Что грустишь, необъятная Русь?

* * *

Я не люблю всё, что мешает жить:
Преодолений, трудностей, препятствий.
И если спросят: «Быть или не быть?» –
Мой выбор будет – не сопротивляться.

Я сам себя определил в тюрьму.
И в ней, как узник с многолетним стажем.
И с рабскою покорностью приму,
Что мне в тюрьме предложат и навяжут.

Да, я от мира наглухо закрыт.
Но в этом добровольном заточенье
Я счастлив, ибо мой тюремный быт
Устраивает всех без исключенья.

И пусть в тюрьме моей и не бог весть
Как здорово, я в некотором роде
Почти что горд, и счастлив предпочесть
Её так называемой свободе.

* * *

Нормальные герои, в одночасье
Проснувшись, не стремятся тут же в бой.
Простого человеческого счастья
Им тоже очень хочется порой.
Но надо лезть в холодную кабину,
И взявшись по привычке за штурвал,
Испытывать коварную машину,
Которую никто не покорял.

У них есть жёны, как у нас, и дети.
Достаточно уюта и тепла.
Но долг твердит им: ты за всё в ответе,
И требует сжигать себя дотла.
Вновь браться за опасную работу,
На время оставляя за бортом
Насущные проблемы и заботы –
Всё личное, как водится, потом.

Тобою укрощённую машину
Ведёт другой, и ты уходишь в тень.
Нормальный героический мужчина,
Раз подвиг – каждый твой рабочий день.
Но имена прославленных пилотов
Не зря передают из уст в уста,
Летать учивших наши самолёты
И небо покорявших неспроста.

* * *

Добру не обойтись без кулаков.
Наверное, поэтому наш с вами
Фольклор и обожает добряков
С пудовыми, как гири, кулаками.

Немногословный дюжий здоровяк –
Косая сажень, лучше в камуфляже, –
Да, видно, добрый у него кулак,
К такому присмотревшись, люди скажут.

И пусть всё зло и впрямь не победить,
Но чтоб не дать случиться злодеянью,
Добро себя хотя бы защитить,
Как минимум, должно быть в состоянии.

Интеллигент, взирая сквозь очки
На мир, как и положено терпиле,
В бессилии сожмёт лишь кулачки
И тут же подчинится грубой силе.

Хотя и будет что-то лепетать
Про век, его обычаи и нравы.
А наш герой сумеет постоять
За всех: и за себя, и за державу.

Он тот, в кого влюбляются и про
Которого слагаются веками
Легенды, мифы в мире, где добро
Дорогу пробивает кулаками.

* * *

Предельно ясно и доходчиво
Понять нам дали: господа,
С инакомыслием покончено
Де-факто раз и навсегда.

Никто систему не порочит,
Всё под контролем, всё в ажуре.
А надо будет, то покончат,
Причём в два счёта, и де-юре.

Жить сразу станет безопасно,
Что тоже, между прочим, знаково.
Ведь это, в сущности, прекрасно,
Когда все мыслят одинаково.

Смутьян, болтун и забияка,
В народе сеявший сомненья,
Уже не думает инако,
А на пути к выздоровленью.

Повсюду тонко, но не рвётся.
Ни воли, ни альтернативы.
И ничего не остаётся,
Как наполняться позитивом.

Не проверять же обух плетью?
И с незавидным постоянством
Жить четверть или полстолетья
Всё в том же замкнутом пространстве.

И под указы с твёрдым знаком
Все те же полстолетья киснуть,
А чтоб не поняли двояко,
Стараться вообще не мыслить.

* * *

По знакомому всем трафарету,
День ли, ночь ли стоит на дворе,
Что гора не спешит к Магомету,
Что он сам не стремится к горе.

Жизнь проходит ни шатко ни валко.
Вперив взгляд свой пытливый в экран,
Сам с собою вступлю в перепалку,
Позже сам прекращу балаган.

Щёлкнув клавишей. Много ли надо
Нам для счастья? И всё же, поверь,
В том, что сердце нисколько не радо
Лицезреть, что вчера, что теперь

Жизнь на вечно мелькающем фоне,
Слабо веря хоть в мизерный прок
Там, где даже пригорок не стронет
С места самый великий пророк.

