Меридиан Легкомыслия

4. Она – ему, письмо № 4.

Солнечное утро
В мире, где нет оранжевых красок…
Ласточки уже очищены от жёлто-красной чешуи,
Намагниченными клювами кошельков
Цепляясь к тучам.
Обезьянья суета уже спилена с деревьев.
Время разбрасывать камни.

В готические волны каменного века
Удручённо забивая гвозди,
Посмотри на моё лицо.
Динамики ушей любуются азбукой шумов
У предгорья Вавилонской башни.
Пока ты молился,
Моё лицо остеклело.
Ты бы увидел это,
Но уставшие глаза способны видеть
Только оранжевый.

Ледяная вода не поёт хвалебных од,
Обморочные рыбы-чужаки не исполняют гимнов,
Роскошными хвостами телеграфируя.
Сотри моё отраженье с кривого зеркала ладони.
Если бы ты знал, что выйдёшь победителем,
Ты не стал бы играть
В Эту войну.

12.01.04

5. Он – ей, письмо № 5. "Травля"

Весь материк захлебнулся снегами.
Чаши расщелин и скважин полны.
Снег как упал из небес, так и замер.
Город твой вмёрз в неподвижные сны.

Солнце колотится, напрочь сгоревши,
Рыбой об лёд и не видит ни зги.
Через плотину воды овдовевшей
Смотрят на солнце морские коньки.

Медный ковчег не всплывёт над потопом.
К мёртвой планете приварен ковчег.
Пыток Вселенной не выдержит робот,
И мирозданию чужд человек.

В облике вьюги пришла ты сюда.
Верю в твою милосердную травлю!.. –
Снегом прижат я к земле и раздавлен.
Из капилляров струится – вода.

22.12.03

6. Она – ему, письмо № 6. "Ими были мы"

Мысли вдогонку за северным полюсом луч отпустили,
В косы они заплели красноречия пепельных птиц,
Неосторожный и ломкий испуг черепаховых лилий
И бирюзовую скоропостижную оттепель лиц.

Мы не догнали ни зимнее солнце, ни северный полюс.
Радостно слушали сердцебиенья седых паутин.
На камертон равноденствия я примеряла свой голос,
Зная всех тех, кто сейчас на планете остался один.

Тень минотавра встречала рассвет, умножаясь в рожденьи.
Тело бессонницы стало прообразом вечной тюрьмы.
Мы бы хотели пожизненно слушать метель. К сожаленью,
Теми, кто в эти мгновенья остались одни, были мы.

13.01.03

7. Он – ей, письмо № 7. "Прирученный"

И падают с неба, без промаха, в ножны
Купелей – жестокие сабли судьбы.
Мечтать о дороге чужой – невозможно,
И скальпель внутри мирозданья забыт.

Апостол инкогнито топит ошибки
В имбирных огнях, и они – не горят.
Исчадья отчаянья бренны и зыбки,
И сжечь их сумеет одна лишь заря.

А Высь, перед тем, как создать свой шедевр,
Не раз создавала его муляжи.
Игрушечный мир изловил нас в свой невод...
И чем мне помочь тебе? – только скажи!..

Прирученный к счастью окалиной засух,
Восток озорной прозябает насквозь.
От холода в пыль рассыпаются фазы
Луны и я слышу твой вздох: "Началось!"

22.12.03

8. Она – ему, письмо № 8. "Комендантский час"

Проталиной солнца в испарине тучи –
Во тьме путеводные звёзды зажглись.
Меня ослепляли свеченьем певучим –
И адово дно, и лиловая высь…

Но дьявол подкармливал дизелем вьюги,
И мир завертелся, по шею в мечте…
Душа моя стала юлой в центрифуге,
И даже не знала я – кто я и где…

И снова свобода меня разорвала
На тысячи мелких незримых кусков.
Душа моя бледная всех целовала,
Но, выдохшись, просит и просит оков.

Кольчугою швов и сердечных царапин,
Роскошным наркотиком сизых степей,
Дождливым плащом, наглотавшимся капель,
Моя позолота прижалась к тебе.

И каждую ночь – Юрьев день продолжался,
А в летопись падали лица мои,
И ты лишь затем в этот плащ облачался,
Чтоб плыть по душе моей вдоль колеи.

