Вкус жизни

С деревьев облетели листья, и они стоят голые. Они не мертвы, просто у них такой ритм. И если бы не наступила зима, они всё равно по привычке сбросили бы листву и ещё долго пребывали в недоумении, ожидая холодного белого покрывала.

Так и люди. Они давно забыли о своих настоящих возможностях, колготятся и копаются в повседневных ритмах, привычно рождаясь и покорно умирая. За беспрекословное исполнение житейских заповедей с беззлобной иронией им было обещано бессмертие, и они поверили.

Можно представить размах их недоумения, когда вместо ожидаемого снега, придёт невыносимый зной, опровергающий все их привычные ритмы.

А это уже рефлекс – когда в лютую жару человек натягивает на себя шубу.

Но пусть они надеются! Это всё-таки не совсем безобразное желание – заполучить бессмертие. Жаль только, что они его представить не могут. Нет у них для этого способностей. Хотя я ещё много лет назад ясно объяснил, что по желаемому получишь. Теперь могу добавить ещё яснее – по представляемому.

А как же воображают свою бессмертную жизнь молящиеся в храмах?

Им не рекомендуют задаваться подобными представлениями. Слова "бессмертие", "загробное существование", "вечная жизнь" и им подобные выражения так гипнотизируют верующих, что они начинают млеть и таять, ощущая безоблачную сытость в сознании – непосильном вообразить скрипучее колесо бытия, катящееся ниоткуда в никуда.

И мне смешно. Они возжелали войти в Царство Божие, не подозревая, что никогда не выходили из него! К чему им получать бессмертие, если оно им давно дадено? К чему им Царство Божье, если они вечно находятся в нём? Что они ещё могут представить, кроме уюта, комфорта и сладкой сытости? О чём им мечтать, если они не могут выдумать развлечений и зрелищ, кроме тех, за какие сами же выкладывают наличные? Чем они станут заполнять гигантскую бездну времён, если время от времени им не придётся менять себя на другого себя?

Смена форм при сохранении сущности – это грандиозное изобретение! Сам я только недавно вспомнил, что это именно я так чудесно придумал – одарить всех бессмертием плоти.

Поэтому я смею утверждать, что дух смертен, а плоть вечна.

Когда я ещё подрастал, меня хотели убедить в обратном. Но я-то знаю, что человек желает бессмертия тела и с естественной постоянностью обретает его, пройдя через ряд процессов, которые называют химическими и физическими.

На деревьях распускаются не только листья, но и созревают плоды. Не стоит забывать этого и пренебрегать сравнением дерева с человеческим родом!

Шифр простейший – люди-листья и люди-плоды. У каждого листика-человека своя судьба и свой путь к возрождению. Вспомнит ли он этот путь, вновь зазеленев среди миллионов себе подобных? Этот вопрос я задаю с улыбкой. Ибо совсем далеко не каждый человек-плод прорастает, а тем более становится плодоносящим деревом. Из нескольких миллиардов один – такова приблизительная статистика подобных перевоплощений. А если говорить о плодоносящих деревьях, то их плоды бывают разные по вкусу, величине и качеству.

Не стоит, между прочим, забывать и об огромных армиях паразитов и всяческих тварей, жаждущих полакомиться соками человеков-листьев и человеков-плодов. Стоит помнить и о тех чёрных яблоках, что захирели ещё на ветках. О падающих недозрелыми. Обо всех тех, кто налился спелостью, но так и не подумал прорасти в шикарное дерево, веселящее меня своим величием.

Помнит ли цветок о своей прежней почечной жизни, плод – о цветке, семечко – о плоде, росток – о семечке? Всё это едино, но противоположно по форме. Всё это вечная плоть. И если есть бессмертный дух, то это сам процесс перевоплощений, извечный круговорот, в котором, тысячи живых форм, как карнавальные маски, сменяют друг друга, являя лицо, не помнящее самое себя во вчерашнем дне.

Дух – это жизнь формы. Множество форм и есть бессмертие плоти. И с гибелью каждой формы погибает её дух. Форма – его память. И дух без памяти – слепая энергия, ею питаются новые плоды и листья.

