Сны воинов пустоты

 

 

 

«Я учу не примитивной замене одного человеческого правления на другое, ещё более человеческое, но жесточайшему захвату абсолютного превос­ходства через Ничто к Власти и утверждению тотального преобладания через Пустоту к Господству. То есть: имеющий уши...находит их уже отрезанными». (Азсакра Заратустра «Ничто к Власти и Пустота к Господству»)

Если бы атомная бомба могла философствовать, то она непременно бы утверждала, что её философия – ни для кого, но в том-то и дело, что её уби­вающая мудрость – только для всех. Так говорит современный философ и поэт – мистик Азсакра Заратустра, суровый создатель легендарной тысяче­страничной и всецело пустотной «Библии Ничто, Библии Пустоты». Эта кни­га книг представляет собой то, что Мирча Элиаде называл «иерофанией»: проявление священного в мирском, концентрацию мощи абсолютной пусто­ты.

Мистические интуиции часто бывают сложными для восприятия, ибо только всё мелкое и бесспорное безусловно по­нятно. Составленное, в основном, из высказываний Азсакры свободное из­ложение его взглядов представляет собой prolegomena к философии ни­чтовластвования и испустошения (пустотогосподствова­ния), что и должно в ближайшем будущем, по его словам, «создать эффект Окончательного От­сутствовластия, которое, в свою очередь, приведёт к аннигиляции всей человеческой Системы повсеместного правления «того же самого» духа тяжести.

В полдень, когда умолк мистический диалог, происходивший в абсолютном молчании, змея внезапно укусила Заратустру в губы. Заратустра, погладив её, засмеялся и мгновенно настиг смерть. Орёл, который принёс мёд в клюве для Заратустры, застал лишь его труп. « – Я убийца Заратустры!», – подпол­зая, прошипела змея. Орёл схватил её когтями и живьём разорвал на куски. После этого кричащий орёл взмыл в клубящееся чёрными грозовыми тучами небо и тут же в мгновение ока был испепелён ударившей в него молнией. Но и молния, которая есть Сверхчеловек, тоже гибнет. Последней ярчайшей вспышкой молнии закончился закат Заратустры. Великое кольцо возвраще­ния замкнулось смертью в смерти, ибо только в жесточайшей гибели за­ключается тайна главного перехода.

Ницшеанский Сверхчеловек умер и теперь не вернётся, даже, если его на­делить новой, ещё неизведанной никем волей к власти. Вместе со смертью Сверхчеловека исчезает дьявол – так и неразгаданная никем тайна Зла с большой буквы. Иными словами: сегодня абсолютное Зло уже нельзя ни по­мыслить, ни спроецировать. В мире остался лишь «перманентный человек», который обречён вечно возвращаться к самому себе, реализуя своё жалкое и трусливое «челове­ческое, слишком человеческое». Но, именно в момент триумфа «повсеместного человека», по ту сторону всех по-ту-сторон, из ги­бели Сверхчеловека рождается Сверхноумен – само Ничто, которое так же, как и каждое «сверх», неистово стремится только к одному: настигнуть смерть.

«Две реанимации, сильные отравления, некрозы, обширные ожоги, глубо­кие колотые и резаные раны, открытые переломы, разрывы мышц живота от ударов кастетами, сильные заражения крови, потеря правого глаза. Но всего этого недостаточно. Однажды, после удара кувалдой в сердце меня спросили: что это, война или мясная лавка? Треск стрекозы в огне, ответил я». (Азсакра Заратустра. «Ничто и Ничто к Власти»)

Чистая пустотная мудрость Сверхноумена есть страшная мудрость. Она даёт четыре основных императива:

1) Не родиться; 2) Не существовать; 3) Быть Ничто; 4) И, следовательно, как можно скорее настигнуть смерть.

Сверхноумен-Ничто разрушает все мыслимые и немыслимые пределы рационализма и иррационализма. Для того, чтобы являть Ничто к Власти, не нужно переоценивать все ценности. Достаточно устранить все ценности и всех оце­нивающих эти ценности, включая само «ничто». Воля к Власти Сверхноумена, в отличие от человеческой воли к жизни, есть лишь бесконечное превышение всех ставок смерти. Это уже всецело иной мир – мир как воля и истребление. Усилить мощь всего живого – значит укрепить силу всего мёртвого. Рождение ничто из духа Ницше означает рождение крайнего буйства жизни из духа Ничто. Такова боевая пустотная стратегия преодоления традиционного нигилизма с помощью антифилософии Великого Полдня. Таково пустотное царство Заратустры, утверждённое как проекция ницшеанской воли к мощи через Ничто к Власти и Пустоту к Господству.