Пускай мы друг друга не видели даже:
Мы вместе – поверь мне! – мы вместе всегда!
Для нас бирюзовые сполохи пляшут,
Рождая пожары в небесных садах.

16.01.04

9. Он – ей, письмо № 9. "Милосердие Всевышнего"

Курсив стального горизонта –
Как пасть багиры саблезубой –
Анестезирован зарёй.
Мои – повсюду в небе – зонды,
Но вот опять (и правда, глупо!) –
Мы одинокими умрём.

В снотворной тьме уснуло сердце.
В дремучих шахтах небосклона
Уже отмучалась мигрень.
Её сменяет пульс инерций –
Сердцебиенье Вавилона –
И первобытная сирень.

И если мы ещё не слитны,
И мне неведом твой румянец,
И если Бог нам не помог,
Таким святым и беззащитным,
То Он – дурак и самозванец,
И нам не нужен этот "Бог".

10. Она – ему, письмо № 10.

Враждуют полюса проводки,
Из которой оживающие пьют весну.
Лови сизокрылое электричество в ладони.
Наш сад стареет, как залежавшаяся хроника
На полках архива бессонницы.
Нас показывают в кровавой мелодраме, забрызганной салютами.
Мы в главных ролях...
Мы делаем тройное сальто
В плоскости лунного водопада.
У нас есть перламутровый лес баобабовых откровений
И шалаш-чертог в эпицентре его.

Шепчутся маятники на беременных картинах,
Почерневших от времени
И одновременно выцветших от солнца.
И в этом саду мы не стареем.
Это помогает мне
Перевоплощаться в цветок
По любому поводу
И считать наше счастье вечным.

Лазурные звезды формы зигзага – персоны non grata –
Отражаются в дождя вертикальной луже...
Иногда даже небо смотрит на себя
Со стороны.
Мне бы очень хотелось,
Чтобы мы пошли в кинотеатр
И посмотрели этот фильм.

Но ни над одним человеком,
Перевоплотившимся в цветок,
Не способен раскрыться парашют.
Ещё ни одна огненная чайка,
Одолевшая море,
Не научилась петь, как шторма.
Чайки умеют только
Подпевать костлявым волнам.

11. Бинокли неба: "Антракт"

Синдромом железнодорожных тромбозов
Клешни поездов заболели.
И лишь под гипнозом ночь вызвала слёзы
Из глаз кавалькады метелей.

Часы лихорадило. Вечность спешила.
Вокзал, опоздавший на поезд…
Игрушечных бед недостаточно было,
Пришли настоящие. То есть:

На снежном перроне, надеждой – к востоку,
Он ночь перелистывал нежно.
Он ждал поездов из России далёкой
И верил: они – неизбежны.

В одном из добравшихся к гавани эха
Его половинка приедет,
И суженым будет, конечно, до смеха,
До бегства из царства трагедий!..

… Никто не приехал. Созвездие Зомби –
Таилось за глиняной тучей.
Найти от удушья в туннеля сугробе
Хотя бы серебряный ключик!

Арену вокзала, как прежде, штормило
Аншлагом её опозданий.
Составы равняли с пустыней, как пилы,
Чащобу его ожиданий.

Он спрашивал у сновидений пустых,
Жива ли его половина,
И те, захлебнувшись в архивах своих,
Ему отвечали невинно,

Что – да, мол, в России такая живёт,
Но – адрес её не сказали.
Ещё не один обесточенный год
Провёл он на этом вокзале.

12. Он – ей, письмо № 11. "Рождественская открытка"

Рождество. Спешат спастись. Волхвы младенца
Тут же, сразу – распинают на кресте.
За углом грохочет призрачно Освенцим,
А Иуда звонко ходит по воде.

И болит, как прежде, голова Пилата,
И Господь уходит в спячку, на ночлег,
И за миг – всё это, этот весь театр –
С головою погребает красный снег...

Я бы продал свою душу даже Богу,
Чтоб зима не начиналась никогда!..
Поздно. Снег, который я не смею трогать,
Ибо стану изваяньем изо льда...

И душа моя продажная, к тому же,
Даже Богу, даже Богу – не нужна! –
У Него в гостях – бесчисленные души,
Миллиарды душ и каждой грош цена.