Я так сочинил и знаю, что от этого у какой-нибудь груши могут появиться невиданные плоды. Из них прорастёт единственный – Дерево нового мира. И потому плод этого дерева так запретен и сладок. И может быть поэтому его красотою и сочностью всё коварнее и красноречивей искушает всех и каждого мой мудрый и лукавый змей.

И шифр становится понятен каждому, кто был единственным среди живущих.

Когда не знаешь откуда пришёл и куда нужно идти, когда тёмен вчерашний день, а будущее, как пропасть, – зови на помощь воображение – оно всегда расскажет тебе обо всём, что с тобой было и будет, оно не подведёт – при условии, если ты не станешь искать божественное вне себя. Что почти невозможно. Но вот это крохотное "почти" и содержит в себе единственный шанс прорастания. Так, если бы ты прорвал скорлупу и вылез на поверхность новой жизни – грязным и неуклюжим – но способным владеть всем, о чём только сможет вообразить теперь уже твой по-настоящему бессмертный дух.

Давай говорить о себе. Побольше о себе. О личном прошлом и собственном будущем. К чему эта ущербная любовь к ближнему, если себя не умеешь любить? Возлюби себя, и тогда тебе не нужен будет этот потный ближний, жадно требующий к себе твоей драгоценной любви.

Тебе некого любить кроме себя. Когда плоды с треском раскалываются – из них выходишь ты – это твои былые вдохновения наконец нашли своё место во вселенной. Не выпускай их мрачными и обречёнными на тягостный финал! В сказках всегда весёлый конец. Так возвращайся в детство, там гораздо уютнее, чем в бытовых романах, коими множится безобразие действительности.

Что придумал – то и обретёшь – гласит мой закон. Так что готовься побывать в шкуре собственных героев и ощутить всю власть воображения, выпущенного из собственной головы. Будешь ли любить тогда себя, или всё так же потянешься за любовью к ближнему? Это не вопрос. Это моя улыбка.

Я далеко-далеко. Так, что и представить трудно. И в начале и в конце. Посередине и с краю. Внизу и наверху. Из меня растут деревья, и с моей кроны падают плоды, согретые моими лучами и напоенные моей влагой. Меня не достичь, ко мне не приблизиться, со мной можно лишь соединиться. Я выдумал себя в начале и мечтаю о себе в конце. Я печатаю свои слова на полотне будущего и считываю собственные письмена со стен вековых пещер. В это никого не нужно заставлять верить, этому не стоит молиться – для таких нужд достаточно сотворённых мною кумиров. У меня хватает Любви к себе, и её бессильно заменить чьё бы то ни было восхваление.

Мне жаль не проросших плодов, их называют полубогами, и стоит грустить о них, чтобы они могли ко мне вернуться. Тогда-то и придёт пора сгребать и поджигать облетевшие листья и поплотнее закрывать за собой двери. Море огня всегда напоминает мне о расколовшихся планетах. Это и есть – моя скорлупа жизнерождения, не имеющего свидетелей и очевидцев.

От чего так много печали в этом мире? Здесь я нашёл самого себя, и встреча эта состарила мир. Неосознанное становилось осознанным, беззаботность сменилась ответственностью, и мотив прощания стал основным.

Прощание длится и длится, пока не наполнится загаданное число и не прозвучит решающее Слово. Это уже не символы, а настоящая реальность, с коей никто не призывает считаться. Хорошо сидит тот, у кого игривый чернильный шарик катится по весёлой бумаге. И мало кому суждено увидеть, как в этот момент на неведомых пространствах рождаются и зреют плоды, как под их тяжестью скрипят и кренятся посаженные мною деревья.

И именно там прощания становятся встречами. Там любовь ко мне дрожит в каждом расточке. Там желанные лица и преданные морды зверей. Там моя нежность разлита в видимом и невидимом. Там будет что завоёвывать и ради чего приносить себя в жертву.

Я так Сочинил, и я – дух своего бесконечного Там.

Не утверждай же, что у всякого олуха есть бессмертный дух! Это всего лишь червивые, чёрные плоды, это гниющие листья – это жизнь в собственное животное удовольствие, все эти миллиметровые душонки можно приравнять к нулю, с коего и начинается путь к Создателям, чья Новая Эра объявляется мною во всеуслышанье.

И отныне – нет ничего отвратительнее и позорнее тебя, человек!