В области смерти мышление мыслит и воля волит – скрыто, тайно, интуи­тивно. Ибо только здесь возможно мышление без страха. Нужно всегда по­мнить о том, что всякая секунда, которая проживается или мыслится, несёт в себе страх. Поэтому драконы ужаса должны пожрать драконов страха. Лю­бые философские опоры лишь помогают сохраниться страху, поэтому они должны быть жестоко истреблены. Пришло время нанести всей философии завершающий удар, как заключительное протыкание мечом отсутствия шеи побеждённого присутствия. Необходимо безумием Ницше счищать сумасше­ствие всей философии как тотального мыслетрусия. Для мужчины нет ничего выше этого – мыслить как Ницше и умирать как Мисима. Средневековый японский самурай (Дух, всегда готовый к разрыву) сказал бы так: нужно доверять только голосам мёртвых героев. Нельзя дове­рять тем, кто уцелел. Каждый подлинный мыслитель опасен, опасность ро­ждает истину. Мыслить опасно – значит мыслить крайними избытками смер­ти. Даже если тебе целятся из револьвера в голову – не торопись отступать. Лишь в пустоте пустота пустотно пустует.

Ум способен стать Богом, но твоё тело всё равно будут резать и расчле­нять. Мало того, тело должно быть готово к самой ужасающей истине – абсолют­ному разрыву Духа. Необходим подъём на самые головокружительные высо­ты смерти, где «всех», как «всех, слишком человеческих», неумолимый Дух разрывает в клочья. Разрывание и расчленении всегда совершеннее, чем оза­рение и просветление. Поражение было бы слишком лёгким исходом для че­ловека и потому человек его не получит. Всё будет намного страшнее. Кто боится погибнуть, как собака или быть раздавленным, как муравей, погибнет во сто крат хуже – человеком. «И кого вы не научите падать, того – ещё бы­стрее – сделайте падалью!». Так говорит Азсакра Заратустра.

В отличие от человека все звери всегда настигают смерть избыточно и до­стойно. Нет большего счастья, чем жить вне людей, среди хищных орлов и ядовитых змей. По Азсакре: самый крохотный раздавленный червь – в своей смерти – более Бог, чем сам Бог. К примеру, обычно считают, что понятия «курица» и «героизм» взаимоисключают друг друга. Между тем, именно ку­рица способна к самому крайнему проявлению волетела – эффекту отрублен­ной головы. Именно в этой точке смерти курица совершеннее любого тигра. Больше того, в этом сверхжизненном порыве волетела она, хотим мы того или нет, превосходит даже Мисиму. А это значит – не человек, не Бог, но только одна смерть имеет искомую храбрость домыслить всё до конца. Нам нужно иметь мужество мыслить подобно Смерти – начертывать её всегда с большой буквы! Неумолимо наступать собственной Гибелью вопреки всему. Каждый конкретный и абсолютный закон должен быть нарушен и убит с помощью Ничто к Власти и Пустоты к Господству. Для этого нужны лишь непрестанные и неуловимые пустотные воли самой сияющей Смерти. Высший опыт отрешённой гибели подчёркивает мизерность и убогость любого человеческого правления силы, каждого homo-носного диктата по сравнению с мощью разрыва духа. Мы должны действовать вне цели, оправдания и смысла, проявляя лишь роскошь максимальной агрессии Духа. Не столько жить содержательным «человеком», сколько непрестанно сражаться наиболее крайним избытком пустотного «Сверх». Абсолютное Ничто к Власти неостановимо и мощно, ибо раз и на­всегда бесполезно. В этом ничто нет ни многих, ни единственного. Соответственно Ничем как Пустотой к Господству не сможет воспользоваться никто, кроме роскошного в своей избыточной агрессии Сверхноумена.

