеры эсминца, обдала волна раскалённого воздуха, тут же корабль подняло вверх и поставило на место. Уши заложило от тяжкого, утробного грохота, словно разорвалась сама Земля, и все окружающее померкло в световом облаке, будто в океан скатилось само солнце…

Все обернулись и увидели, что город, гавань которого они недавно покинули, превратился в огненный шар, в нутре которого уже не могло быть ни людей, ни домов, ни остроконечных пагод, ни единственной православной церквушки, ни утончённых садов. В огненном шаре не могло быть ничего, кроме пронзающего, всепожирающего пламени.

У всех моряков в городе были семьи, родные, близкие. Случившееся всполошило даже смертников. Ведь смерть была их добровольным выбором, но это не означало, что они могли спокойно смотреть на гибель тех, кто должен был отправить их в последний поход.

Корабли повернули на обратный курс. Пламя меж тем не менялось в цвете и объёме, оно продолжало полыхать по-прежнему ярко и непобедимо. Николай, уже горевший с авианосцем, и тот дивился такому страшному огню. Было ясно, что этот огонь – нечестный и нечистый, он порождён не пылающими людскими душами, а какой-то демонической силой.

Каждый желал своим родным, близким, чтобы те нашли какую-нибудь ямку, лазейку, и их миновала метла страшного пламени, жгущая даже саму землю. Все представляли своих родных сокрытыми в норках, подобно мышкам, в то время как снаружи бушует нечеловеческая гроза. О домах, имуществе и прочих мелочах уже никто не думал, с их потерей все смирились, мысленно обменяв бренное на самое дорогое, на целость и невредимость дорогих людей.

 

На море все расстояния кажутся меньше, чем на суше, и путь обратно занял оставшуюся половину дня. Когда они подходили к Нагасаки, огня уже не было, все пространство занимал лишь остывающий красный жар. Черный ветер гнал навстречу частички чёрного дождя, в котором, быть может, были ещё не успевшие взлететь к небесам души погибших.

Командир решил, что в порт идти бессмысленно. Его узкое пространство наверняка завалено железными и каменными обломками, которые станут для кораблей могилой. После такого взрыва едва ли сохранилось что-то от систем освещения и сигнализации, на это можно и не надеяться. К тому же едва ли в выжженном пространстве остался кто-то, кто бы мог принять с кораблей швартовы. Корабли подошли к ближайшей песчаной отмели и наткнулись на нее, оставшись стоять неподвижно. Сам командир остался на борту, команде и смертникам он приказал покинуть корабли.

Послышался вёсельный плеск. Шлюпки направились к лишённому жизни берегу. При последних гребках моряки словно обезумели, они выскакивали в воду и добирались до берега вплавь, а там, вскочив на ноги, пронзительно неслись к тому месту, где остывала избитая и обожжённая земля.

Бежал и Николай. Вокруг не было даже остовов домов, лишь запёкшаяся корка шуршала под ногами, да иногда ещё он спотыкался об мелкие камушки. Не осталось никаких ориентиров, и Коле оставалось искать лишь вдающийся в море длинный мыс, который, надо надеяться, не был передвинут даже таким взрывом.

Мыс он отыскал, после чего примерно предположил место своего дома, и прошёлся по бугристой поверхности. Внимательно её ощупав, он нашёл несколько оплавленных гладких камней, и тут же понял, что это – все, что осталось от его жизни в Японии, да и вообще от его жизни.

Не зная, куда ему идти и что делать, Николай до восхода бродил по, наверное, самому большому пепелищу из всех, что оставила эта война. Он кого-то встречал, о чём-то говорил, но… Много ли может быть тем для разговоров на таком месте? Конечно, все спрашивали о своих, кого-то или что-то искали, или просто искали воды. Наутро Николай увидел себя окружённым бескрайним черным пространством, ужас которого может владычествовать над всеми человечьими ужасами.