25.12.03

13. Она – ему, письмо № 12. (Утеряно)

14. Он – ей, письмо № 13. "Апликация"

И рос по часам сталагмит телебашни,
Чтоб с небом общаться, пространство разрезав…
Не думал – никто из живых – о вчерашнем,
Лишь я и мои охмелевшие стрессы.

Над каменно-звонкой шарманкой планеты
Витала кисельная небыль тревожно.
А я только: где ты, ну где же ты, где ты? –
А мне только: в прошлом, ну в прошлом же, в прошлом!

И дождь не опрятен, и жребий не брошен.
И что мне сказать тебе? Нем крик исхода.
За тысячу лет мы не стали моложе,
И нет ни Эдема уже, ни природы.

На аурах – огнеупорная плесень.
Ещё не засвечены грёз негативы.
И наш континент ни рубля не завесит,
И наша земля – лишь на картах красива.

И брошена вдосталь, и ранена вдоволь…
На завтрак ей – дождь, на обед и на ужин.
Ленивое небо – лукавый ей повар.

И, опухоль неба впечатавши в схемы,
Последний форпост летаргии Эдема
Я сдал одиночеству.
Нам он не нужен.

15. Она – ему, письмо № 14. "Пари"

Это затменье пророчит амнистию
Всем безнадёжно влюблённым.
Кольцы Луны годовые на листьях
Пальм штормовых цепенеют.
Заняты звёздами полосы взлётные...
Серфинг на гребнях циклона...
В оледеневшее небо холодное
Я – только падать умею.

Души проносятся мимо и светятся...
Этих, чужих – мириады.
В самом конце, уже при смерти, встретятся
Наши чудесные души.
Самое близкое и сокровенное
Явится в ждущим – наградой.
Нам запретила встречаться Вселенная...
Нам ли Вселенную слушать?

18.01.04

16. Он – ей, письмо № 15. "Новогодняя открытка"

Алое небо вскипело в стаканах.
Вспыхнули реки бордовым огнём,
В лона морей, в динамит океана –
Ленты бикфордовы… Не увильнём.

Взвились параболы времени в небо
Змеями гейзеров, пьющих сургуч.
Спрятались в полые панцири склепов
Злые зловонные ящеры туч.

Эта зима нас бесследно обвесит.
Явь наизнанку – такая же явь.
Жизнь – доказательство смерти, и месяц
Щурится, как дальновидная навь.

Хрупкость с напёрсток, но скоро окрепнет.
Грусть – лишь наследница счастья, и всё.
Спой мне о том, что безумный волшебник
Нас от безумия мира спасёт.

Ищет река свой исток и, расплавясь,
Мечется, как электрический ток.
Эта зима нас, как прежде, подставит,
Бисером пульсы рассыпав у ног.

Солнечный луч – необъятной лавиной –
Руки, как сито, роняют на снег.
Эхо ауканья выстрелит в спины
Стен и сиреневых кладбищ аптек.

Спой мне о том, что бессмертье – напрасно,
Или о том, что, забившись в груди,
Пульс твой всесильный в какой уже раз нас
От замерзанья не сможет спасти.

28.12.03

17. Она – ему, письмо № 16. "Транзит"

Пощёчины реяли в воздухе буден.
Я – в комнате. В комнате нет никого.
Забыла я, как улыбаются люди.
Забыла себя, но – осталась живой…

Мы вместе, в обнимку, однажды проснёмся,
За городом, там, где прибой, на заре,
И вместе уйдём, и уже не вернёмся
В нелепую жизнь неподвижных дверей,

В капкан темноты, в павильон трафаретов…
И будет так странно тогда вспоминать,
Что мы задыхались течением Леты,
Что смели так долго друг друга не знать,

Что только вчера мы толпились в прихожих,
Курили себя и топились в беде,
И быть друг на друга желали похожи,
Не помня себя в перестрелке дождей.

Мы в море открытом проснёмся однажды,
Летящие вплавь в мираже штормовом,
И вдруг ощутим, что срослись наши жажды,
Что за ночь мы стали одним существом,

Плывя на далёкие жёлтые башни
Коралловых рифов в экспрессных ветрах,
И будем смеяться над нашим вчерашним,
Над тем, что людьми мы считались вчера…

И снова уснём в ожиданьи безбрежья,
Чтоб снова пилюли единства глотать,
Глазеть в фосфорический шторм безмятежья
И новых сюрпризов от Вечности ждать.