«Я учу истреблять учеников. Подлинная школа борьбы – это храм без верую­щих. Я – крайняя опасность Пустоты и все, кто идёт по моим следам, так и не увидев их, исчезают». (Азсакра Заратустра. «Ничто и Ничто к Власти»)

Истинное Небытие – это истребление похорон, похоронных обрядов и похоронного мыслетрусия. Похороны есть трусливое и постыдное удаление «всего чело­веческого» от ужасающего мужества трупа. Во всём, жестоко убитом, всегда остаётся Ничто, которое мстит миру всегда и поэтому оно (как Ничто к Власти) ещё обязательно прыгнет. Это Ничто к Власти, как одновременное уничтожение верха и низа, господства и анархии, порядка и хаоса. А из Ничто к Власти всегда следует Пустота к Господству как прицельное добивание всего остального. Убить мир как слабость – значит пре­взойти его не силой, а отсутствием, то есть вынудить жизнь жить именно и только самим Небытием. «Слабые люди робеют перед чистым энтузиазмом, они не в состоянии вынести жара его огня», – писал Альфред де Виньи. Отсюда упражнения в активном «настижении смерти» всегда направлены не против сакральных принципов жизни, не contra жизневластия, но лишь против профанных способов «умирания», «подыхания», «отрупливания». Таким образом – эти «упражнения в смерти», неистовые «броски в гибель» подготавливают Сверхчеловека для последующих сражений в Абсолютном Ничто, то есть Сверхчеловек неустанно практикуется именно в том, чтобы его чистое «Сверх» превзошло частичного и мелко-пристрастного «человека», возвысилось до видения всеоб­щего Несуществования в его универсальной перспективе Сверх. И путь этот всегда один: от Сверхчеловека – через его Гибель – в Сверх Без «человека»; а затем и ещё дальше – в Сверхноумена. Зачем? Даже один атом смерти ценнее мил­лиардов частиц спасения и сохранения, ибо труп мужественнее Духа. Труп – это само великое схватывание Духа в его неожиданной трусости. Невозможно жить без проектов собственной смерти. И не только без самой Смерти, но и без планов по дальнейшей зашифровке трупа. Это означает, что, несмотря на гибель, необходимо продолжать изумлять, ужасать и загадывать мир собственным «истреблённым телом». Если, конечно, не дрогнут те, кто должен участвовать в этом. Но и без них возможно обойтись.

«Смеющимся львом идти по костям Конфуция.

Пустота безжалостней, чем битва и революция.

Пока дао мягко сжимает кулак-

Никто настигает ничто – не умирая никак.

Ничто настигает никто – не оживая никак». (Азсакра Заратустра. «Ubernoumen»)

В Ничто ничего никогда не меняется, кроме Ничто к Власти – таков непре­ложный закон Ни Для Кого. Но разве иллюзия мира, усиленная через иллю­зию человека, не есть чернь? Мы ненавидим мир не за то, что он «мир», а за то, что он – «быдло», скопище трусливых ублюдков. Поэтому если рабы не дремлют, то и господа не спят. Если Пустота отсутствует и не приказывает, то приказывает и волит Пустота к Господству.

Необходимо научиться использовать тайную мощь наиболее непроявлен­ных сил, превосходств и преобладаний: небытие (храбрость), несуществова­ние (смелость), отсутствие (отвагу), пустоту (решимость), ничто (мужество). Сверхцель Будды до «будды» – четвёртый (истинный) поворот колеса дхармы, ко­торый возвестит приход ничто к власти и пустоты к господству. Абсо­лютно нет ничего «существующего», кроме ничто к власти. Ничто есть ничто иное как Ничто к Власти, переходящее в Пустоту к Господству. Ничто к вла­сти стремится сделать каждого Заратустру одновре­менно солдатом и вождём Пустоты к Господству. Оно не наделяет исчезнув­шее нечто жизнью в ничто, но, напротив, уничтожает само Ничто. Если идти больше некуда – это и бу­дет началом движения с помощью Ничто к Власти, когда нападать больше нечем – это и станет началом применения Пустоты к Господству. «Только в силу того, что я не существую, я истребляю и захва­тываю. Любая форма – лишь след моего пустотного насилия внутри меня же самой». – Так говорит пустота, которая изначально есть Пустота к Господству.

Каждый, кто живёт на лезвии ножа, крайне болезненно ощущает нестерпи­мый упадок Пустоты, её тысячелетний буддийский декаданс. Есть только два вида войны: сильное сражается с сильным за превосходство в ги­бели или слабое борется со слабым за подачку выживания и последующее мягкогниение в трусости. Возникает главный вопрос: хочет ли Пустота уби­вать? Ответ: ещё больше, чем всё остальное!

Самый испустошающий изыск: Пустота к Господству всегда убивает, но не оставляет ни трупов, ни их отсут­ствия. Ничто к Власти всегда разрушает, но не оставляет ни руин, ни отсут­ствия руин. Что мы, как Ничто к Власти, мо­жем любить вечно? Только Пустоту к Господству...

И когда чёрное солнце ничто воссияет рядом с белым солнцем Пустоты – смеющийся лев Ом прыгнет в свой Великий Полдень.