Идти и делать было нечего. Николай долго ковырялся в горячей корке, что была на месте его дома, тщетно прислушивался к ней, надеясь услышать крики Кики и Сулико. Но вокруг было безмолвно, лишь с окраин доносились стоны тех, кому повезло меньше, чем обитателям центра, кто остался жить искалеченным.

Где-то ещё грохотала война, но здесь, в нутре этой чёрной точки, она была невидимой и неслышимой. Николай не знал, сколько прошло дней, не слышал о подписании Японией капитуляции. Уже не было ни слёз, ни слов, было лишь чувство окончания прожитой жизни, и желание обратиться в мёртвое тело прямо здесь, на руинах своего японского дома, в кругу семьи, от которой не осталось даже мёртвых тел.

 

Но жизнь продолжилась, и вытащила его из этого места. Безумный от прожитого, Николай колесил по нищей, разбитой Японии, пытаясь что-то отыскать, но что он искал – ему было неведомо. Страна сделалась окончательно чужой, а японский язык отчего-то снова стал непонятным, словно он его никогда и не изучал. Более не оставалось нитей, связующих его с этой, да и вообще с какой-нибудь землёй.

Когда горе о потерянных близких улеглось окончательно, Николай стал смотреть в разные стороны света, раздумывая, куда же ему отправиться теперь. И повсюду была чужбина, никто и нигде более не ждал его…

Коля повернулся на север, в сторону той страны, откуда его вымело ледяным ветром ещё в ранние годы жизни. Ясно, что она тоже не ждёт его. Но всё-таки… Всё же он – русский, он никогда не забывал этого, и потому, если ехать некуда, надо отправляться туда! Конечно, ледяной зверь на этот раз может его проглотить окончательно, пути наружу теперь не будет. Но ведь тогда он мог потерять свою едва начатую жизнь, теперь же ему терять уже нечего! Не он ли совсем недавно мечтал о смерти, но, как православный человек, не мог наложить на себя руки? Так пусть его убьёт Родина и схоронит на своих мёрзлых просторах, откуда он и отправился в чужие миры…

Из нищей, истерзанной войной, оплакивающей своё поражение Японии в такую же нищую, не менее разорённую, но торжествующую победу Россию, вот какой путь избрал для себя Николай.

 

– Так я и вернулся, – рассказывал мне рыбак, дед Николай, выбирая невод из Тихого океана.

– Но ведь у вас такой опыт. Вы же всю войну в японском флоте прошли, который, в отличие от нашего, воевал, причём воевал с тем, кто потом сделался нашим главным врагом. Неужели этот опыт никому не понадобился?! Ведь вы же в академии могли бы преподавать!

– На Соловки не посадили, и то ладно, – вздохнул дед. – А опыт этот всё одно теперь бы прахом пошёл! Кому он сейчас нужен, когда у земли русской уже никакой идеи нет, и драться ей не за что!

Старик всё тянул невод. В его внешности было что-то сказочное, и я ждал, что вот-вот в сплетении нитей блеснёт золотая рыбка. Но она так и не блеснула, зато было много всякой другой рыбы и рыбёшки.

– Вот так я и живу. Жену здесь себе нашёл, да всё одно, пережил её, это как проклятие для меня такое. Детишки по городам разъехались, и снова я один. Так всё рыбку потихоньку и ловлю, – говорил дед. – Глянь, кстати, как мой баркас зовётся.

Баркас назывался «Ока». Ни то в память о японском эсминце, ни то – о русской реке, которую деду повидать так и не довелось…

Рыба кувыркалась на палубе и обречёнными, мутными глазами смотрела на беспощадное для неё солнце. Старик тоже глянул на солнышко, потом перевёл свой взгляд на линию горизонта в той стороне, где по утрам зарождаются солнечные лучи.

– Нет хуже доли для русского, чем доля эмигранта, – со вздохом сказал он.

 

 

 

Товарищ Хальген
2010 год

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за январь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение января 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.