Васильки

 

 

 

Автобус подвернул к цветным воротам пионерлагеря. Открылась дверь и в неё' вошёл Валерий Николаевич, опередивший на своём мотоцикле автобус.

– Приехали!– громко оповестил он. – Кто спит– просыпайтесь! Кто не спит – выметайтесь! Вещи с собой! Ничего не забывать, не оставлять! Потеряете – не найдёте! За мной! И не разбегаться, не на родном бугре!

Все, кроме Кольки и Сашки, повыпрыгивали из автобуса. Колька не двинулся с места, а Сашка не решился оставлять друга одного или оставаться самому одному.

– А вы чего? – спросил водитель.

Дяденька, можно мы с вами поедем назад? Возьми нас, – запросил вдруг Колька. Сашка глядел на друга, ничего не понимая.

– Как это? – не понял ничего и водитель. – Как назад? Куда?

– Мне надо... Назад... Я видел... – Кольке трудно было говорить, он никак не мог себя пересилить, чтобы впервые в жизни произнести вслух слова, которые он много раз произносил про себя, поэтому-то они, привычные жить в нём, наверное, и не хотели вылетать наружу, на всеуслышанье.

– Что ты видел? Да говори же!

– Я видел... Свою мать... Свой дом...

Сказал, выдавил из себя, ещё раз сам поверил, что это именно так, уткнулся лбом в спинку переднего сиденья, спрятав глаза, боясь расплакаться так некстати.

– Правда, Кольк? – затаённым шёпотом спросил Сашка. Колька не ответил другу.

– Вот это штука, – неопределённо пожал плечами водитель. – Даже не знаю, как быть. Надо же у старшего у вашего спроситься. Порядок есть порядок. Он за вас отвечает.

«Не надо!» – хотелось крикнуть Кольке, зная, что скажет на это Валерий Николаевич. Но не крикнул, замер, ожидая своей участи.

А Валерий Николаевич уже хватился, понял, что не все вышли из автобуса, вспрыгнул на подножку, повысил голос:

– А вы? Зимин! Не проснёшься, что ли, никак?

– Да нет, он не спит, – остановил Валерия Николаевича водитель. – Тут такая штука приключилась, вроде бы он по дороге видел свою мать и свой дом. Может быть такое?

– Че-e-ero? Фантазёр! А ну, шагом марш из автобуса! Живо, живо! Он у нас такой, с заскоком, – пояснил Валерий Николаевич водителю. – Закрутит, завертит – не разберёшься.

Колька нехотя поднялся и поплёлся к выходу. В нём рушилась надежда на то, что он скоро, может, сейчас вот найдёт свой дом и свою мать. Там, где он их увидел. Её, высокую, в тёмном платье, светловолосую, так пристально поглядевшую на него. И дом, белый, с красной крышей, синим крыльцом, с пёстрым телёнком и рыжей собакой напротив.

– А может, правда? – спросил водитель.

Такой правды у нас на каждый день по мешку полному, – ответил Валерий Николаевич. – Говорю же, фантазёр. Их только послушай, они наговорят. Выходи, выходи, Зимин! А ты чего, Сашка, за ним, как хвост, тащишься? Всё! Спасибо вам, водитель! Закрывайте дверь и до встречи!

Автобус взревел и стал разворачиваться. Колька почему-то глядел на его колесо, на котором зубчатые выступы сначала были различимы, потом слились в одну сплошную полосу. Вскоре автобус скрылся из глаз за поворотом.

Ребята стояли у ворот. Над ними с шипением шумели высоченные прямые сосны. Сквозь решётку виднелись длинные одноэтажные дома, ярко раскрашенные беседки, такие же яркие качели, карусели. Ворота изнутри заперты на замок, поэтому, войти на территорию лагеря можно было только через забор.

– Так, первый, кто нас встретил – это замок, – усмехнулся Валерий Николаевич, засунул руку за ворота, ощупал замок. – Хорош. Амбарный. Сергей! А ну давай через забор и наведи там шорох! Чего они, не рады гостям? Некрасиво, однако, с их стороны.

Серёга-рыжий перемахнул через забор и пошёл по асфальтированной дорожке к ближайшему строению наводить шорох.

– А вы пока располагайтесь на травке. Подождём, – предложил Валерий Николаевич.

Так и сделали. Мальчишки побросали свои вещи под сосну, заходили кругами. Девчонки же присели стайкой под другой сосной, извлекли из сумок кто что мог, в основном сухарики, начинали жевать от нечего делать.

Вскоре к воротам подошла женщина в белом халате в сопровождении Серёги.

Ни начальника, ни старшей вожатой нет, отъехали в профком, через полчаса будут на месте. А у нас – сон-час.

– И что? – спросил Валерий Николаевич. – А мы так и будем сидеть за воротами?

Немного и посидите. Сон-час же, говорю. А у нас порядки строгие. У нас всякое движение по лагерю в сон-час запрещено.

Серёга тем временем оглядел калитку в воротах и радостно сообщил:

Ерунда! Замковая цепь длинная, она позволит сойти калитке с петель. Сейчас скинем и дело с концом.

– Эй! Эй! – заволновалась женщина. – Как это скинем? Это что же, это бандитизм! Да мы вас и не ждали, нам вас селить вовсе некуда. Вот начальник со старшей вожатой и уехали ваш вопрос решать. Может, вас ещё не к нам поселят. Может, в какой-нибудь другой лагерь. Их там вон, за рекой, ещё три.

– Там их, может, и больше, – сказал Валерий Николаевич, -а путёвки выписаны в ваш лагерь.

– Может быть, может быть, – согласилась женщина. – Но вы уж, прошу вас, подождите. Сон-час через полчаса кончится. Вот тогда...

– Спасибо, – поблагодарил Валерий Николаевич. – Вы в какой должности здесь работаете?

– Я? Я завхоз, – почему-то неуверенно ответила женщина.

– Тогда всё ясно, что ж, подождём, – согласился Валерий Николаевич.

Серёга, поняв, что с калиткой номер не пройдёт, убежал к каруселям и уже что есть силы раскручивался, хриповато огогокая, повизгивая.

– Ну вот. Так и знала. Выговор мне сегодня дадут. Не обеспечила полный покой в сон-час, – сокрушённо вздохнула женщина .