18. Он – ей, письмо № 17.

Ставшая пеплом на Страшном Суде,
Ты в небеса апелляции шлёшь.
Пусть незаметно, в ночной темноте,
Перегорит однокрылая ложь.

Все фругиферы больны осязаньем.
Все люциферы сомненьем больны.
Снежные цапли, паломницы знанья,
Не разглядят в перископы – весны.

В бешенствах многоголосого плача:
Быть беззаботно-смеющимся – стыдно.
Ежели я улыбаюсь, то значит,
Перед тобою не я. Очевидно.

Но поднимись над землёй монотонной
И посмотри на меня тет-а-тет.
Я ли – живой образец для влюблённых?
Я ли – твой демон? Ты знаешь, что нет.

Пренебрегая последней любовью,
Пятимся – только зигзажно – домой...
Но – заразись от меня хоть здоровьем! –
Может, тогда мы пойдём по прямой...

Знаем иное: зарёй корабельной
Лакомство смерти стыдливо алеет...
Шалостью скорби больны мы смертельно...
Переболеем!!!

06.01.04

19. Она – ему, письмо № 18. "Улики счастья"

Кляксами слёз на ладони у феи
Линия жизни размыта стремглав.
Перед Тобой Атлантида робеет
И времена обнажают тела.

Законсервирован в снах и отчаян
Жаркий салют оголтелой мечты.
Мир разноцветен, причудлив, случаен
Лишь потому, что на свете есть Ты.

Рыжеволосые – плачут – дриады.
Перед Тобой пресмыкается Ад.
Что пожелаешь Ты вместо пощады,
Приговорённая жить наугад?

Зеленоглазым наядам не сладко
Слизывать снег с хиромантии рук.
Падшие души не станут осадком
В миксере метахимических вьюг.

По уши в жалобном снеге, мой Ангел,
Из многоточий мы лепим созвездья.
Мы не хромые, мы просто мустанги
В долгом пути, гравированном местью.

Вечность завянет, История скиснет.
Ночь перевёрнута вверх головой.
Ангел мой, Ты отвернулась от жизни
Лишь потому, что и я – не живой.

Руки несут сквозь земные измены
Флаги лиловые, словно корвет…
Все ипостаси твои совершенны,
Только Тебя, переменчивой – нет.

04.01.04

20. Алгоритм света (экстракт всех писем)

В намагниченном свете весны
Разбегаются тени.
Воздух густ исподволь.
Мы горим? Ну конечно, горим!
Задыхается табором писем,
Сожжённых, как феникс,
Близорукая почта
Не вовремя смытой зари.

А трамваи
На запах доверчивых зёрен проталин
Муравьями бегут
Сквозь чуму позолоты дневной.
На жёстоком термометре
Апокрифической дали –
Невозможно! – плюс сорок по Цельсию.
Тропики. Зной.

И курортные бабочки
Греются до исступленья.
Перекопан весь воздух
Их крыльями, как огород.
Невесомостью времени
В море порхает затменье,
Как медуза в сухих лабиринтах дождя,
Как тавро.

Замерзает, как молодость,
Меланхоличная Лета.
Огнестрельные пули
Сбиваются с верных путей.
И начало реке –
В серебристой броне пистолета.
Мы горим.
Кроме нас на Земле не бывало людей.

Где когда-то жарой,
Словно персики звёзд, налились мы,
Там экватор сейчас,
Там пьют чай водолазы глуши.
И когда-нибудь,
Знаешь ли ты,
Припаркуются письма
На обочине самой манящей души.

21. Она – ему, письмо № 19. "Противоядие"

Палитрой ультрафиолета
Мои изрезанные вены
Поила жажда смуглой комы,
И мы – лишь отпечатки лета
На бурых безмятежных стенах
Пустого дома.

Мы – два важнейших компонента
Заветного противоядья,
И нами, красными цветами,
Нагое тело континента
Должно одеться, словно в платье –
С годами.

Мы – гроб на чьей-то панихиде,
Где слышен вой степей могильных.
Для нас давно готовы склепы.
Мы так давно устали видеть.
Мы по отдельности – бессильны
И слепы.

Уликами землетрясенья
Мы сатанеем и сгораем,
Мы бьёмся перед образами
И, не найдя в других спасенья,
Мы в одиночку умираем.
Противоядие – мы сами.