Сны воинов пустоты

Однажды отец обратился к сыну, вернувшемуся после обучения у лучших браминов Индии: «А знаешь ты, что в жизни самое главное, что является причиной возникновения всего и конечной целью?» Сын не смог ответить на этот вопрос. Тогда отец велел сыну принести жёлудь.

– Из чего растёт дуб? – спросил отец. – Из этого жёлудя. – Разрежь жёлудь и посмотри, что у него внутри. – У него внутри мякоть. – Из чего состоит эта мякоть?

Сын разрезал мякоть и увидел, что внутри неё ничего нет.

– Видишь ты эту пустоту, в которой начинается мякоть, дающая жизнь жёлу­дю, со временем вырастающему в огромный дуб? Знай, что из этой пустоты возникает абсолютно всё, для того, чтобы однажды вернуться в неё назад. А теперь возвращайся к своим учителям: если они тебя этому не научили, то всё твое знание ничего не значит.

Такую историю рассказывают «Упанишады», которые по времени предше­ствуют буддизму. А вот буддисты – мадхъямики вобще отрицают «существо­вание» какой-либо реальности, духовной или недуховной. Согласно их вз­глядам всё представляет собой пустоту. Такая философия часто рассматрива­ется как полный и чистый нигилизм, опустошающий бытие вплоть до полно­го его от­рицания, как учение, чья концепция реальности заключается в абсо­лютном ничто. Иногда мадхъ­ямиков называют наиболее радикальными ни­гилистами из всех, когда-либо «существовавших», но это уже явное преуве­личение, по­скольку самым после­довательным нигилизмом является филосо­фия несуще­ствования.

«Нет дхармы (свойства) вещей, которая не зависела бы от некоторого друго­го условия в отношении своего происхождения. Поэтому нет дхармы, кото­рая не есть шунья (пустота)» – так говорил основатель мадхъямики Нагар­джуна. Пустота у мадхъямиков намного сложнее математической пустоты или простого отсутствия. Опасаясь обвинений по поводу «впадения в крайность нигилизма», последо­ватель Нагарджуны Чандракирти пояснил: «Мы релятивисты, мы не негати­висты». И в этом проявилось его мыслетру­сие. На самом деле элементы бы­тия, пропущенные через принцип абсолют­ного уничтожения, приобретают пустотное великолепие и стесняться этого совершенно излишне.

Когда будущему основателю философии мадхъямики Нагарджуне исполни­лось двадцать лет, он был уже широко известен, изучил все светские науки и овладел магическими способностями, которые решил испробовать на практи­ке. Нагарджуна познакомился с тремя отличнейшими человеками и с помо­щью магии сделал их и себя невидимыми. После этого философы забрались в царский дворец и начали бесчестить там жён. Однако присутствие молодых людей обнаружили по их следам и три товарища Нагарджуны были порубле­ны в лапшу, ибо «подвластный смерти подобен лампе, стоящей на ветру». Один Нагарджуна спасся, поскольку стоял невидимым рядом с царём и его не коснулись мечи. В тот момент, когда мыслитель находился на гра­ни раз­рушения, в нём пробудилась мысль о всеобщей пустотности, о том что ниче­го нет: «Разрушение сущности называется несуществованием. Но если сущ­ность не существует, что разрушается? Что именуется не-сущностью? И сущ­ность и не-сущность равно пусты». Чтобы никто из существ не мешал ему думать о пустоте, Нагарджуна удалился в пустыню и там предался сугубым пустотным размышлениям. Ибо для чего «существуют» люди? Чтобы осо­знать, что на самом деле они не существуют и углублённо поразмыш­лять о пустоте. А где ещё можно свободно помыслить пустоту, как не в пу­стыне?

В процессе философских раздумий Нагарджуна счёл мирские вещи чрез­мерно подлыми и грязными, а Суттры Будды недостаточно пустотными. А то, что недостаточно пустотно, следует ещё сильнее опустошить. Разве до­пустимо недоуничтожение? Затем Нагарджуна собрал своих учеников, при­думал для них новые одежды и назначил им новые правила поведения. «Всё, что рождается – не может не умереть. Всё, состоящее из частей – раз­рушается. Всё накопленное – тратится. Всё созданное – непостоянно. Пред­ставьте себе, что все вещи, которые вы хотите – это рога на ваших головах, – учил он. – Всё драгоценное не имеет проявленной природы, медитируйте на чистую пустоту».