* * *

Наш мир заполонили гады,
Повсюду ищущие выгоду.
Не то чтоб мы им с вами рады,
Да часто нет иного выхода.

Ведь мы, хоть вроде не кретины,
Не ведаем все их расклады.
И всё, жильё иль там машину,
Приобретаем через гадов.

С которыми, от вас не скрою,
Бессмысленно сегодня спорить,
Так мир заполнили собою,
Чтоб, якобы, благоустроить.

Заставив всякими неправдами,
Всё ради выгоды их грёбаной,
Дышать нас воздухом отравленным
И примириться с небоскрёбами.

Их философией, их взглядами,
Хоть, вроде бы, не несмышлёныши.
И очень скоро вслед за гадами
На сцену выползут гадёныши.

«Сомненья, страхи, совести укоры...»

            «Когда б вы знали, из какого сора
            Растут стихи, не ведая стыда»
                        А. Ахматова

Сомненья, страхи, совести укоры.
Порывы, страсти, мелкие грехи.
Да так ли важно, из какого сора
В конце концов рождаются стихи?

Не лезь в лабораторию поэта
Читатель проницательный, твой взор
Ценителя и тонкого эстета
Не должен лицезреть весь этот сор.

А если даже что-то и заметит
Из в общем неизбежной шелухи,
Дающей импульс творчеству, и этим
Частично искупая все грехи,

Не клокочи всем сердцем и не парься,
Не заводи себя на раз-два-три,
Смотри на сор и слабости сквозь пальцы,
А ты, поэт, держи его внутри.

* * *

Не начинайте речь с подвоха.
Не проверяйте на излом.
Поэт бессилен пред эпохой,
Её невежеством и злом.

Поэт вращается в системе,
Но верит собственным глазам.
Быть должен непременно в теме,
Но темы выбирает сам.

И хоть поэтам и сподручно
Порой стремиться в никуда,
Они и время неразлучны,
И в том их главная беда.

* * *

Что грустишь, необъятная Русь?
Плачешь слёзно?
Возвращаться к истокам, боюсь,
Слишком поздно,

На последнем застыв рубеже.
Мало проку
Нам с тобою стремиться уже
К тем истокам.

Вечно кто-то, родная, тобой
Крутит, вертит.
Ум за разум заходит порой
От поветрий.

И уже отличить не берусь,
Не мессия,
Где в нас та – изначальная Русь?
Где Россия?

И ищу каждый раз, в чём обман,
С непривычки.
Чтоб понять, кто из нас басурман?
Кто язычник?

И откуда, убей, не пойму,
Это чванство?
Или вправду причина всему –
Латынянство?

Сколько лет приходили в экстаз,
Вот и сглазили.
Треть Европы, кричали, у нас,
Треть Евразии.

Приспособились всё отродясь
Брать наскоком.
То круша, то наивно стремясь
Вновь к истокам.

У России особая стать,
Так что пробуй,
Продолжай свой и дальше искать
Путь особый.

* * *

России святая святых:
Истории тайные дверцы.
Попробуй, проникни сквозь них,
Не ранив ни душу, ни сердце.

У нас же свой собственный код,
В основе его парадигма,
Что тот, кто с мечом к нам придёт,
Тот сам от меча и погибнет.

Но сколь ни старайся порой,
Доподлинных фактов не скроешь.
Вот Невский – бесспорный герой
Известных всем битв и побоищ.

Ну кто же, скажите, из нас
Не слышал о славных победах
Сего полководца, не раз
Громившего немцев и шведов?

Но нужен порой компромисс,
Особо, когда ты буквально,
Как князь Александр, завис
Меж молотом и наковальней.

Раздроблена русская рать,
И надобно выбрать хоть что-то.
Свою самобытность терять
Какому народу охота?

А выбор, увы, невелик.
Как солью посыпать на раны –
Просить на княженье ярлык
Ему у какого-то хана.

Вполне современный подход,
Казалось бы, Западу – фигу.
Страшнее крестовый поход
Для нас, чем восточное иго.

Какой бы там ни был урон.
Да только вот вряд ли пристало
Героев минувших времён
По нынешним мерить лекалам.