В той области Индии правил царь, который был далёк от философии и поэтому нисколько не заин­тересовался пустотной мудростью Нагарджуны. Чтобы привлечь внимание царя, мудрец в течение семи лет ходил впереди царской процессии с красным флагом, символизировавшим начало револю­ции пустоты. Наконец на седь­мой год царь заметил Нагарджуну и потребо­вал, в доказатель­ство его всеве­дения, рассказать что происходит на небе. На­гарджуна пояснил, что на небе идёт война между асурами и дэвами. И в дока­зательство его слов с неба не­медленно попадало оружие и оторванные члены асуров. Тогда царь уверовал в пустоту и с его помощью Нагарджуна распро­странил свою философию по всей Южной Индии. Это не понравилось мно­гим браминам и один из них явился к царю и поклялся посрамить новоявлен­ного вероучителя. Он произ­вёл магический пруд, в центре которого находил­ся тысячелиственный лотос и, взобравшись на него, начал глумиться над На­гарджуной. В ответ Нагар­джуна сотворил слона, ко­торый вырвал из воды лотос и поверг брамина на землю. Тот взмолился о по­щаде. Нагарджуна спросил его: «Рад ли ты тому, что я долго пребываю на земле?» Брамин чест­но ответил: «По правде говоря, мне это совсем не нра­вится». Услышав это, Нагарджуна удалился в свой дом, замкнулся в нём и не показывался целый день. Когда ученики сломали дверь, из дома вылетела цикада. Это и был На­гарджуна. После этого его никто больше не видел. Через сто лет по всей Юж­ной Индии в честь Нагарджуны возвели храмы и стали почитать его как вто­рого Будду.

«Все условия пусты, поэтому произведённые условиями вещи также пусты. Возникновение, длительность и разрушение пусты, поэтому сотворённые вещи также пусты. Из-за постоянства нет непостоянства, из-за непостоян­ства нет постоянства. Поэтому нет ни постоянства, ни непостоянства. Единство бытия и небытия не может быть установлено, так же как их разъ­единение. Поэтому бытие и небытие пусты. Рождение, смерть, травма, добро – откуда они? Что это? Что может осчастливить тебя? И что может разру­шить тебя, если твой ум – чистая пустота? С самого начала нет ничего, что должно быть сделано, потому что всё пусто». Так говорил Нагарджуна.

«Существует» ли Бог? В мадхъямике наиболее полно проявились способно­сти индийского ума схватывать абсолютные идеи при их минимальной инди­видуализации. Нагарджуна учил, что если бы Бог сотворил все живые суще­ства, Он не дал бы им страдание. Кроме того, если Он самосущий, то Он ни в чём не нуждается. Поэтому непонятно, зачем Он, как играющий маленький мальчик, сделал изменения, сотворив из ничто все твари? Нагарджуна пришёл к выводу, что Бог действует за пределами любви и ненависти и поэтому не является самосущим. А всё, у чего нет самосущего, пусто. Бог пустоты безличен, для него человечество – это средство самообнаружения собствен­ного небытия. Вот почему смыслом жизни и целью несуществова­ния челове­ка являются углублённые размышления о пустоте, в процессе ко­торых абсо­лют размышляет сам о себе. Если бы не человек с его самосознаю­щим разумом, который для большинства людей выступает как источник постоянного унижения, каким бы образом пустота узнала о своей пустотно­сти?

Как уже говорилось, банальным людям свойственна иллюзия настоящего. Невежество – это незнание того, что всё в отдельности и в целом несуще­ствует. Именно в силу своего невежества, люди «страдают, совращаются и фантазируют», счи­тая одно истинным, а другое ложным, одно «существую­щим», а другое – несу­ществующим, а затем цепляются за ту или иную мысль. Учение мадхъямики – обширный океан, имеющий разные смыслы и уровни понимания, но ведь всё в конце концов пусто. Поэтому «срединный путь» мадхъямики представляет собой не­цепляние ни за какую точку зрения: «Если ты говоришь, что все вещи пусты, твоё высказывание также пусто». Разуме­ется, проблематично утверждать несуще­ствование вещей несуществующим высказыванием. С другой стороны, пу­стота познаётся изнутри и пустое вы­сказывание о пустоте способно быть до­стоверным уже в силу того, что не противоречит пустотности.

Могут ли живые существа, которые во всех мирах непрерывно дрожат от страха, стать совершенно бесстрашными, только потому что услышат о пу­стоте?

«Именно приняв мир за бесполезный, ибо подлинная реальность без­опорна, не привязанный к «существованию» ум успокаивается, подобно тому, как огонь угасает без топлива. Если бодхисатве свойственно такое видение, то он достиг подлинного совершенного просветления». Так го­ворил Нагарджуна.