Не стоит ругать всё подряд,
Охаивать дружно и скопом,
Забыв, сколь существенный вклад
Вносила в Россию Европа.

Бояре спустя рукава
Просиживать место в приказе
Могли, а была бы Москва
Без зодчих с фамилией Фрязин?

Отнюдь не царёв недосмотр,
И прав был, Москву невзлюбивший,
Великий пока ещё Пётр,
В Европу окно прорубивший.

И Матушка, бросив дела
Свои, насладясь адюльтером,
Не зря лет пятнадцать вела
Потом переписку с Вольтером.

Пошла переписка та впрок.
Неплохо б задуматься, парень,
Да, Запад, мы знаем, жесток,
Восток же хитёр и коварен,

Не просто имея в виду
Опасность такого сближенья....
И Невский сам мчится в Орду
И просит ярлык на княженье.

* * *

Распались род, семья и племя.
Как в поговорке, ни кола
И ни двора. А было время,
И здесь когда-то жизнь текла.

И пусть теперешний невежда,
А проще говоря – трепло,
Вам скажет: это неизбежно,
Раз город поглотил село.

Но хоть село, деревня, хутор
Для жизни далеко не рай,
Все предки наши почему-то
Любили свой родимый край.

И только в нынешнее время,
Каких им благ ни посули,
Бегут все: род, семья и племя, –
С родной, насиженной земли.

* * *

Дал богу Бахусу обет.
Не по твоей ли, брат, наводке,
Или таких, как ты, рецепт
Изобретён российской водки?

Любитель приложиться, что ж,
Для всевозможных посиделок
Рецепт действительно хорош,
Жаль только, множество подделок.

И если водку-эксклюзив,
Что соответствует рецепту,
Ты можешь выпить, закусив,
И чувствовать себя эстетом,

То от раскрученных умело
И узаконенных в правах
С ней многочисленных подделок
Болит порою голова.

* * *

Когда вдруг повстречал кого-то,
С кем более ста лет назад
Учился, жил или работал,
То поначалу даже рад.

Но вскоре, видя то, как скверно,
(Количество морщин, живот),
Он выглядит, поймёшь, наверно,
Ты сам давно уже не тот.

И он в плену ассоциаций
Подобных, мыслей и идей,
Повспоминав, не прочь расстаться
С тобой, и лучше б побыстрей.

Каким бы ни был друг хорошим,
Что ты ему по качану,
Что он тебе, и встреча с прошлым
Обоим явно ни к чему.

Делили вместе жизни крохи
Когда-то, было дело, да.
Но, выпорхнув из той эпохи,
Вновь разлетелись в никуда.

* * *

Поскольку слово «старость» режет слух,
То ничего не хочется на свете
Так сильно (аж захватывает дух),
Как сбросить с плеч хотя бы полстолетья.

По меркам историческим – пустяк.
Но как всё в жизни резко изменилось.
Одни из нас возвысились. И как!
А кто-то впал у времени в немилость.

Но молодость нас всех объединит
Опять. Во всяком случае, надеюсь.
Богатый даст взаймы, а не в кредит.
Святой отец, подвыпив, скажет ересь.

Все позабудут вмиг и простамол,
И простатит, про грелки и про клизмы.
И снова дружно вступят в комсомол
И вспомнят три источника марксизма.

И будут думать не о пустяках
Сегодняшних, о празднествах и шоу,
А спорить о кино и о стихах
И приводить отрывки слово в слово.

Над дряхлым Леонидом Ильичом
Беззлобно посмеёмся вместе с вами,
И нас никто за это нипочём
Не обвинит в насмешке над властями.

* * *

Мы вышли из детства, безмозглая рать,
Одетых небрежно, но броско юнцов,
Почему-то привыкших считать,
Что всё гениальное – просто.

Беспечная шайка пижонов, стиляг,
Но полная смутных соблазнов,
Поднявшая свой независимый стяг
В эпоху сплошного маразма.

Нас брали, как резвых коней, под уздцы,
И, видимо, помня про гены,
Твердили нам наши «святые» отцы,
Что мы – ненадёжная смена.

Нам все говорили, мол, время не ждёт,
Вокруг вас не райские кущи,
Но дело за вами, ребята, вперёд,
«Дорогу осилит идущий».

Одни усмехались, и я в их числе,
А кто-то поверил буквально,
Придумавшим сказку про рай на земле
Так просто и так гениально.

И те, кто кричал с упоеньем: «Банзай!» –
Тянули и нас за собою.
Покуда желанный обещанный рай
Не вылился вскоре застоем.

Но ты не спеши, легковерный собрат,
Ругать всё огульно и скопом.
Любой отрицательный – всё ж результат
И тот же накопленный опыт.

Другая и столь же безмозглая рать
Поверит в другие соблазны
И месту святому не даст пустовать
В эпоху сплошного маразма.

И пусть, как всегда, будет масса потерь,
Издержек прогресса и роста,
Ты, самое главное, снова поверь,
Что всё гениальное – просто.

* * *

История, новее не бывает,
Творилась на моих, друзья, глазах.
Снимала грунт, вколачивала сваи,
Бурлила и неслась на всех парах.

В людской толпе, средь шума новостроек,
Держась за руль, хватаясь за штурвал,
Жалел о том, что сам я не историк,
А то бы сел, учебник написал.

По воле сердца, не указке свыше,
Не для того, чтоб скоротать досуг.
Так написал, что лучше не напишет
И доктор исторических наук.

Но пронизав своим холодным взглядом,
Сняв для досье и в профиль и анфас,
Сказали мне историки: «Не надо.
Спасибо, мы уж как-нибудь без вас».

Историк, как придирчивый редактор,
А посему особенно в чести,
Кто, изучив события и факты,
Их правильно сумел преподнести.

* * *

Провалы во времени всё изнурительней,
А шансы к спасению всё умозрительней,
Но вот зазвучала andante cantabile,
И в жизни всё стало вполне комфортабельно.

В ней нет сластолюбцев и чревоугодников,
Повсюду присутствуют стройность и логика.
И мир наш пока ещё не опрокинулся,
И весь апокалипсис – сказки и вымысел.

Ведь в мире тогда всё устроено правильно,
Когда человечеству в нём комфортабельно.
И жизнь наша с вами, друзья, повседневная
Звучит, пусть местами, певуче и медленно.

* * *

Осядут пепел и зола,
Умолкнут стоны, причитанья,
И контуров добра и зла
Стираться станут очертанья.

Иссякнет пыл, пройдут запал,
Настрой, и страсти поутихнут.
И каждый, кто конфликтовал,
Не сразу вспомнит суть конфликта.

Но сколько век их не продлись,
Уже не смогут отказаться,
Да что там, просто обойтись
Впредь без конфликтных ситуаций

За гранями добра и зла.
И так – столетиями кряду,
Покуда пепел и зола
Над всей планетой не осядут.

* * *

Нередко чья-то гениальность
Нам – людям средним – застит свет.
У гениев своя ментальность,
Им узок общий трафарет.

Они все выстрадали право
Ни перед кем не падать ниц.
Не встретишь плюшевых Ландау
И гуттаперчивых Капиц.

Но есть какие-то вопросы,
Где весь их гений слеп и глух.
Где и они не кажут носа,
Не выражают мысли вслух.

И хоть людская гениальность –
Весомый жизненный мандат,
Всё ж осторожность плюс лояльность
И гениям не повредят.

Ведь гений гением, а все мы,
(Ох, не накликать бы беды) –
Заложники одной системы
И выходцы своей среды.

И пусть им не предъявят исков,
Кому, скажите, как не им,
Не понимать опасность рисков
Чернобылей и Хиросим?

* * *

По воле случая ты тот,
Кто видит радужные сны,
Живя вдали покуда от
Братоубийственной войны.

Но случай, как мы знаем, слеп,
Пройдёт лишь год, ну два, ну три,
И вот ты волею судеб
Не вне, как ране, а внутри.

И там, внутри, не где-нибудь
Вдали, забудешь про пиар,
Поняв безжалостную суть
Войны и весь её кошмар.

Что если лев и водолей
Пошли на деву и тельца,
Ни для кого не будет в ней
Победоносного конца.

И что поэт, чьи с давних пор
Слова весомы и слышны,
Не бросит их уже в костёр
Братоубийственной войны.

 

 

 

Конец

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в сентябре 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: